Марсель Эме - Красная книга сказок кота Мурлыки Страница 9

— А какого цвета эти птицы?

— У самой большой спинка желтая, крылья черные, а хвост черный с желтым.

— Тогда это иволга. Слушайте, сейчас она запоет…

Иволга далеко не всегда была в настроении, но пес так хотел, чтобы девочки услышали ее пение, что запевал сам. Правда, у него получалась не песня иволги, а лай, и это было ужасно смешно — они даже останавливались, чтобы нахохотаться всласть.

А если на опушку выбегали лиса или заяц, тут уж пес, опустив голову и принюхавшись, говорил девочкам:

— Пахнет зайцем… Взгляните-ка во-он туда…

Смех не умолкал всю дорогу. Они придумали игру — кто быстрее допрыгает до ближайшего дерева, поджав ногу, — и каждый раз выигрывал пес, ведь он-то бежал на трех лапах.

— Нечестно, — доказывали девочки, — мы же прыгаем на одной ноге!

— Подумаешь, — отвечал пес. — С вашими ножищами это пара пустяков!

Коту не нравилось, что пса берут за покупками. Он с удовольствием полеживал бы целыми днями у приятеля между лапами да мурлыкал. Пока Дельфина с Маринеттой учились в школе уму-разуму, кот и пес ни на минуту не разлучались. В ненастные дни они сидели в конуре, болтали или просто дремали, прижавшись друг к другу. А в хорошую погоду псу никак не сиделось на месте.

— Эй, лежебока, вставай, — звал он, — побегаем, погуляем!

— Мур-р, мур-р… — сонно жмурился кот.

— Пойдем, пойдем! Будешь показывать мне дорогу.

— Мур-р, мур-р… — сонно жмурился кот — на самом деле он и не думал спать.

— Притворяешься? Я ведь знаю, ты не спишь. А, вот в чем дело… ну, иди!

Пес наклонялся, кот взбирался ему на спину, усаживался поудобнее, и они шли побродить по окрестностям.

— Прямо… — говорил кот. — Теперь налево… Ты не устал? Я могу спрыгнуть…

Пес уставал редко: ему совсем не тяжело было возить на себе кота. Гуляя по лугам и полям, они беседовали о домашних событиях, о сестрах, о родителях. Кот стал добрым, хотя ему случалось иногда царапнуть то Дельфину, то Маринетту. И он с неизменной заботой осведомлялся у пса, доволен ли тот своей жизнью, хорошо ли ел и спал.

— Тебе нравится у нас в доме, пес?

— О да! — вздыхал пес. — Жаловаться не приходится, все очень добры ко мне…

— Значит, да? А мне кажется, ты чего-то недоговариваешь.

— Нет, уверяю тебя! — возражал пес.

— Жалеешь хозяина?

— Нет, по правде говоря… сержусь на него… Я счастлив, меня окружают друзья, но все-таки приятнее своими собственными глазами глядеть на белый свет…

— Разумеется, — вздыхал и кот, — разумеется…

Прошло несколько дней, и девочки опять собрались за покупками. Услыхав, что они зовут с собой пса, кот разворчался: могли бы пойти и одни, им забава, а каково слепому псу брести по дороге. Девочки засмеялись, и Маринетта предложила коту присоединиться к ним, но тот, смерив ее взглядом, надменно отвечал:

— Мне ли, коту, ходить за покупками!

— Я думала, тебе будет приятно… — сказала Маринетта. — Ну, если хочешь, оставайся!

Дельфина пожалела насупившегося кота и нагнулась было его погладить, но тот царапнул ее — и сильно, до крови. Маринетта вспылила и бросилась на выручку к сестре — дернула обидчика за усы:

— В жизни не видела такого злюки!

— Ах, вот как? — не растерялся кот. — Получай по заслугам!

— Ай, — вскрикнула Маринетта, — он и меня царапнул!

— Да, царапнул, а еще скажу родителям, что ты меня таскала за усы, пусть ставят тебя в угол!

И кот опрометью кинулся бежать к дому. Пес не видел случившегося — и, слушая жалобы девочек, едва верил своим ушам.

— Какой ты противный, кот, я и не подозревал! Наверное, девочки правы, ты и в самом деле злюка. Мне очень, очень жаль… Пойдемте, пусть злится, а нам пора за покупками.

От стыда кот потерял дар речи и не успел попросить прощения. Пес уже издалека обернулся и повторил:

— Мне очень, очень жаль.

Кот стоял посреди двора и предавался мрачным раздумьям. Теперь он понимал, что вел себя плохо: не надо было царапаться.

Но самое печальное — пес не хочет с ним дружить и считает его злюкой. Огорченный кот забрался на чердак и просидел там целый день. «Я ведь добрый, — успокаивал себя кот, — и царапался так, для острастки. К тому же я раскаиваюсь, значит, я и вправду добрый. Но как доказать это псу?» Вечером, когда девочки вернулись домой, кот решил не напоминать о себе и остаться наверху. Выглянув из чердачного окошка, он заметил — пес ходит кругами по двору и принюхивается.

