StEll Ir - Планета Эстей Страница 51

Часто плескалась Русалочка днями в хрустальных водах земных речек и ручейков. Ей нравилось на земле всё больше и больше. Она любила незамеченной подбираться к бивакам рыбаков и слушать их такие же бесконечные и интересные, как бабушкины сказки, рассказы и истории, среди которых иногда можно было услышать что-нибудь и о вожделенном её сказочном принце. А Чиполлино нравилось играть с ней, когда она будто отсутствовала в завораживающей её неге, оставляя ему лишь своё прекрасное нежное тело. В один из занимающихся вечеров они подплыли слишком близко…

Разложенный костёр трёх рыбаков лишь разыгрывался языками горячего пламени, а расположившиеся вокруг люди были уже увлечены своей негромкой беседой. Речь шла о принце, и Русалочка, чтобы лучше слышать покинула надёжное укрытие камышей и тихо плескала в волнении хвостиком чуть ли не у самого берега лесного ручейка.

– …люди врут, дядя Кадеш! Не может такого быть, чтобы ради Трёхдневной любви принц отказался от половины королевства, – говорил самый молодой рыбак пожилому усатому Кадешу, раскуривавшему свою трубку. – Ну подумай сам: ты бы вот согласился отдать полстраны за праздник, в котором-то сам и участвуешь не каждый раз? Я, наверное бы, не отдал…

– Вот потому, Антий… – старый Кадеш растянул, наконец, свой походный чубук и, пыхнув в усы, блаженно зажмурил глаза, – ты и не принц… А принц, он отдал. Верно тебе говорю. Полкоролевства и ещё один замок в придачу, чтобы не продешевить. Да ведь и справедливость осталась за ним: отдавал-отдавал, а на другой год женился на дочери того короля, так что теперь не очень-то и разберёшь, где чья половина…

– Это он может! – засмеялся вихрастый Антий. – Ему жениться, как за водой моей маме сходить: сколько ни ходит, всегда назад с полными вёдрами. Как ни влюбится, так и свадьба сразу на всё королевство!

– А и молодец… – лениво перевернулся с бока на бок третий рыбак, которого отличали спокойный нрав и такие же длинные, как у старого Кадеша, усы, чёрного смоля, которых и не думала ещё касаться белизна. – Пусть себе жениться… Зато у нас в королевстве и больше принцесс, чем во всех остальных королевствах вместе взятых…

– Тебе, Деверек, только принцесс и считать! – продолжал смеяться молодой Антий. – У тебя самого принцесса, на какую не взглянешь!

– Пусть так… – согласился смоляной Деверек. – Скажи ты ему, Кадеш, за кошелёк. Хватит ему зубы по принцу скалить…

– Был кошелёк… – старый Кадеш разгладил усы. – Но сперва ты скажи мне, Антий, кто для нашего королевства важней – принц молодой, женатый не раз, или бабка старая, что уже в обед двести лет?

– Принц, конечно! – не долго сомневался с пылу Антий. – Бабок больше ведь!

– Как сказать… – старый Кадеш покачал головой. – Вот и я бы так думал, когда б голова вверх ногами росла. Так вот. Бабка такая шла по дороге раз. Шла и шла. В ногах кошка путается, в руках кошелёк. И принц шёл. У каждого дорога своя, а бывает, что и одна на всех. Смотрит бабка: карета пылит. Ну пылит и пылит, ноль внимания. Она на принца больше смотрела, что ей навстречу шёл: поприветствовать, поздороваться, чтобы как у людей… Да просмотрела чуть. Кошка-дура вела хорошо, а на самом подъезде кареты что-то ей примерещилось, и она во все лапы бежать. Да если б куда, а то прямо тем скакунам поперёк! Бабка только руками всплеснула, так что и кошелёк отлетел, и – за ней. Одним словом скажу тебе так, что если б не принц, так от бабки б той, кошки и кошелька остался бы только один кошелёк. Он вместо того, чтоб раздумывать, кто королевству важней, взял и бабку ту с кошкою вытащил у коней прямо из-под копыт, сам зашибся, да богу слава – остался живой. И вот ты говоришь – бабок больше. Спору тут нет. Оно и кошек на свете немало! А только вот кошка та была для бабки любимой и единственной. А для меня бабка та тоже и единственна и любима, потому как приходится мне родной тёткой и печёт такие блины, что тебя бы за уши не оторвать, когда довелось бы тебе их попробовать…

– А то я тётки Матильды не ел блинов! – усмехнулся Антий. – Так то она и была? Что ж она мне такую интересную сказку не сказывала! Так то другое дело, конечно… Уложил на всю спину рассказом своим, Кадеш – дальше спорить не буду. Теперь только и я тебе расскажу, что случается на свете диковинного. Моя будет очередь тебя на лопатки класть! Только вернусь…

Молодой рыбак поднялся от костерка.

– Ты куда? – повернул голову Деверек.

– Отолью… – Антий возился со штанами уже по пути к берегу.

Он оказался у ручья так быстро, что Русалочка замешкалась и очень смутилась, а молодой Антий так и замер с тем, что принёс, позабыв, что пописять пришёл:

– Вот и поклал!.. – вымолвил Антий через не закрывающийся рот. – Ты только… не уходи… Я Кадешу тебя покажу… Ни за что не поверят ведь!.. Кадеш, Деверек, скорее сюда! Я чудо нашёл!!!

