Лучано Мальмузи - Неандертальский мальчик в школе и дома Страница 9

Похоже, в лесу не осталось никакой жизни.

– Я ничего не вижу, – разочарованно тянет Лу­чинка.

– Кругом один лед, – хнычет Попрыгунья. Ни травинки нет, шепчет Блошка.

– Плохо, девочки, плохо. У вас не развита наблюда­тельность. Хотите набить животики – работайте голо­вой. Подойдите сюда, посмотрите на эту березу. Что вы замечаете?

– Она толще других, – говорит Вонючка.

– А почему она толще?

– Может, потому, что более старая, – отвечает Рысь.

– Молодчина; однако же, как всех стариков, ее одо­левают болезни. Видите, там, наверху, на той ветке, – трутовики. О чем они нам говорят?

Щеголек прислушивается.

– Да ни о чем вроде бы, – смеется он.

– На самом деле они говорят о многом. Они говорят о том, что ветка умирает, древесина гниет. А в гнилой древесине, уж поверьте мне, всегда таится какая-нибудь приятная неожиданность. Молния, можешь нам ее сло­мать?

Староста класса подпрыгивает, хватается за ветку, ломает ее. Тетушка Бурундучиха снимает с нее кору и показывает нам, что внутри.

Тысячи пузатеньких муравьев бегают взад-вперед как угорелые; сотни лакомых сороконожек перебирают лапками; извиваются сочные червячки; белеют личин­ки, такие жирненькие, что слюнки текут.

Мы набрасываемся на этот дар небес и съедаем все дочиста, а Молния обламывает все новые и новые вет­ки. Тетушка Бурундучиха протягивает одну дедушке Пузану. Вначале учитель брезгливо воротит нос, но по­том исподтишка, когда никто не видит, хватает ветку и уходит объедать ее в чащу леса.

– Это на закуску, – говорит тетушка Бурундучи­ха. – Теперь поищем красных муравьев. Порассуждаем: в этой долине теплее, чем в других, но и тут есть места более теплые и более холодные. Естественно, насеко­мые, которых мы ищем, выберут более теплые места. Где мы должны их искать?

– На краю ельника, куда попадает немного солн­ца, – говорит Березка.

– У скал, – восклицает Умник, взглянув на свою ду­бинку для записей. – Не знаю почему, но скалы нагре­ваются прежде всего…

– Хорошо, – говорит тетушка Бурундучиха. – По­ищем у скал.

Под елкой Вонючка обнаруживает холмик из иголок и веточек.

– Вот, пожалуйста… – указывает тетушка Бурунду­чиха.

Мы как одержимые начинаем копаться там. Проде­лав порядочную дыру, останавливаемся передохнуть. Тут Кротик подходит к нам и кричит:

– Ого, нора лисы!

Просовывает голову и плечи в дыру и пытается про­лезть внутрь.

– А-А-А!!!

Он застрял – ни взад ни вперед; мало того, целое войско муравьев набросилось на великана, который вторгся на их территорию.

Мы дергаем его за ноги и наконец вытаскиваем на­ружу, но обнаруживаем, к своему ужасу, что он весь покрыт муравьями, от макушки до пяток. Даже под шубой они кишмя кишат.

– Помогите! Они меня съедят живьем!!! Отчаянные крики Кротика разносятся по всей долине. Мы не знаем, что делать.

– Бросим его в ручей, – предлагает Морж.

– Ты с ума сошел? Вода замерзла. Вмешивается тетушка Бурундучиха:

– Эй, малышня, решение очень простое. Ведь вы хо­тели есть? Так приступайте: избавите Кротика и сами насытитесь.

Мы укладываем Кротика на землю и начинаем сли­зывать коварных тварей, посмевших на него напасть. Таких крупных муравьев я отродясь не видел. Конечно, если их чуточку подрумянить на огне, они были бы вкуснее, но и так ничего: нужно только хорошенько прожевывать, иначе они будут бегать у тебя в животе.

Кротик понемногу успокаивается.

– Наверное, это не была нора лисы, – бормочет он.

– Думаю, что нет, – говорит Молния, протягивая ему вылизанные шкуры.

Березка подходит ко мне и тайком показывает, что лежит у нее в торбе.

– Еж? Где ты его нашла? Он был мертвый…

– Съедим?

– Т-с-с-с! Тебя услышат. Разве ты забыл? Пещера Без Дна… Лизунчик…

– Во имя всех Горбатых Медведей! Правда: волчо­нок, наверное, проголодался. Когда мы пойдем его кор­мить?

– Ночью, когда все уснут. Захвати четыре факела. Только потихоньку, чтобы тебя никто не видел…

– Теперь, когда вы поели мяса, – объявляет тетушка Бурундучиха, – настал момент поискать клубней.

– О нет, – хнычет Буйволенок, – клубни такие про­тивные!

– Клубни питательны и необходимы для правильно­го питания. Так что не возражайте и следуйте за мной. Ты тоже, старый толстяк.

