Юлий Буркин - Год принцессы Букашки Страница 6

- Молодец, – подтвердил Салатный.

А Букашка вдруг пропела что-то тоненькое-тоненькое, но явно довольное.

- А еще есть коровки, – сообщил дядя Папа. – Они кричат: «Му-у, му-у». Еще есть божьи коровки, но они вообще не кричат… Они жужжат: «Ж-ж-ж, ж-ж-ж…» И мушки тоже жужжат, и комары, и еще всякая гадость. Они все вместе жужжат: «Ж-ж-ж!» А хрюшки хрюкают: «Хрю, хрю, хрю!»

- А свинки свинкают, – скептически заметил Сиреневый. - «Свин, свин, свин»…

Принцесса Букашка снова что-то беззаботно пролепетала, и дядя Папа с воодушевлением продолжил:

- А еще есть жирафы, но они молчат. Зато у них такие шеи… Еще есть верблюды… Они тоже молчат, но плюются… Лисички – рыжие… Ёжики – колючие…

Букашке эти бестолковые россказни надоели, и она недовольно гукнула.

- Лягушки! – воскликнул дядя Папа с таким выражением, словно призывал их себе на помощь. – Да! Лягушки! «Ква-а-а! Ква-а-а! Ква-а-а!» - во-о-о-т как квакают лягушки! – От возбуждения он и слово «вот» не просто произнес, а проквакал. – Еще кенгуру… Утконосы и ехидны… Да что же они там все молчат-то, в Австралии?! Глявки! – вдруг вскричал он озарённо. - «Гляв, гляв, гляв! Гляв, гляв, гляв!» - вот как кричат глявки. А еще грызлявки! «Грыз, грыз, грыз!» Вот как они кричат!

Букашка молчала, но сквозила в ее молчании какая-то настороженность.

- Зачем он обманывает ребенка? – возмутился Сиреневый. – Нет на свете никаких глявок, нет никаких грызлявок!

- А я больше не знаю зверей! – словно услышав его, отозвался дядя Папа. – Кончились у меня звери. А значит, что? Значит – снова петь!

И он затянул:

Мы едем, едем, едемВ далекие края!Хорошие соседи…

Он на миг запнулся и закончил:

И с нами есть свинья!

Зайцы от такого факта просто онемели. Но Букашке, похоже, песенка понравилась, потому что дядя Папа завел снова, и более уверенно:

- Мы едем, едем, едемВ далекие края!Хорошие соседи…НО с нами есть свинья!

Если в прошлый раз свинья его как бы даже обрадовала, так как заменила собой какую-то забытую строчку, то в этот раз, после «НО», она явно его обескуражила. В голосе дяди Папы прорезались трагические нотки, и он торжественно, словно оперную арию, закончил:

- Свинья!Свинья!Огромная свинья!

- А кстати, я тебе уже говорил, как она кричит? – забормотал он без паузы. – Да, кажется, говорил. Но, если хочешь, я могу повторить… Сейчас, сейчас… Как она кричит-то, эта чертова свинья?..

- О, нет! – закатил глаза Сиреневый. – Он уже совсем офонарел… Скорее бы мама пришла, что ли!

И, на радость всем, его желание тут же исполнилось. В дверь позвонили.

- Как вы тут? – раздался веселый мамин голос. – Справляетесь? Ой, ты моя маленькая! Иди, иди к маме. И чем мы тут занимались?

- Выясняли, как кричит свинья, – честно признался дядя Папа.

- Она не кричит, а хрюкает, – обнаружила в этом вопросе познания мама.

- А грызлявки? – коварно спросил дядя Папа.

Но что ответила мама, они уже не узнали, так как дверь между комнатами снова прикрыли, и разговор стал почти не слышен.

- А зайцы, между прочим, молчат, – сказал Сиреневый. – Настоящие зайцы.

Они помолчали. Как настоящие зайцы.

- Правда, классно, что мы – игрушечные? – поддержал беседу Салатный. – Хоть поговорить можем. А то бы скакали сейчас по полю. И еще линяли бы на зиму.

- Да уж, - согласился Сиреневый. – Не позавидуешь кое-кому.

Они оба представили себе мерзлое поле под темным осенним небом и искорки снежинок в свете звезд. Поле было такое огромное, что закруглялось вместе с Землей. И по этому полю, линяя на зиму, брели молчаливые зайцы…

- А может, как раз позавидуешь?! – с вызовом сказал Салатный. – Им-то нравится, что они живые.

Сиреневый пожал плечами, а Салатный закончил мысль:

- Кстати, никто пока не доказал, что где-то еще во Вселенной есть жизнь. Кроме как на нашей малюсенькой Землюшке. 

