Арабские сказки - Книга тысячи и одной ночи Страница 61

Когда же настала тридцать вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что брат цирюльника, когда старуха сказала ему: "Сними с себя одежду", — поднялся (а мир исчез для него) и снял с себя одежду и остался нагим, и тогда девушка сказала ему: "Вставай теперь и беги, и я тоже побегу, — и тоже разделась и воскликнула: — Если ты чего-нибудь хочешь, следуй за мной!" И она побежала впереди него, и он последовал за нею, и она вбегала в одно помещение за другим, и мой брат за ней, и страсть одолела его, и его зебб вел себя, точно бесноватый. И она вбежала впереди него в темное помещение, и мой брат тоже за ней, и он наступил на тонкое место, и пол провалился под ним, и не успел мой брат опомниться, как оказался посреди улицы, на рынке кожевников, которые продавали и покупали кожи. И, увидев моего брата в таком виде — нагого, с поднявшимся зеббом, с бритой бородой и бровями и с красным лицом, торговцы закричали на него и захлопали в ладоши и стали бить его кожами, так что он лишился чувств. И его взвалили на осла и привезли к вали, и вали спросил их: "Кто это?" И они сказали: "Он упал к нам из дома везиря в таком виде". И тогда вали приказал дать ему сто ударов бичом по шее и выгнал из Багдада; и я вышел и догнал его и провел его тайно в город, а затем я назначил ему то, что нужно для пропитания. И если бы не мое великодушие, я бы не стал терпеть подобного ему.

Рассказ о третьем брате цирюльника

А что касается моего третьего брата, то его имя Факик, и он слепой. Судьба и предопределение привели его однажды к большому дому, и он постучал в ворота, надеясь, что владелец дома заговорит с ним и он попросит у него что-нибудь. И владелец дома спросил: "Кто у ворот?", но никто ему не ответил, и мой брат услыхал, как он опять спросил громким голосом: "Кто это?" Но мой брат не ответил ему и услыхал, что он пошел и дошел до ворот, и открыл их, и спросил моего брата: "Что ты хочешь?" — "Чего-нибудь, ради Аллаха великого!" — сказал мой брат; и хозяин дома спросил: "Ты слепой?" — "Да", — отвечал мой брат; и тогда хозяин дома сказал ему: "Подай мне руку", и брат подал ему руку, думая, что хозяин дома что-нибудь даст ему, а тот взял его руку и повел его по лестнице, пока не довел до самой верхней крыши, а мой брат предполагал, что он чем-нибудь его накормит и даст ему что-нибудь.

И, дойдя до конца, хозяин дома спросил моего брата: "Что ты хочешь, слепец?" И мой брат отвечал: "Хочу чего-нибудь ради Аллаха великого". — "Пошли тебе Аллах!" — сказал хозяин дома; и тогда мой брат воскликнул: "Эй ты, почему ты не сказал мне этого внизу?" А хозяин дома отвечал: "О подлец, а ты почему не заговорил со мной сразу?" — "А сейчас что ты хочешь со мною сделать?" — спросил его мой брат. "У меня ничего нет, чтобы дать тебе", — отвечал он; и мой брат сказал: "Спустись со мною по лестницам". — "Дорога перед тобою", — сказал хозяин дома. И мой брат пошел и до тех пор спускался, пока между ним и воротами не осталось двадцати ступенек, но тут его нога поскользнулась, и он упал к воротам и раскроил себе голову. И он вышел, не зная, куда направиться, и его догнали несколько его товарищей, слепых, и спросили: "Что досталось тебе в сегодняшний день?" И он рассказал им, что с ним произошло, а потом сказал: "О братья, я хочу взять немного из тех денег, что у меня остались, и истратить их на себя".

А владелец дома следовал за ним и слышал его слова, но мой брат и его товарищи не знали об этом человеке. И мой брат пришел к своему дому и вошел туда, и человек вошел вслед за ним (а брат не знал этого), и мой брат сел, ожидая своих товарищей. И когда они вошли, он сказал им: "Заприте дверь и обыщите дом, чтобы не последовал за нами кто-нибудь чужой". И, услышав слова моего брата, тот человек встал и подтянулся на веревке, свисавшей с потолка, а они обошли весь дом и никого не нашли. А потом они вернулись и сели рядом с моим братом, и, вынув бывшие у них деньги, сосчитали их, и вдруг их оказалось двенадцать тысяч дирхемов!

И они оставили деньги в углу комнаты, и каждый из них взял себе, сколько ему было нужно, а остаток денег они бросили на землю, а потом они поставили перед собой кое-какую еду и сели есть.

И брат услыхал подле себя незнакомое жевание и сказал своим товарищам: "С нами чужой!" — и протянул руку, и его рука уцепилась за руку того человека — владельца дома. И они напали на него с побоями, а когда им надоело его бить, они принялись кричать: "О мусульмане, к нам вошел вор и хочет взять наши деньги!"

И около них собралось много народу, и тот человек подошел и привязался к ним и стал обвинять их в том же, в чем они обвиняли его, и зажмурил глаза, так что стал как будто слепым, как они, и никто не усомнился в этом. И он принялся кричать: "О мусульмане, я взываю к Аллаху и султану и прибегаю к Аллаху и к вали за советом!" И не успел он опомниться, как их всех окружили, и с ними моего брата, и погнали к дому вали.