Дедушка Пузан неохотно встает и тащится за нею по берегу ручья.

Мы роемся в мягкой земле, собираем клубни, потом идем к ручью, разбиваем лед и моем их.

Цвет у них гадкий, да и вкус оставляет желать луч­шего. Мы садимся на солнышке и едим через силу, пыхтя и отплевываясь.

Тетушка Бурундучиха неумолима: не отпустит, пока не будет съеден последний клубень.

Умник с грустью смотрит на тот, что зажат у него в руке, и не может заставить себя откусить хоть кусочек.

Потом потихоньку отходит в сторону, ищет что-то под голым орешником. Я поглядываю на него: когда Умничек ведет себя так, значит, у него опять наитие.

В самом деле, мой ученый друг время от времени проявляет чудесную способность прозревать будущее. По его словам, эти образы, нечеткие, расплывчатые, возникают внезапно, словно бы ниоткуда. Когда с ним это случается, он начинает тереть глаза, а потом зами­рает неподвижно с разинутым ртом.

Я подхожу к нему.

– Что ты тут делаешь, Умничек?

– Крошу орехи…

– Зачем?

– Мне надоело есть клубни, червей, муравьев и про­чую гадость.

– Тебе было видение?

– Да… – сознается он.

– И что же ты видел?

– Детей. Рты и рожицы у них были перемазаны мяг­кой, вкусно пахнущей массой темно-коричневого цвета. Они были такие счастливые! Еда, наверное, была вкуснющая…

– А при чем тут орехи?

– Та масса пахла орехами… но, боюсь, их будет не­достаточно. Жаль, но я чувствую, что мне не хватает какого-то ингредиента!

ПРАЗДНИК ЛУНЫ

– Хорошо, что он уже научился есть сам, а не толь­ко сосет маму, – радуется Неандерталочка, глядя, как Лизунчик примостился на руках у Березки. – Мы мо­жем приносить ему мясо…

Волчонок виляет хвостом, покусывает руки девочки, приподнимается, чтобы лизнуть лицо.

– Он тебя уже принял как маму, – замечает Умник. Из расщелины наверху, в стене пещеры, пробивается луч света; чуть слышен шум маленького водопада вблизи деревни.

– Почти целая луна прошла, – говорит Березка, лас­кая щенка. Она гордится своим питомцем, как настоя­щая мама, у которой подрастает дитя. Волчонок отвеча­ет на ласку, лижет ей руку.

– Вот это зубки! – отмечаю я.

– Волки не такие уж страшные, – шепчет Березка, прижимая к себе заснувшего щенка. – Если бы мы их прикармливали, они, наверное, не доставляли бы хло­пот.

Ничего себе! Нам самим еды не хватает.

– Кости, к примеру, мы не едим. Такой вот щенок мог бы очищать стойбище. Внизу, под скалами, такая грязь.

– Ты грезишь наяву, Березка, – вмешивается Ум­ник. – Твоя любовь к животным тебе доставит уйму неприятностей. Мясо, которое ты стащила сегодня ут­ром, предназначалось для праздника Матери-Луны. То было жертвенное мясо…

– Не хочешь же ты, надеюсь, чтобы мой любимый щеночек умер с голоду. И потом, Мать-Луна мяса не ест, его уминают эти заразы, наши старейшины.

– Согласен, согласен. Ты, как всегда, права, – взды­хает Умник. – А теперь поторопимся: скоро испытания моего Спустиподними.

– Да, я совсем забыла. – Березка опускает Лизунчика на постельку из мха, устроенную в уголке. – Вот, радость моя: оставляю тебе на ночь весь этот ку­сок…

Я, как всегда, голодный, поэтому с завистью смотрю, как волчонок вонзает зубы в мясо.

Мы выходим из грота. Березка подкатывает большой камень, закрывает вход, потом начинает смеяться.

– Ты почему смеешься? – спрашивает Умник.

– Помнишь, как ты представлял свое изобретение старейшинам? «И речи быть не может! – громыхал Насупленный Лоб. – Эти нововведения погубят наше стойбище».

– А Беззубый Лось его поддержал, – добавляет Неандерталочка, передразнивая старика. – «Эфти удобштва наш шделают шлабаками».

– Ему хорошо говорить. Он самый старый из всех, и папа Большая Рука носит его на горбу.

– Хорошо еще, что женщины вмешались.

– Еще бы. Бедняжки, сколько хвороста приходится им таскать, чтобы протопить Большую пещеру, ясное дело, что твое изобретение их не могло не задеть за живое.

– А помнишь, как они отказались работать?

– Ну как же: «Или вы попробуете изобретение Ум­ника, или сами таскайте хворост!» – визжала Дикая Выдра…

– И когда кончились запасы, в Большой пещере все околевали от холода…

– Охотники отказывались собирать хворост: такая работа для них унизительна…

– Старейшины не хотели этим заниматься, ссылаясь на дряхлость и болезни…

И в конце концов они уступили…

– Сегодня для тебя великий день, Умничек. Волну­ешься? – спрашиваю я.