Юлия Сибилева - Обратная сторона радуги Страница 5

Так много ликования и нежности окружило Королеву, что у нее закружилась голова. Она видела, как заботливо дочь поправляет брату сбившийся от бега воротничок, и в этом жесте с удивлением узнавала себя. Она вглядывалась в повзрослевшее лицо сына и признавала, что сходство с отцом больше ее не ранит. Она замечала усталые морщинки у глаз мужа и понимала, что прошедшее время было нелегким и для него. Всех-всех ей хотелось обнять и выразить свою любовь и благодарность, но душа нуждалась в отдыхе.

Тогда Король увлек ее в самые отдаленные и тихие покои дворца. Там он напоил ее молоком и медом, уложил спать на шелковые подушки и попросил звезды шелестеть тише, чтобы не потревожить ее сон.

Утром Королева проснулась и поняла, что она счастлива. По-настоящему и навсегда! Однако она помнила свои обещания и невольно воскликнула: «Какое же третье испытание? Я прошла только два». Казалось, в потоке солнечного света прозвучал голос старца: «Самое трудное — решиться идти дальше, навстречу боли. Ты преодолела испытание на закате третьего дня».

С той поры призрак минувшего никогда более не тревожил покоя Королевы Ниты.

Предание гласит, что Королева Нита жила долго и счастливо. Ее дочь со временем украсила своей красотой владения Семизвездных Королей. Ее сын возмужал и прославил свое Отечество. А третье ее дитя было столь одарено талантом любви, что баллады и сказки, им рассказанные, могли оживить даже камень.

Сказка про Лихо и Доню Ясноглазку

Далеко ли близко, высоко ли низко; то ли в тереме, то ли в поле — родилось две доли — в один день, в один час, не спросили нас.

У одной сестры ручки по локоток в золоте, у другой горлышко в серебре. Так и стали их звать: одну — Золотые Ручки, другую — Серебряное Горлышко. Одна голосом своим — то мягким, то звонким — и утешит, и успокоит, и вылечит. Другая за что ни возьмется — все в руках спорится: и накормит, и напоит, и одежку новую сладит.

Весна за весной, половодье за половодьем — стали две девицы на выданье. Полюбила сестра Серебряное Горлышко парня молодого, весельчака да похвастня. Она полюбила, а он другую в жены взял — сестру Золотые Ручки. Налетела тут буря черная, беда неминучая. Серебряное Горлышко чуть с жизнью не рассталась. Да сестра подоспела, от смерти спасла. Стали дальше жить.

Зима за зимой, год-другой долой. Стали дни коротать, друг к другу привыкать. Да грянул гром среди ясного неба. Пала туча черная, отняла у сестры Золотые Ручки мужа. Померк свет в ее очах, опустились руки — жизнь не мила стала. Так бы и угасла сестра Золотые Ручки, да сестра рядом все журчит серебряным голосом, уговаривает. Как ее оставишь? Лето за летом — пережили и это.

Время бежит, к осени подбирается, ветром холодит, тоской надвигается. Сестра Золотые Ручки хозяйство ведет, добром дом украшает. Сестра Серебряное Горлышко тихонько песню поет, птицу Надежду приманивает.

И вот однажды прилетела на песню волшебная птица. Над домом покружила, на пороге яйцо положила. Да не простое, а как будто пуховое; и не пустое, а как будто полное. Подошла сестра Серебряное Горлышко, отогнула уголок пуховый — а там девочка! Крохотная такая да ясноглазая. Серебряное Горлышко стала ей слова ласковые говорить: «Ах, ты моя звездочка, ах, ты мой цветочек…» Девочка заулыбалась, ручки к ней протянула. «Ах, ты моя доня, буду я тебе мамкой» — сказала Серебряное Горлышко. Подошла тут сестра Золотые Ручки, увидала, что маленькая ножка в пеленках запуталась, развернула ее. Девочка села и первое свое словечко молвила. «Ну, что ж, радость моя, — сказала сестра Золотые ручки — буду я тебе нянькой».

Стали дальше жить, свою крошку растить. Назвали ее Доня Ясноглазка. Пролетело одиннадцать лет как один год, а на двенадцатый вот что случилось.

Ни с того, ни с сего пролегла между сестрами сначала полоска, потом межа, потом туча, потом вражда. Сквозь черную тучу друг друга не видят, только ветер сквозь тучу слова носит: «Ты почто с моего голоса не поешь?», «Ты почто по-моему не живешь?». Разгулялось Лихо не на шутку, того гляди терем снесет.

Испугалась Доня Ясноглазка того Лиха и убежала из родного дома. Спряталась под кусток, села на бугорок и стала горько плакать. Вдруг слышит, кто-то ее окликает, посмотрела, а это волшебная птица Надежда. «Что, — спрашивает — Ясноглазка, плачешь? О чем горюешь?» Та и отвечает: «Родные ссорятся — спасу нет. Я их так люблю, а помочь не могу!»