История четвертая

Следствие ведет рыжий кыс

Полосатохвостый хозяин двора явственно ощущал, что в мире происходит нечто из ряда вон. А именно: снега на улицы выпало (и продолжает падать!) НЕВЕРОЯТНО МНОГО. Правда, прошлую зиму он не помнил, так как был тогда еще совсем маленьким, но здравый кошачий смысл подсказывал ему: не может быть, чтобы это было нормально!

Поначалу он еще легко успевал протаптывать через укрытые белым пухом газоны узенькие тропинки от аллейки к интересующим его подъездам и окнам. Потом это стало затруднительно… А вскоре – просто-таки невозможно. Снег же все валил и валил. И когда однажды котишка поймал себя на мысли о необходимости рыть в сугробах норы, он с отчетливой ясностью осознал, что дальше так дело не пойдет.

От его обычного оптимизма не осталось и следа. Кот – зверь не норный! Сердито распушенный, он вышагивал сейчас вдоль аллейки, сопровождая свои угрюмые размышления тихим бормотанием:

- Что-то, мур-мур-мур, не так:Снег, мур-мур-мур, - не пустяк.Я копать в нем должен норы?Вот так, мур-мур-мур, ништяк!

Что за, мур-мур-мур, ходы?Может, мур-мур-мур, кротыЭто любят… Или мыши.Но не, мур-мур-мур, коты!

Позади пристроился здоровенный джип. Узкая дорога между сугробами не позволяла автомобилю объехать гордого зверя, и он нетерпеливо бибикнул. Кот и ухом не повел. Нечего… Потерпят. Весь мир, понимаешь, кувырком летит, а они, понимаешь, торопятся. А кто, кстати, этот мир спасать будет? В джипе, что ли, которые? Ага! Дождешься от них… Сосиски от них лишней не дождешься.

Под одобрительным взглядом умной старушки, вместо лавочки пристроившейся на горячей трубе теплотрассы, кот расправил плечи и двинулся дальше еще более грациозно и торжественно.

- Мур-мур-мур, мне, так сказать,Хватит, мур-мур-мур, мешать.Вас же, кстати, между прочим,Буду, мур-мур-мур, спасать!

Машина посигналила еще раз.

- Пш-ш! – огрызнулся кот через плечо.

Но стекла джипа вибрировали от почти неразличимой снаружи музыки, кота явно не услышали и как следует газанули. Несмотря на всю храбрость, он инстинктивно отпрыгнул в сторону. Взревев и пыхнув выхлопным газом, джип прорвался вперед и умчался прочь. Старушка осуждающе покачала ему вслед головой. Кот отряхнулся и хотел уже с достоинством продолжить путь, как вдруг сверху раздался крик:

- Ур-роды пр-роклятые! Кошмар-р!!!

Кыс глянул вверх и обнаружил на знакомой рябине знакомого ворона:

- Я надеюсь, вы не меня имеете в виду? – спросил котик сдержанно.

Он действительно очень надеялся на это, так как понимал, что если все-таки его, то шансов поймать и проучить пернатого обидчика у него нет… Но произнесено оскорбление было во множественном числе… Рыжий на всякий случай огляделся, проверяя, нет ли рядом других котов, но он был один.

- Все – ур-роды! – пояснил ворон. – Стр-рах, что кругом твор-рится, а никто и не подозр-ревает! Дур-ралеи!

- Ага? – насторожился котик. Похоже, не он один заметил неладное… - И что же такое, если не секрет, по-вашему, твориться кругом?

- Пр-риготовься! – выкрикнул ворон, вспорхнул, опустился несколькими ветками ниже, встал в позу и, взмахнув крылом, объявил: - «Тр-рагедия мр-рака!» Затем откашлялся и, ритмично покачиваясь, принялся декламировать…

- Вчер-ра в р-раздумьях о быломЯ облетал высокий дом,Вдруг мысль ударила, как ток:Да он не так уж и высок!

Вытянув шею, ворон уставился на кота и похлопал глазами, словно ожидая от него какой-то специальной реакции. Но тот скромно отвел взгляд. Ворон вздохнул, вернулся в прежнюю позицию и продолжил:

- Что за напасть? - подумал я:Я помню этот дом, друзья,С младых когтей птенца-юнца -Милашки-пташки – сорванца…

- Это, как, надеюсь, вы поняли, я о себе, - вновь отвлекся от декламации ворон. – Нескромно, конечно, но так нужно было для рифмы и для ритма… Для формы и проформы… Хотя, вообще-то, в детстве я и впрямь был весьма живым птенчиком. И довольно миленьким, если уж быть по-настоящему объективным… Но слушайте дальше…

- Затем на древе я уснул.Когда ж проснулся, «караул!» -Я б вскрикнул, коль б не онемел:Был черен я, а стал я бел…

- Меня снегом засыпало, - пояснил ворон, снова перескочив, на прозу. - Но об этом, вообще-то, ниже говорится.