— Что-то я кота не слышу и не чую, — сказал сестрам пес. — Вы его не видели?

— Нет, — отвечала Маринетта, — и не хотим видеть. Злюка он, да и только!

— Правда, — вздохнул пес, — чистая правда, утром он вел себя из рук вон плохо.

Кот совсем приуныл. Высунуть бы голову в окошко и крикнуть: «Неправда! Я добрый!» Но он не посмел, к тому же пес вряд ли поверит… Ночью кот не сомкнул глаз, его терзали угрызения совести. Едва рассвело, он слез с чердака и с побитым видом — глаза заплаканные, усы жалко свисают книзу — поплелся к конуре. Присев рядышком, кот робко позвал:

— Пес, здравствуй… это я, кот…

— Здравствуй, здравствуй, — хмуро проворчал пес.

— Наверное, ты плохо спал ночью? Отчего ты грустишь?

— Нет, спал я хорошо… но каждое утро, стоит мне проснуться, я вспоминаю, что ничего не вижу, вот и грущу.

— Да-да! — встрепенулся кот. — Жалко мне тебя, пес. Отдай мне свою беду, возьму-ка я твою слепоту и помогу тебе, как ты помог хозяину.

От неожиданности и волнения пес не мог вымолвить ни слова, бедняга растрогался до слез.

— Кот, ты очень добрый… — залепетал он. — Не стоит… ты слишком добр…

Кот, слушая эти слова, просто таял от счастья. Он никогда не думал, что быть добрым так приятно.

— Что ж, — повторил он, — я забираю твою беду.

— Нет, нет, — упирался пес, — знаешь, мне стыдно…

Он отбивался, уверял, будто привык к своему горю, да и друзья не дают скучать. Но кот наседал:

— Тебе, пес, глаза нужны для дела. А мне они зачем? Сам посуди, ведь я ленив, дремлю себе на солнышке или у камелька. И глаза у меня все время закрыты. Я ослепну — и даже не замечу!

Он так настаивал, так просил пса уступить, что тот в конце концов сдался. Поменялись прямо в конуре, не откладывая. И пес тут же закричал на весь двор:

— Кот у нас добрый! Кот у нас добрый!

Девочки выбежали из дома и, узнав, в чем дело, со слезами на глазах бросились обнимать кота.

— Ах, какой ты добрый! — твердили они. — Кикой ты добрый!

А кот умилялся своей доброте, забыв, что ослеп.

Пес теперь был всегда занят — глядел в оба, про отдых и думать забыл, в конуру заползал на часок после обеда, а потом только к ночи. Он стерег стадо, провожал хозяев на работу в лес и в поле, частенько его брали на прогулку… Нет, пес вовсе не жаловался, наоборот: впервые в жизни ему улыбнулось счастье. Вспоминая прежнего хозяина и горькие скитания по селам и проселкам, он благодарил судьбу за то, что попал на ферму. Жалел пес об одном — почти не оставалось времени побыть с котом, отплатить ему добром за добро. Правда, по утрам пес вставал спозаранку и гулял с другом по окрестным полям. Кот любил эти минуты больше всего на свете. Пес, бывало, перескажет ему домашние дела, вспомнит его доброту, пожалеет. Кот отвечает: ладно, мол, и говорить об этом не стоит, а сам тоскует — стать бы снова зрячим. С тех пор как он ослеп, девочки почти позабыли о нем. Иногда сажают на колени, гладят, но ведь гораздо веселее прыгать и скакать вместе с псом! А в какую игру принять бедного слепого кота?

Но кот ни на кого не держал зла. Его друг счастлив — это главное. Кот ведь очень добрый. Днем перемолвиться словом не с кем, вот он и дремлет на солнышке или у камелька и мурлычет себе:

— Мур-р… Я так добр-р… Мур-р… Я так добр-р…

Однажды летним утром кот совсем разомлел от жары и улегся в тенечке — на нижней ступеньке лестницы, поближе к погребу. Он лежал, по обыкновению мурлыча, и вдруг почувствовал, как возле него шевельнулось что-то мягкое и теплое. И не видя, можно было догадаться — это мышь! Кот схватил ее, мышка замерла от страха и даже не пыталась спастись бегством.

— Отпустите меня, господин кот, — взмолилась она. — Я всего-навсего маленькая мышка, я просто заблудилась…

— Мышка? — протянул кот. — Ну что ж, я тебя съем.

— Господин кот, не ешьте меня, я исполню любое ваше желание.

— Нет, лучше я тебя съем. Хотя, пожалуй…

— Что, господин кот?

— А вот что: я слеп. Возьми-ка мою беду, мою слепоту, тогда отпущу. Бегай по двору, сколько захочешь, я сам стану тебя кормить. В общем стоит согласиться — сейчас ты боишься моих когтей, а тут будешь жить да поживать в довольстве и покое.