Эллис Каут - Мастер Эдер и Пумукль Страница 8

Пумукль был в восторге. Мастер Эдер — не очень.

— Я не думаю, что ты сможешь учиться в школе. Там надо сидеть совсем тихо, а ты этого не можешь.

Пумукль тотчас сел, выпрямив спину и замерев.

— Смотри, как я могу тихо сидеть. Совсем тихо!

Тишина длилась ровно полминуты. Потом домовой подскочил и стал прыгать на месте.

— Это было не так уж долго, — заметил мастер.

— Достаточно долго для того, чтобы я успел сообразить, что могу двигаться, и прыгать, и бегать. Я же буду в школе невидимкой!

Против этого Эдер ничего не мог возразить. Он попробовал отговорить Пумукля по-другому:

— Там тебе будет скучно. А когда тебе становится скучно, ты начинаешь вытворять такое, чего в школе делать нельзя. Школа — это серьёзное дело!

Но и это не остановило Пумукля. Он сказал:

— Я — очень серьёзный домовой! Посмотри, какой я серьёзный. — И он сделал такое мрачное лицо, что можно было напугаться. — Я даже могу серьёзный стих сочинить.

И он забормотал:

— Не всегда я смеюсь. Если надо научусь! Научусь считать, писать и конечно же читать!

Лицо его тут же засияло от удовольствия.

— Ну что, правда очень серьёзно получилось?

— Да. И всё-таки я думаю, будет лучше, если ты останешься здесь. Для домового ты и так довольно умный.

— Какой же я умный, если купил вместо шоколада сыр!

Тут мастер привёл ещё одну причину, свидетельствующую против школы.

— В школу ходят с тетрадками и книжками. А они такие большие, что ты не сможешь их унести.

— Пумукль может всё, что захочет: злить людей, бросать вещи, сочинять, петь и книги носить — тоже! Показать?

И тут же он потащил к краю стола книгу, в которую Эдер записывал даты и мерки. Тот только успел подхватить её.

— Перестань! Я верю тебе! Только всё равно, я думаю, школа не для тебя.

— Мало ли, что ты думаешь. Я всё равно пойду в школу. Ясно? А сейчас можешь включать свою горластую пилу, — сказал Пумукль и запел: — Завтра в школу я пойду! Я пойду! Я пойду!

Мастер Эдер снова взялся за работу, надеясь, что Пумукль до завтра забудет о своём намерении.

Но столяр ошибся.

На следующее утро домовёнок исчез. Эдер позвал его несколько раз. Напрасно. Потом он вспомнил, что, согласно закону домовых, Пумукль должен вернуться к тому, кто его увидел, и, успокоившись, принялся за работу.

В это время Пумукль стоял в одном из длинных коридоров школьного здания. Слева и справа, везде были двери. Но все двери были закрыты, так как занятия уже начались. Маленький домовой бегал от одной двери к другой и прислушивался, но толком ничего не мог понять. И тут за одной из дверей он услышал, как дети хором что-то говорили.

«Стих!» — промелькнуло в голове Пумукля. Совсем в его вкусе! В эту комнату он хотел бы войти. Как будто угадав его желание, дверь внезапно отворилась, из комнаты вышел мальчик, а Пумукль проскользнул в класс. Сначала он недовольно сморщил нос — не очень приятно пахло, но потом Пумукль обо всём забыл, так как дети читали стихотворение, держа перед собой книги:

Тики-тики, тики-так!Я — карманный весельчак.Я и в холод, и в жаруНикогда не устаю.На цепочке золотойТики-так всегда с тобой!

Тут все одновременно замолчали и стали смотреть на мужчину, стоявшего перед ними.

«Наверно, это и есть учитель, — подумал Пумукль, — тогда он должен что-то рассказывать и показывать».

Но мужчина не делал ни того, ни другого. Вместо этого он спросил:

— О каких часах шла речь в этой строфе?

— О карманных, — ответили ему дети.

Пумукль был очень удивлён. Мастер Эдер говорил, что учитель учит детей, здесь же дети учили учителя. Вероятно, в этой школе всё было наоборот: за партами сидели маленькие учителя и объясняли взрослому дяде очевидные вещи. Так оно, конечно, и было, потому что мужчина снова спросил:

— Сможет кто-нибудь из вас наизусть рассказать прочитанное?

Один мальчик поднял руку.

— Хорошо. Попробуй, Фритц!

И снова не учитель, а один из детей рассказывал. Мальчик дошёл до строчки «На цепочке золотой…» и сделал паузу. И тут Пумукль быстро закончил:

— Мы болтаемся с тобой!

Все дети рассмеялись. Они подумали, это выкрикнул кто-то из класса.