И вали велел привести их к себе и спросил: "В чем ваше дело?" И этот человек сказал: "Смотри, но для тебя ничего не станет ясно без пытки! Начни с меня первого и попытай меня, а потом вот этого, моего поводыря", — и он указал рукой на моего брата. И того человека протянули и побили четырьмя сотнями палок по заду, и побои причинили ему боль, и он открыл один глаз, а когда ему прибавили ударов, он открыл и второй глаз.

И вали спросил его: "Что это за дела, о проклятый?" И он отвечал: "Дай мне перстень пощады! Мы четверо притворяемся слепыми и обманываем людей, и входим в дома, и смотрим на женщин, и стараемся их погубить. У нас скопилась большая нажива — двенадцать тысяч дирхемов, и я сказал своим товарищам: "Дайте мне то, что мне следует, — три тысячи дирхемов"; а они побили меня и взяли мои деньги. И я прошу защиты у Аллаха и у тебя. Я имею больше всех права на мою долю, и мне хочется, чтобы ты узнал истинность моих слов. Побей каждого из них сильнее, чем ты бил меня, и они откроют глаза".

И тогда вали велел их пытать и начал прежде всего с моего брата, и его привязали к лестнице, и вали сказал ему: "О негодяи, вы отрицаете милость Аллаха и утверждаете, что вы слепы!" — "Аллах, Аллах! — воскликнул мой брат, — клянусь Аллахом, нет среди нас зрячего!" И его били, пока он не обеспамятел; и вали сказал: "Оставьте его, пусть он очнется, и побейте его снова, второй раз". А потом он велел дать каждому из его товарищей больше чем по триста палок, и зрячий говорил им: "Откройте глаза, а не то вас еще будут бить!" А затем Этот человек сказал вали: "Пошли со мною кого-нибудь, кто принесет тебе деньги; эти люди не откроют глаз: они боятся позора перед людьми". И вали послал и взял деньги, и дал из них этому человеку три тысячи дирхемов — его долю, как он утверждал, и взял остальное, и он выгнал троих слепцов из города.

И я вышел, о повелитель правоверных, и догнал моего брата и спросил о его положении, и он рассказал мне то, о чем я тебе говорил, и я тайно ввел его в город и украдкою стал выдавать ему что есть и что пить".

И халиф засмеялся, услышав мой рассказ, и сказал: "Дайте ему награду и пусть он уйдет!" Но я воскликнул: "Клянусь Аллахом, я не возьму ничего, пока не изложу повелителю правоверных, что случилось с моими братьями! Я ведь мало говорю.

Рассказ о четвертом брате цирюльника

А что до моего четвертого брата, о повелитель правоверных, — продолжал я, — (а это кривой) то он был мясником в Багдаде и продавал мясо и выращивал баранов, и к нему шли покупать мясо вельможи и люди состоятельные. И он нажил на этом большие деньги и приобрел вьючных животных и дома и провел таким образом долгое время. И однажды, в один из дней, он был у своей лавки, и вдруг подле нее остановился старик с большой бородой и подал ему несколько дирхемов и сказал: "Дай мне на это мяса", — и, отдав деньги, ушел (а мой брат дал ему мяса). И он посмотрел на серебро старика и увидел, что его дирхемы белые и блестят, и отложил их отдельно в сторону.

И старик продолжал ходить к нему пять месяцев, и мой брат бросал его дирхемы отдельно в сундук, но потом он пожелал их вынуть и купить на них баранов, и открыл сундук, но увидел, что все, что есть в нем, — белая нарезанная бумага.

И мой брат принялся бить себя по лицу и кричать; и народ собрался вокруг него, и он рассказал свою историю, и все удивились ей. А потом мой брат, как обычно, зарезал барана и повесил его перед лавкой и стал говорить: "Аллах! Если бы пришел этот скверный старец!" И не прошло минуты, как старик подошел со своим серебром, и тогда мой брат летал и вцепился в него и принялся вопить: "О мусульмане, ко мне! Послушайте мою историю с этим нечестивым!"

И, услышав его слова, старец спросил: "Что тебе приятнее: отстать от меня или чтобы я тебя опозорил перед людьми?" — "А чем ты меня опозоришь?" — спросил брат. "Тем, что ты продаешь человеческое мясо за баранину", — отвечал старик. "Ты лжешь, проклятый!" — воскликнул мой брат; и старик сказал: "Тот проклятый, у кого человек в лавке повешен". — "Если дело обстоит так, как ты сказал, мои деньги и моя кровь тебе дозволены", — отвечал мой брат. И тогда старик сказал: "О собрание людей, если хотите подтверждения моим словам и моей правдивости — войдите в лавку". И люди ринулись в лавку моего брата и увидели, что тот баран превратился в повешенного человека; и, увидав это, они вцепились в моего брата и закричали: "О неверный, о нечестивый!" И самый дорогой для него человек колотил его и бил по лицу и говорил: "Ты кормишь нас мясом сынов Адама!", а старец ударил его по глазу и выбил его.