Сергей Голицын - Страшный Крокозавр и его дети Страница 6

– Кто староста спальни? – спросил он.

Старостой был Вася Крутов. Он сидел на стуле, уткнувшись в книгу.

Вася нехотя встал и, потягиваясь, подошел.

– Оглянись кругом. Видишь, какой беспорядок? Сейчас придут члены Совета Справедливых, поставят вам двойку.

. – А они уже были, единицу закатили, – равнодушно протянул Вася, видимо недовольный, что его оторвали от книги.

– Тюфяки вы несчастные! Кто сегодня дежурит по спальне?

– Игорь Ершов и Миша Ключарев! – ответил Вася.

– Ершов, сюда! Ключарев, встань! – позвал Петр Владимирович дежурных. – Мальчики, смотрите, покрывала измяты, на тумбочках беспорядок, на полу сор. А чьи носки валяются?

При общем смехе выяснилось, что носки принадлежат самому старосте.

Игорь Ершов побежал мочить тряпки, а Миша, кидая недобрые взгляды на Петра Владимировича, стал медленно водить шваброй по линолеуму. Он, очевидно, считал совершенно бессмысленным заниматься сейчас уборкой, когда Совет Справедливых уже поставил отметку.

В спальню заглянула Валерия Михайловна.

– Заставили вторично убирать? Очень хорошо! – одобрительно кивнула она. – Еще ваши девочки более или менее поддерживают порядок, но из-за мальчиков резко снижаются показатели вашего класса по чистоте.

– Ребята, мне стыдно за вас, – досадливо заметил Петр Владимирович.

Все угрюмо молчали.

– Ваши слова отскакивают от них, как от стенки горох, – печально вздохнула Валерия Михайловна, – они боятся только окриков и наказаний.

– С завтрашнего дня у них будет чисто, – ответил Петр Владимирович. Он повернулся к Васе Крутову, дотронулся до виска и незаметно подмигнул.

– Посмотрим, – иронически усмехнулась Валерия Михайловна и закрыла за собой дверь.

Тогда Петр Владимирович сказал:

– Ребята, слушайте меня. В интернате я первый день. Сейчас вы останетесь одни, дежурные уберут всю спальню, а я спускаюсь к девочкам. Завтра весь вечер проведу с вами. Староста спальни, надеюсь, что все будет в порядке. Сразу после отбоя потушите свет. Спокойной ночи…

Петр Владимирович вышел, спустился на этаж девочек и постучал в дверь.

В их спальне было темно и совсем тихо. При неровном свете из окон головы с распущенными волосами едва различались на белых подушках. Петр Владимирович остановился у двери. Молчание. Потом с одной, с другой, с третьей кровати послышалось сдержанное хихиканье.

– А скажите, почему вы иногда разговариваете, как все люди, а потом вдруг начинаете рычать, так громко, так страшно? – спросили, давясь от смеха, с дальней кровати.

Петр Владимирович узнал тоненький голосок Гали Крышечкиной. Он мысленно представил себе ее огромные глаза, насмешливо смотрящие на него.

– Наверное, потому, что я такой великан, – попробовал он отшутиться.

– Когда я услышала в первый раз, как вы зарычали, – продолжала Галя, – я очень испугалась и подумала: какое же это чудище умеет так страшно рычать?

Петр Владимирович нарочно не отвечал. «Девчонкам сейчас не терпится задать самые коварные вопросы, подожду».

– Скажите, кто такой Крокозавр? – спросила, наконец, Галя Крышечкина.

Разумеется, любой ребячий пытливый вопрос не должен остаться без ответа. Петру Владимировичу пришлось сейчас туго. Сразу видно, что они недавно побывали в музее ископаемых животных. «Бронтозавр, плезиозавр…» – перечислял он в уме. Но ведь нельзя на первый же вопрос ответить: «Не знаю».

– Ах да! – вспомнил он и подошел к окну.

Там на фоне темного неба вытягивали свои длинные журавлиные шеи черные подъемные краны грузового порта Москвы. Даже сюда с противоположного берега реки доносился не умолкавший ни днем, ни ночью лязг и скрежет этих удивительных допотопных чудовищ.

Не подозревая подвоха, Петр Владимирович показал в окно.

– Крокозавр? Вон они стоят, подъемные краны – доисторические чудовища.

– Ха-ха-ха! Крокозавр – это доисторический подъемный кран! – неожиданно захохотали все девочки.

Вдруг разом распахнулась дверь – Валерия Михайловна!

– Вы тут смеетесь! – ужасным голосом закричала она. – А там бьют Драчева!

Петр Владимирович выбежал в коридор, помчался вверх по лестнице.

В спальне мальчиков было темно. Петр Владимирович повернул выключатель. Кое-кто полуодетый сидел на разобранных кроватях, двое стояли, многие уже легли, никто не спал. Щурясь от яркого света, все глядели на Петра Владимировича…

Вова Драчев съежился на стуле. Он был босой, в трусах, в майке и, закрыв лицо руками, всхлипывал.