Учитель строго посмотрел на ребят и сказал:

— Перейдём ко второй строфе. Здесь речь пойдёт о будильнике. Петер, прочитай!

Петер стал монотонно читать, спотыкаясь на трудных словах:

Тики-так, тики-так!Разбудить я всех мастак!Стрелку ставь…

— На верстак! — быстро закончил Пумукль.

Дети опять рассмеялись.

— Вы сегодня просто невыносимы, — покачал головой учитель. — Петер, читай дальше!

Стрелку ставь на циферблате,Утром подниму с кровати.Дили-дон, дили-донНа весь дом весёлый…

— Звон! — это был, конечно, опять Пумукль.

Но учитель не мог ведь этого знать!

— Кто это крикнул? — спросил он строго. Ему было уже не до шуток. Дети молчали.

— Ну раз никто — значит все! Все и будут наказаны! Два раза переписать стихотворение в тетрадь! — приказал он строго.

— О-оо! — Дети переглядывались, стараясь угадать, кто виновник. Но напрасно.

Следующую строфу прочитать уже не успели — прозвенел звонок. Дети и не подозревали, как это было кстати! Ведь Пумукль не смог бы отказать себе в удовольствии и дальше угадывать рифмы. И учитель наверняка оставил бы их после уроков. А так всё обошлось хорошо. Дети гурьбой выбежали во двор. Только Пумукль глубоко сожалел, что урок так быстро закончился. Он выбежал следом за детьми во двор, а оттуда со скоростью домового помчался домой, к мастеру Эдеру.

Совершенно запыхавшись, он ворвался в мастерскую и завопил:

Дили-дон, дили-дон!На весь дом весёлый звон!

Эдер вздохнул с облегчением:

— Наконец-то. Где ты был?

Домовёнок рассказал ему всё подробно, и Эдер стал объяснять, что учитель спрашивает не потому, что сам не знает, а потому, что хочет выяснить, знают ли дети. Это было очень трудно понять, но Пумукль поверил, что так оно и было.

— В школе очень хорошо, — закончил он своё сообщение. — Они сочиняют так же, как и Пумукль, а если не могут подобрать рифму, то придумывают особые слова, например: весельчак-тики-так, звон-дили-дон. Совсем просто. Я тоже так умею.

И немного погодя, добавил:

— Тут заходит толстый мальчик, я рифмую: тики-тальчик. Замечательно!

Эдер недоверчиво покачал головой:

— Я не знаю, но, может быть, ты что-то неправильно понял?

— Исключено! Но теперь я знаю, что я до сих пор неправильно делал. Стихи надо читать вот так: — и Пумукль произнёс, передразнивая Петера, — ни-ког-да не ус-та-ю.

Затем строго, как это делал учитель, спросил:

— О каких часах идёт речь?

— О часах вообще речи не было, — немного растерявшись, сказал Эдер.

— О карманных. Ха! Я знаю больше тебя! Научился, — и забубнил, как Петер, дальше: — Под-ни-му те-бя с кро-вати. А это — будильник! Потому что дили-дон. Здорово, да?

— Пумукль, что-то ты не то говоришь.

— Всё то. Я просто стал разумнее тебя. Побегу опять в школу! — И он вприпрыжку выскочил из мастерской. Но тут же заглянул снова. — Мастер Эдер, до свиданья! Тики-таки, тили-дани!

Когда Пумукль во второй раз переступил порог школы, он почувствовал себя здесь почти как дома.

На этот раз он попал в класс, где шёл урок краеведения.

— Скажи-ка, Отто, что ты знаешь об озёрах в Баварии.

Паренёк медленно поднялся, и Пумукль удивился, каким красным может вдруг стать мальчишечье лицо.

— Есть большие озёра и… — замямлил Отто, не выучивший урок.

Мальчик, сидевший сзади, зашептал:

— Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.

Отто с облегчением повторил:

— Большие предгорные озёра и маленькие альпийские.

Макс, так звали подсказчика, зашептал снова:

— Они лежат на моренах.

— Они лежат на моренах, — повторил Отто.

— Как образовались морены? — спросил учитель.

Макс быстро зашелестел страницами учебника, он этого тоже не знал. Нашёл нужное место, зашептал:

— От альпийских ледников.

Отто снова повторил. Ну и здорово у них получалось! Если бы не верный друг Макс, не миновать бы Отто шестёрки[1]! Его лицо снова обрело нормальный цвет. Но радоваться было рано. Не мог же мальчик знать, что в классе домовой, которому вдруг захотелось поиграть с Максом.

«Хлоп!» — Максова книга оказалась на полу.

— Принеси мне учебник! — приказал учитель. — Если уж подсказываешь, так попробуй без книги.