Елена Мищенко - Русская муза парижской богемы. Маревна

Елена Мищенко

Александр Штейнберг

РУССКАЯ МУЗА ПАРИЖСКОЙ БОГЕМЫ

Маревна (Marevna)

Ей признавались в любви Пабло Пикассо и Хаим Сутин, огненный мексиканец Диего Ривера стал отцом ее ребенка, о ней писал Илья Эренбург и вздыхал Борис Савинков, ей посвящали стихи Максимилиан Волошин и Гийом Аполлинер.

Она дружила с Марком Шагалом и Осипом Цадкиным. Мария Воробьева, девочка, родившаяся в чувашской глуши, стала музой Монпарнаса.

…В 1911 году 19-летняя художница Мария Воробьева-Стебельская из далекой Чувашии совершила свое первое путешествие за границу – в Италию. Там, в колонии русских писателей и художников, на острове Капри, она познакомилась с Максимом Горьким. Он очаровал ее своим даром рассказчика, она преклонялась перед его писательским мастерством.

Будущая звезда Монпарнаса, черноглазая хрупкая блондинка, Мария Воробьева-Стебельская, едва не стала невесткой великого пролетарского писателя. Его пасынок Юрий Желябужский влюбился в Марию, просил стать его женой.

Жизнь на острове Капри была легкой и праздной, Мария много рисовала, проводила почти целые дни на пляже, вбирая в себя лучи знойного солнца. Она носила белые одежды, всматривалась в голубое небо, нежилась под золотым солнцем.

Основными цветами ее итальянской палитры были белый, голубой и яркожелтый. Но однажды ей захотелось изменить цвета, выбрав другие краски. Она решила уехать в Париж, учиться живописи.

«Буревестник революции» не одобрял ее выбор. «Уедете в Париж – угорите», – ревниво предостерегал он ее. Однако на прощание сделал ей царский подарок, – подарил имя, которое стало ее символом, обессмертило ее. «Вы – настоящая Маревна, носите это имя», – сказал он ей. Она произнесла имя вслух, как бы пробуя его на вкус. Слово, казалось, переливалось всеми оттенками изумрудного и синего цветов – она воспринимала мир в цвете.

Откуда взял его Горький – то ли из русской сказки о Марье-Маревне-королевне, а может быть, из стихов Константина Бальмонта:

Мария-Маревна, услада!Глаза твои светлы, глаза твои чудны,Одежды твои изумрудны,Зовут ненаглядной тебя красотою…

«Ни у кого никогда не будет такого имени, – сказал ей Горький, – гордись и оправдай его». Его слова стали пророческими. «Маревна», звали ее на парижском Монпарнасе, этим именем она подписывала свои картины, под именем «Маревна» она вошла в историю современного мирового искусства.

Все в ее судьбе было необычно, невероятно, все по-сумасшедшему кружилось в такт ее бешеному темпераменту – ведь она была озорной, прямой, правдивой и…наивной девчонкой. Такой воспитал ее отец – польский аристократ Бронислав Стебельский. Он мечтал о рождении сына, но родилась девочка. «Я хочу, чтобы ты была орленком, а не курицей», – говорил он ей. Уже в три года она могла собрать и разобрать ружье, а когда ей исполнилось четыре года, отец подарил на день рождения живого медвежонка. Девочка с ним дружила и страдала, обнаружив, что его застрелили.

…Само рождение Марии в Чебоксарах в 1892 году окутано ореолом романтической тайны. Известно, что матерью девочки была Анна Розанович – актриса провинциального местного театра в чувашском городе Чебоксары. Ее супругом был мелкий служащий Воробьев. Жизнь в провинции, закулисные интриги, бедность – все это угнетало Анну. Она считала, что создана для большой любви. И вдруг судьба занесла в Чебоксары государственного служащего, польского аристократа, инспектора по лесному ведомству Бронислава Стебельского.

Сердце провинциальной актрисы затрепетало. Ей казалось, что настало ее время – время любви. Каким убогим и скучным показался ей супруг Воробьев. Стебельский зачастил в театр – куда же было еще податься в провинциальном городе. Он стал завсегдатаем кулис, познакомился с Розанович.

Бурный любовный роман закружил обоих, родилась девочка. Скандал потряс местный бомонд. Актриса и ее супруг отказались от родившегося ребенка. Благородный Бронислав Стебельский забрал малышку к себе и занялся ее воспитанием.

Он был человеком неуравновешенным, вспыльчивым, иногда даже жестоким. Девочка не знала материнской ласки, заботы. Отец часто менял места службы, они переезжали из Чебоксар в Варшаву, оттуда – в Москву, затем в Тифлис, где Мария жила у дальних родственников отца.

Уже в детстве и ранней юности она познала горькое чувство одиночества, узнала самое страшное – предательство матери. Ей, как того и хотел отец, пришлось стать настоящим орленком, – защищать себя в самых сложных жизненных обстоятельствах, отстаивать свою независимость.

Получение аттестата об окончании школы обернулось для нее настоящей трагедией. Она вернулась домой в слезах: почему в аттестате написано, что она Воробьева, когда она – Стебельская? Отец с грустью рассказал девочке ее биографию, заметив, что не мог официально удочерить ее, потому что он – католик. И Мария до конца своей жизни носила двойную фамилию Воробьева-Стебельская, а по отчеству была Брониславовна.

Зная любовь дочери к искусству и живописи, вскоре после окончания школы отец отправил ее в Москву. Здесь она некоторое время училась в Строгановском училище живописи, а затем, в 1911 году, отец оплатил ее пребывание в Риме. Мария была очарована увиденным, писала домой длинные письма, в которых подробно описывала памятники и музеи, поразившую ее живопись и скульптуру. После недолгого пребывания на Капри Мария решила продолжать обучение в Париже. Этот удивительный город притягивал к себе, став настоящей Меккой для молодых, талантливых, дерзких художников, поэтов, музыкантов, всех тех, кто верил в свой талант и мечтал покорить весь мир.

«LA RUCHE» – «УЛЕЙ» И ЕГО ОБИТАТЕЛИ

Сто с лишним лет назад преуспевающий французский скульптор Альфред Буше купил в Париже за бесценок просторный участок земли к югу от Монпарнаса, а заодно и павильон, построенный Гюставом Эйфелем для Всемирной выставки 1900 года, к тому времени уже демонтированный.

Ротонду он воздвиг заново на купленной земле, назвав ее «Виллой Медичи». Внутри Буше устроил узкие комнаты-мастерские и стал сдавать их за бесценок бедным художникам. Талантливые обитатели колонии прозвали это здание La Ruche – «Улей» и, став знаменитыми, впоследствии прославили его. Марк Шагал в своих воспоминаниях говорил: «Здесь либо умирали с голоду, либо становились знаменитыми».

В этом убогом, густо населенном доме, лишенном элементарных удобств, жили, работали, творили, радовались жизни и страдали талантливые полуголодные молодые люди, которые впоследствии стали гордостью «парижской школы». Оплата мастерской в «Улье», расположенном в непосредственной близости от городской бойни, обходилась всего в 50 франков в год, а сытный обед стоил не более двух с половиной – это весьма небольшие суммы, даже по тем временам. Неудивительно, что обитателями «Улья» были преимущественно бедные художники, а также многоязычная художественная богема.