– Вова, что с тобой? – кинулся к нему Петр Владимирович.

Мальчик не отвечал.

– Что с ним? – Петр Владимирович оглядел кровати.

Никто не отозвался.

– Я мыл в туалете ноги… И упал… – начал, заикаясь и плача, Вова.

– Покажи.

У Вовы вздулась шишка на лбу, была рассечена губа.

– Нет, это не ушибы! – Петр Владимирович вдруг заметил, что на спинках кроватей Миши Ключарева и Васи Крутова не было их верхней одежды.

Миша попытался закутаться в одеяло с головой.

– Спать не даете! – пробурчал он.

Петр Владимирович рванул одеяло с одной, с другой кровати. Оба – и Миша и Вася – лежали на простынях совсем одетые, даже в тапочках. Что же делать? Накричать на них? Наказать? Мысли его лихорадочно перескакивали. Макаренко тут, несомненно, нашел бы единственно верный выход. Прошло несколько секунд, может, минут…

Оба драчуна между тем поднялись с кроватей и покорно встали рядком у стены, понурив головы; один – долговязый, нескладный, другой – маленький, худощавый, жилистый.

– Рассказывайте, как было дело, – глухим шепотом выдавил Петр Владимирович.

Миша Ключарев молчал, а Вася Крутов неловко подался вперед, переступил с ноги на ногу и, не поднимая головы, буркнул:

– А чего Драчев такая ябеда! Мишкину фамилию назвал, когда, помните, Ключик в классе мяукал?

– Вон оно что! – протянул Петр Владимирович.

– Драчев – ябеда известный, – сердито вмешался лежавший на дальней кровати Игорь Ершов. – Он вам про нас, наверное, всякое успел наболтать.

– Никогда я не болтал! Никогда не болтал! – всхлипывал Вова.

– Вообще, конечно, Вова, ты тогда поторопился, – холодно заметил Петр Владимирович. – А вы, ребята, учтите, – он повернулся ко всем и заговорил, подчеркивая каждое слово, – запомните: никаких доносов, ябед, сплетен я никогда не слушал и слушать не буду. – Он подошел к Мише и Васе, которые стояли с опущенными головами, как пойманные преступники. – Я-то вам поверил, думал, бьются у вас изыскательские жилки, – с горечью бросил Петр Владимирович, – а вы, оказывается, самые что ни на есть стопроцентные тюфяки.

Оба угрюмо молчали.

– Долго еще так будете стоять?

Тюфяки переминались с ноги на ногу, видимо, ждали наказания. И вдруг они поняли, что, по крайней мере сейчас, их не будут ни наказывать, ни даже бранить. Разом ринулись оба вперед, мгновенно скинули одежду, прыгнули в постели и спрятались под одеяла с головами.

– Спокойной ночи, – сухо бросил Петр Владимирович.

Игорь Ершов сел на кровати и с беспокойством спросил:

– Вы сейчас к девочкам пойдете? Рассказывать будете?

– Нет, не буду. Неужели вы думаете, что я сейчас в состоянии что-либо рассказывать? – с горечью ответил Петр Владимирович.

– Вы из-за нас? Из-за нас не хотите? И девчонкам сейчас об этом скажете?

Вася Крутов, высунув нос из-под одеяла, пробурчал:

– Мы больше не станем Вовку лупить.

Игорь Ершов захлопал мохнатыми ресницами и сказал:

– Вы не беспокойтесь, все ребята сейчас заснут. Вы только потушите, пожалуйста, свет. И пожалуйста, идите к девочкам рассказывать.

«Вот чего боятся мальчишки! Ведь девчонки завтра набросятся на них», – подумал Петр Владимирович.

– Нет, рассказывать я не буду. – Он повернул выключатель. – Спокойной ночи.

В темноте никто не увидел его хитрой улыбки.

Петр Владимирович спустился на третий этаж и потихоньку подошел к полуоткрытой двери.

В темной спальне негромко переговаривались. Он постоял немного, прислушиваясь к размеренным голосам, и понял, что девочки скоро заснут. Тогда он вновь поднялся к мальчикам. В их спальне царила тишина. Можно было спокойно отправляться домой.

В прихожей Петр Владимирович встретил Валерию Михайловну, разговаривавшую с воспитательницами.

– Все в порядке, они спят, – доложил он.

– Ой, сколько вам придется с ними мучиться! – грустно вздохнула Валерия Михайловна. – Но у меня создается впечатление, что вы с ними недостаточно решительны. Смотрите не повторите ошибок чересчур добросердечной Варвары Ивановны. – Она повысила голос: – Искренне советую вам – держите их в ежовых рукавицах.

Петр Владимирович ничего не ответил, оделся и вышел на площадь.

Ноябрьский вечер был морозный, но тихий. Миллионами разноцветных электрических огней горела, искрилась, переливалась Москва. Черные облака быстро плыли по звездному небу, то заслоняя, то вновь открывая блистающий серп месяца. Странные остроносые головы огромных крокозавров – подъемных кранов, казалось, разрезали облака…