— Хочешь им помочь?

— Хочу!

— Тогда тебе нужно найти две правды и одну подсказочку. Принесешь их домой — увидишь, что будет.

— Да как же мне их найти, волшебная птица?

— А вот ступай с надеждой по той тропинке, она и подскажет.

Обняла ее птица крыльями и исчезла. Смотрит Ясноглазка, и впрямь у ее ног тропинка начинается. Встала она и пошла.

Повела тропинка Ясноглазку к лесочку, от лесочка к болотцу, от болотца к ручью, от ручья к озеру. Смотрит девочка, над водой наклонилось дерево, на дереве ветка, на ветке какое-то диво сияет-переливается. Хочет девочка это диво достать, да страх берет: «Не смогу я да не сумею». Привыкла Доня, что дома родные всегда помогут да подскажут, а то и за нее все сделают. Тут и помочь некому.

«Ну, что ж, — решила Доня Ясноглазка — на себя надеяться надо. У берега неглубоко. Дерево наклонилось низко. Попробую достать».

Зашла Ясноглазка в воду, подошла поближе, да как ни тянулась — достать не смогла. Тогда стала она по дереву карабкаться: к стволу прижимается, за ветки подтягивается. Внизу вода — смотреть страшно; под руками ветки — от царапин больно. Добралась-таки девочка до заветной ветки — потянула ее, изловчилась и достала светящееся чудо. «Это, верно, — думает — первая правда. Только правда так сиять может». Положила добычу за пазуху, чтобы не выронить, и стала на землю спускаться. Пока спускалась, так устала, что ее на земле тут же сон сморил.

Проснулась Ясноглазка ранним утром — глядь, а за пазухой ничего нет! Только хотела расплакаться, слышится ей голос волшебной птицы: «Не печалься, Доня. Ты теперь эту правду всем сердцем знаешь». Прислушалась девочка к своему сердцу и улыбнулась: «Правда, знаю!»

Умылась Ясноглазка студеной водой, согрелась на солнышке и пошла берегом дальше. Шла до полудня, проголодалась, со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было. Стала она ягоды собирать, вдруг откуда-то потянуло сладким запахом. Побежала Ясноглазка посмотреть, что это такое, и привели ее ноги на полянку. На полянке старушка у костра хлопочет. На костре жаровня, на жаровне лепешки румянятся. Старушка каждую лепешечку медом душистым намазывает и в тарелочку складывает. «Иди-ка, милая, поближе, — говорит — Я тебя лепешками с медом угощу, а ты за то сказочку послушай».

— Согласна ты?

— Согласна.

Села девочка на травку, кушает да слушает, слушает да кушает… Не заметила, как ее сон сморил. Проснулась — на небе первые звездочки зажигаются. «Спасибо, бабушка, — сказала Ясноглазка — за привет, за ласку и за Вашу сказку. Только я боюсь, что не запомнила, проспала-прослушала». «Э, нет — улыбнулась старушка — не пропала сказка. У тебя сердце доброе, открытое, там она и спряталась. Ступай себе с Богом!»

— Бабушка, а бабушка, а то была сказочка или подсказочка?

— А это ты сама решай!

Улыбнулась еще раз старушка и в тумане пропала.

Огляделась Ясноглазка — совсем смеркается, куда идти? Вспомнила о родных, поди уж ее ищут, волнуются. Пошла она дальше, куда глаза глядят. Идет и сама удивляется — ночь, а ей не страшно; давно в пути, а сил прибавилось. На душе посветлело. Ноги сами вперед бегут, как будто дорогу знают. И так интересно Ясноглазке стало, что дальше будет, — аж дух захватило.

В это время все звезды на небо высыпали. Заприметила Ясноглазка три красивые звездочки: две большие и одну маленькую. Вдруг та маленькая — чирк! — и полетела с неба на землю, быстро-быстро. Побежала девочка к тому месту, где звездочка должна упасть, глядь — лес кончился, впереди чисто поле. По полю вдаль дорога убегает, ровная да гладкая. А над той дорогой низко-низко — не выше Ясноглазкиного роста — та звездочка висит-переливается. Подошла девочка поближе, поклонилась почтительно. Звездочка засмеялась-залучилась:

— Слыхала я, Ясноглазка, ты правду ищешь?

— Ищу.

— Я тебе правду на ушко скажу, а сама дальше полечу своим путем. Только ты со мной поделись тем, что тебе сейчас всего дороже.

— Хорошо, звездочка. Мне в пути надежда светит, пусть и у тебя она будет.

Вспыхнула звездочка пуще прежнего, лучом ушка девочки коснулась, нежно-нежно ей свою правду прошептала. Зажмурилась девочка от яркого света, а когда глаза открыла, увидела, что стоит она на пороге родного дома. Постояла она там немного, вспомнила две найденные правды и одну подсказочку, открыла дверь и вошла.