Кто там старый, кто пожилой? Как малыши растопались – на берег бегом. Прибежали и… замерли. Красотой красота неописуемая, что глаз не отвесть: в свете месяца серебрится-сверкает Русалочкина нагота так, что на троих как бы только одна голова, да и та кружится!

– Русалочка! – первый опомнился Деверек. – Это к счастью…

Старый Кадеш, как стоял, так и сел – ноги в воду повесились.

– Счастье, ребята, – говорит, – это только тогда, когда руки к счастью приложишь! Иди ко мне, моя лапонька… Бегите, ребята, тащите костёр сюда, будем здесь ночевать!

И Русалочку на руки взял, прижал к себе осторожно, что только хвостик её в быстрой речке полощется. Пока ребята за костерком бегали, подогнул Кадеш хвостик тот к себе под колени, попку Русалочкину повыше выставил, что месяц молодой залюбовался даже.

– Подходи, – говорит седоусый Кадеш, – Антий, посмотреть, какая у жизни бывает краса!

Антий подошёл. Встал коленями в воду и долго водил головой своего позабывшего понаписяться товарища по раскрывающимся всё сильней губкам Русалочки. Русалочка ахала каждый раз, когда надутая головка проваливалась нечаянно ей в глубину. А потом целовала Кадеша в распахнувшийся седой мохнатый живот и толкалась ротиком прямо в пупок от упругих толчков позади себя молодого Антия…

– Будешь, Деверек? – старый Кадеш чуть тряс попкой Русалочки над водой, отряхивая жемчужные капли обильной спермы, оставленной в подарок Антием.

Молчаливый Деверек, ни слова не произнося, зашёл в воду и опустился ещё ниже молодого Антия. Кончиком языка он попробовал тугую и нежную раковинку Русалочки. Русалочка улыбнулась Кадешу в живот от нежного огонька, скользнувшего по всему её телу от этого прикосновения Деверека...

– Дедушка, можно в ночное с тобой? – на берегу стояло столь несовершеннолетнее сокровище, что снедь дедушке ему уже приносить было можно, а рыбачить с дедушкой по ночам мамка строго не велела.

Но дедушка внучке редко умел отказывать. «Оставайся, да за костерком пригляди, моя лапушка…», обернулся не на́долго старый Кадеш, «Дай Антию картошки, Снежинка».

Чиполлино, во все глаза наблюдавший за Девереком и Русалочкой, ойкнул и выстрелил в ротик случившейся золотой рыбки потоком своего молочка. Ему понравилась глупая малышка с красивым именем Снежинка и он пошёл знакомиться с ней к костерку. «Меня зовут Чиполлино, и я умею строить лунные пасочки из белых камушков!», сказал он, протягивая ладошку девочке. Через минуту они вдвоём уже увлечённо копались в тёплом прибрежном песке рядом с заходящейся в лёгких стонах Русалочкой.

Русалочка дрожала уже попкой, прижималась щёчкой к тёплому животу старого Кадеша и жалобно била серебряным хвостиком по его ступням, когда Деверек по самые свои смоляные усы погрузил молчаливый и такой проворный язык в узкую дырочку попки, и всё прекрасное тело Русалочки забилось в чудесной эйфории взлетающих в небо чувств… Когда Русалочке отстоналось, и она чуть притихла, Деверек распрямился, вставил под серебряную попку торчащий свой член, недолго покачался и слил. Поцеловав Русалочку в попку, скупой на слова Деверек погладил её по прогнувшейся спинке и вышел на берег к костру.

Старый Кадеш долго раскуривал свою такую же старую, как он сам, походную трубку, отворачиваясь и стараясь не тревожить дымом Русалочку. Но ей нравился запах горького дыма Кадеша. Она давно уже уютно устроилась у седовласого рыбака на коленях и впитывала всем своим тонким телом тепло большого тела его. Такой же седовласый, как сам Кадеш, приятель его встал с первых мгновений встречи с Русалочкой, но ждал терпеливо, спокойно, серьёзно. Когда попка Русалочки оказалась на коленях, он затревожился, ища исход, пробрался в прореху штанов и, наконец-то, нашёл…

Уже спать улеглись рыбаки… Уже старый Кадеш, пуская дым в усы, нагнал обоих заигравшихся малых до костра ночевать… Уже молодой месяц повернул на закат… А Русалочка всё раскачивалась и раскачивалась, подобно ветвям юной ивы склонившейся над водой, над коленками старого рыбака… Сладкая дрёма укачивала её, а старый Кадеш, попыхивая неспешно своей трубкой, гладил Русалочку по длинным волосам, по спинке, по попке… И под самое утро, с первым лучом, когда пришла пора уже пробуждать отдохнувший костёр, кончил старый Кадеш… Русалочке показалось, что небо, плывущее облаками всегда так далеко и высоко, опрокинулось своей мягкой синью, и она теперь может идти прямо по облакам… Через мгновение Русалочка проснулась, чувствуя, как её pussy легонько пульсирует над несгибаемо-стойким членом…