Энциклопедия наших жизней. Семейная сага. Созидание. 1967 год - Виктор Анатольевич Дудко Страница 10

Поскольку рабочий день кончался, он предложил проводить меня домой. Сначала я отказалась, но он уговорил меня, сказав, что ему всё равно по пути, и проводит он меня до остановки автобуса – это квартала два.

Мы шли не спеша, продолжая болтать. И вот именно эти 15–20 минут нашего совместного пути запомнились мне надолго.

Была весна. И впереди был – диплом, а это означало – конец длинным сидением вечерам и ночами за выполнением контрольных заданий, когда дети и Виктор уже спят, и глаза слипаются – тоже хочется спать. И остро чувствовалось приближение чего-то нового, манящего неизвестностью…

Мы шли и болтали. Он взял меня под руку, и мне вдруг показалось, что вокруг меня – сиреневый туман, и мы не идём, а плывём по воздуху, растворяясь в нём… Незабываемое ощущение. Жаль, что оно в жизни повторяется очень редко. Нет, это была не мимолётная влюблённость. Это был букет платонических ощущений, аромат которых пьянит, волнует и, может быть, даже – зомбирует.

Я даже не помню, о чём он говорил. Он был остроумен, шутил. Теперь он чем-то напоминал артиста Рыбникова. Я поддакивала. Допускаю, что могла даже подать ему надежду ещё на такой же вечер…

Мы расстались на остановке.

Под впечатлением этого провожания, я, следующие два дня прожила, как в тумане. Причём чувствовала себя виноватой перед Виктором, хотя – ничего предосудительного – не совершала. Но, при воспоминаниях об Иосифе, я непроизвольно улыбалась. Я старалась сразу же загасить улыбку, боясь, что кто-то заметит, и не правильно расшифрует её…

Но вот прошло два дня. И будто бы – пелена спала с моих глаз. Мне уже не хотелось вспоминать эти неожиданные пережитые мгновения. Не хотелось ехать на завод, а ехать надо было. Ведь, о проведённой практике нужно было представить в институт подписанный Шембелем отчёт.

Когда я приезжала на завод ещё несколько раз, я вела себя с Иосифом сдержанно, отчуждённо строго. Приезжала днём, чтобы не дать повода провожать меня до остановки. Может быть, именно эта резкая перемена в моём поведении заворожила его, а, может быть, разыгралось чисто мужское обманутое ожидание свежих отношений? Но мне всё равно приходилось общаться с ним во время моих приездов на завод.

Вместо обсуждения вопросов, связанных с преддипломной практикой, он говорил мне, что влюбился в меня без памяти. По словам – у него в жизни так получилось, что его жена намного старше его. Кажется, она была учительницей в вечерней школе, которую он кончал. Они поженились. Но годы бегут. Жена – строга, и ревнива… И т. д.

Я с облегчением вздохнула, когда получила в руки, подписанный им отчёт о преддипломной практике. Но на этом история нашего знакомства не окончилась.

Несколько раз он поджидал меня, когда я возвращалась из института, у станции метро – Новослободская, с маленькими букетиками подснежников или незабудок.

Пришлось каждый раз проходить мимо него, уцепившись за моих подружек – Валюшу Сухареву или Люсю Шалунову. Он настоятельно просил меня уделить ему несколько минут. Я попросила девочек меня подождать. Но, когда он опять стал говорить всё о том же, о своих чувствах, и т. д., я попросила не преследовать меня. Он сказал, что не в состоянии будет забыть меня… И тогда я не знаю почему, но сказала ему жестокие слова – «А ты живи с этим чувством, если не в состоянии забыть меня. Но знай, что если не сумеешь забыть сейчас, любить меня ты будешь всю свою жизнь, до самой старости»…

И ушла. Я не знаю, какие чувства на самом деле он испытывал ко мне тогда и после. Но сначала он продолжал меня преследовать, часто поджидая на Казанском вокзале, в то время, когда я уже работала в Москве, и возвращалась домой, спеша на электричку. Потерял он меня из вида, когда я стала ездить на автобусе от метро Кузьминки до Дзержинки.

Ему удалось узнать наш домашний телефон, и в Дзержинке, и – позже, когда мы уже в Москве получили квартиру. А ведь со времени нашего знакомства уже прошел не один год…

Я спокойно разговаривала с ним, переведя сразу же разговор в русло его жизненных событий. И он рассказывал мне о своей работе, об очередных повышениях и продвижениях по службе. О том, как растут дети, и о сложных отношениях с женой. Через определённое число лет, он рассказал мне, что с женой развёлся, но забыть меня так и не может.

Где-то, уже через многие годы, он звонил редко, но всё-таки звонил, как будто проверял – живу ли я ещё на этом свете. И не спрашивал меня о моей жизни, а сразу же, уже по привычке рассказывал о себе. Говорил, что женился. Вышел на пенсию. Из Москвы перебрался к жене, в Подмосковье, в местечко, которое славится знаменитыми резчиками по дереву. И все дома украшены резными ставнями и другой резной росписью. И он надеется, что, может быть, когда-нибудь покажет мне этот сказочный городок.

Но я в это время переживала какие-то неприятные события, и, в первый раз, изменяя своим привычкам, заговорила о себе. О том, что у меня неприятности – кто-то болен, и ещё что-то идёт не так…

И, вдруг, это для него подействовало, как – ушат холодной воды на голову. Я сразу почувствовала по его голосу, как он сник.

Вероятно, я в его жизни так и осталась какой-то мерцающей звёздочкой, к свету которой иногда он тянулся. А в этот момент он понял, что жизнь-то прошла, пролетела, и звёздочка – погасла.

Больше он мне не звонил никогда. А слова мои тогда оказались в каком-то смысле пророческими…

В том далёком 1967-ом году я окончила институт.

К защите я сшила сама себе новое платье. Для него я купила материал бежевого цвета с беленьким штришком, как у берёзки. Правда, платье было сшито в обтяжку, и немножко коротковато. Или я купила маловато материала, или мода такая была, а скорее всего, просто я была портниха «яниха» – не ахти какая…

Перед защитой вечерников, проходили защиты выпускников дневных групп. Нам рекомендовали сходить на несколько защит, чтобы иметь представление – как они проходят. Помню я, случайно, попала на одну такую защиту.

Именно случайно. Да и защита была какая-то странная.