Артемий Ульянов - Жрец

Артемий Ульянов

Жрец

Посвящается моему детству…

Полуденное летнее солнце подсматривало за молящимися ослепительным желтым глазом. Их было немного, но сила общей молитвы была столь велика, что число не имело значения. Каждый просил о сокровенном, наполняя происходящее тайной, неведомой остальному миру. Почти беззвучно двигая губами, они лишь изредка поднимали глаза, чтобы украдкой взглянуть на явившееся божество. Не изваяние и не икона, совсем живое и явное… Облик его был прост и величественен, как сама природа. Как и положено Высшей силе, Оно находилось прямо перед своей паствой, выше и дальше, восседая на кованом железном алтаре, будто на разделительной линии миров. Таинство не было украшено золотом и торжественными стенами храма. Между алтарем и людьми лежали всего несколько метров грязной земли, покрытой птичьими следами. Настолько близко, чтобы молитвы были услышаны, и настолько далеко, чтобы Божество оставалось божеством… И лишь один из них мог подойти к алтарю чуть ближе других. Он знал о Божестве больше других. Знал, когда оно вернется. И знал, чего оно хочет…

…Понедельник не задался с самого утра, надежно испортив Артемию настроение на весь оставшийся день. До завтрака было еще целых полчаса, а он уже уныло наблюдал, как наглый блондин Петька отчаянно флиртует с рыжеволосой красавицей Светой Аникиной. Они стояли у массивного старого шкафа, и белобрысый тощий повеса увлеченно тараторил что-то про выходные, то и дело бесцеремонно хватая даму за руку. Та благосклонно кивала ему, лишь изредка вставляя «ну да, конечно» и «ага, естественно» в энергичную тираду ухажера. Это модное словцо «естественно» особенно ей удавалось. Она растягивала его с еле уловимым вздохом, непременно заводя огромные синие глаза кверху, к спадающим на лоб огненным кудрям.

Со стороны Артемке было отчетливо видно, что разговор у них не особенно-то и клеится. Возможно, Светку отвлекало большое яблоко. Широко открывая рот, она старательно кусала его, демонстрируя редкие передние зубы. «И зачем он ей нужен? – тоскливо вздыхал про себя Тема, нервно поправляя заправленную в шорты рубаху. – Она же совсем его не слушает, ей же неинтересно. Нашел о чем поговорить – про диафильмы… Да все их смотрели уж по сто раз, даже малышня. Он что, «Остров сокровищ» пересказывает?!» – горько ухмыльнулся Артемий, прислушиваясь к их разговору. Заметив, как Петька вновь тронул за руку его глазастую принцессу, он отвернулся, чтоб было не так обидно. «Может… и мне надо про диафильмы», – тоскливо пробормотал он. И понуро двинулся в столовую, где уже пахло неминуемой творожной запеканкой с порцией сгущенки.

Она происходила в его жизни каждое утро, будто неотвратимое явление природы. Советское государство, опутанное густой сетью детских садов, пичкало этим блюдом своих чад, будущих строителей коммунизма. Временами, когда сгущенки было с избытком, Темка вполне сносно справлялся с обязательной трапезой. Но иногда ее не хотелось – ну просто до слез. Тогда приходилось давиться детсадовским угощением, натужно запихивая в себя творожные комки. В такие моменты пятилетнего Артемия спасало то, что он ничего не знал о понятии «насильственное кормление». А ведь такие действия были признаны ООН пыткой. Но и про ООН малец тоже не слышал, а потому смиренно завтракал в дружном коллективе детского сада № 5, аккуратно втиснутом между общежитий на горбатой зеленой улочке неподалеку от ВДНХ.

В то утро завтрак стартовал строго по расписанию, как и все, что происходило в жизни старшей группы детского сада. «Дети, на завтрак!» – громко скомандовала воспитательница Любовь Алексеевна, которую малыши частенько называли просто Любочкой. Услышав ее зов, стая ребятни стремглав бросилась по своим местам. Дородная, словно метательница молота, нянечка баба Аня показалась в дверях столовки, уверенно неся в грубых натруженных руках сразу три подноса с тарелками. Ловко расставив порции по столам, она неспешно удалилась. «Приятного аппетита», – произнесла Любочка. Услышав в ответ хоровое «спасибо», она стала плавно прохаживаться между столами, приглядывая за процессом, словно магистр «Общества чистых тарелок».

Опустив глаза на запеканку, Тема поморщился, нехотя взял потертую алюминиевую ложку с олимпийским мишкой на черенке. Сгущенки сегодня было совсем немного, и завтрак обещал быть непростым. Единственным утешением для Артемки было его расположение в столовой. С него открывался прекрасный вид на соседний стол, за которым сидел предмет его душевных мук. Голубое платье с крупными ромашками определенно было в сговоре с огромными синими глазами. Кукольное щекастое личико, щедро усыпанное яркими веснушками, словно слетевшими с рыжей челки… Ее маленькие аккуратные пальчики так изящно держали ложку, будто это был изысканный предмет из дворца самой настоящей, всамделишной принцессы. Она была прекрасна даже рядом с ненавистной обязательной запеканкой. Лишь стоило Теме поднять на нее глаза, как все прочее тут же таяло, сливаясь с цветастым интерьером детсадовской столовки. И было даже обидно за тех, кто, сидя за столом рядом с такой возвышенной красотой, сосредоточенно глядели в тарелки. Вот если бы он сидел так близко к Светлане, то наверняка бы вовсе не притронулся к проклятой запеканке. Даже если б стала ругаться Любочка! Даже если б поставили в угол вместо прогулки – не смог бы оторвать от нее глаз…

Вяло борясь с творожным мучением, Тема думал о тяготах жизни пятилетнего гражданина СССР. В ней было так же много несправедливости и лишений, как творога в запеканке. А радостей – как сгущенки. Так мало, что приходилось скрести ложкой по тарелке, чтобы набрать хоть чуток… Стало так тоскливо, аж подступили слезы. И даже мысли о предстоящей прогулке, где обязательно случится какая-нибудь игра, не помогали ему справиться с утренним запеченным унынием. Уставившись невидящим взглядом в тарелку, он погрузился в воспоминания. Время вокруг вдруг круто притормозило, почти остановившись, будто кто-то неведомый схватил твердой рукой стрелки настенных аляпистых часов с кукушкой, считающих минуты и дни детсадовской жизни.

…Света Аникина ворвалась в его жизнь прямиком из далекого города со странным названием Апатиты. Страна Советов призвала ее родителей на ответственную партийную работу. Девочка оказалась весьма общительной и быстро перезнакомилась со всеми детьми.

– Света Аникина я, – неожиданно протянула она свою крошечную ручку Тимохе, решительно подойдя к стайке мальчишек. И добавила: – Из Апатитов.

Пораженный красотой и смелостью, Артемка потянул к ней внезапно намокшую от волнения ладошку. Но вертлявый Алишер Нуртазаев опередил его, сунув свою пятерню с обгрызенными ногтями.