Юрий Ценципер - Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива Страница 10

В 1932 году Артур был отозван из Польши и направлен в Париж для руководства “пунктом связи” Коминтерна. Его псевдоним – Зигфрид Вальтер. Это была очень важная и ответственная работа. Все нити связей Коминтерна с компартиями других стран должны были вестись через аппарат, руководимый Артуром. 16 августа он уехал в Париж. Перед отъездом его восстановили в партии.

На этот раз его отъезд был особенно не ко времени. Ася вот-вот должна была родить. В одной из записок Артура той поры есть слова:

Когда в 1932 году я уезжал за границу, жена Пятакова взяла “шефство” над моей женой, которая была в это время беременна.

Второго сентября 1932 года родился Юра. Артур увидел его только через два года. Главной помощницей Аси стала тетя Паша. Артур не мог ни приехать, ни написать. Иногда присылал через кого-то посылки. Что-нибудь “заграничное” для Аси и Юры: одежду, приятные безделушки, игрушки. Ася по-прежнему работала, Юра проводил дни с няней.

У него с тех времен долго оставались некоторые игрушки – красный самокат с резиновыми шинами, электрическая игрушечная железная дорога с маленькими вагончиками, металлический конструктор.

Юра дружил с немногими детьми, соседями по “Люксу”. Сохранилась фотография тех времен – Юра сидит на диване рядом с маленькой девочкой. Эта девочка – Оля Форнальская. Отец ее – будущий первый секретарь польской компартии Болеслав Берут, тогда работник Коминтерна, мама – Малгожата Форнальская, одна из руководителей Варшавского восстания 1944 года, расстрелянная фашистами.

Асины дни проходят на горкомовской службе, в заботах о сыне, в постоянном ожидании Артура. Хорошо, что рядом были близкие друзья.

И вдруг она уходит добровольцем на строительство метро. Опять захотелось живого дела. Ася освоила несколько строительных профессий, была бригадиром, участвовала в проходке тоннелей, в сооружении станций “Сокольники” и “Дворец Советов” (“Кропоткинская”), была секретарем комсомольской организации дистанции. Позже ее даже избрали депутатом Моссовета.

Когда Юре исполнилось два года, Артур впервые увидел сына. Ненадого ему удалось приехать в Москву. Опять подарки, короткие часы с женой, ребенком, в своем доме.

Материально семья была обеспечена значительно лучше, чем многие другие. Был у них и немецкий приемник “Телефункен”, и фотоаппарат “Лейка” – редкие тогда вещи. Артур смог наконец купить себе концертный рояль, о котором давно мечтал. На другом этаже “Люкса” ему дали отдельный кабинет. Там и стоял этот рояль.

Пробыв дома меньше месяца, Артур снова уехал в Париж.

А тем временем политическая атмосфера в стране делалась все жестче и жестче, особенно после подозрительного убийства С. М. Кирова, единственного в это время конкурента Сталину.

Из воспоминаний Аси Ужет:

Первого декабря 1934 года ко мне в “Люкс” пришли взволнованные Лиля и Муха, вызвали меня вниз, там была система пропусков, и сказали мне об убийстве Кирова. Как это было страшно, как заболело сердце, заныло сильносильно. У всех нас в памяти было его прекрасное лицо, его выступление на XVII съезде партии. После этого Пятаков очень изменился и обычно, когда был дома, запирался у себя в кабинете. Лиля тоже часто была заплакана, мне тогда казалось, что у них какая-то личная драма. Как мало я тогда понимала жизнь.

Ася тоже чувствовала, что оказывается в каком-то тупике. Она опять хочет изменить что-то в своей жизни. И решает поступать в институт.

Наступает переломный 1935 год.

Глава 2

Миша Ценципер

О Ценциперах известно немногое. Борух вырос в большой семье в местечке Освея на берегу довольно крупного озера – естественно, Освейского. Жители – на 90 % евреи – занимались рыболовством. В этом местечке близ нынешней белорусско-литовской границы почти все носили фамилию Ценципер и были в той или иной степени родственниками.

Борух ходил года три-четыре в хедер, другого образования он не получил. Семья была невероятно музыкальной – каждый вечер до молитвы все пели. Самую большую карьеру среди родственников сделал полулегендарный дядя Боруха с отцовской стороны – выкрестился и дослужился до вице-губернатора где-то в Сибири.

Лет с двенадцати Борух начал уходить из дома на заработки и, постепенно двигаясь к югу, попал годам к шестнадцати в Севастополь. Здесь, пройдя все ступени профессии, он вырос до старшего приказчика в магазине-складе металлопроката. Металл Борух или Борис, как его стали называть в находившемся за чертой оседлости Севастополе, знал так, что, лизнув кусок стали, мог определить ее состав. С особой гордостью он вспоминал, как подбирал “рельсу” для силача-борца Ивана Заикина, который должен был эту “рельсу” вечером в севастопольском цирке согнуть.

Борис Ценципер был, по-видимому, удачливым и осторожным делателем своей карьеры. Завел дело, расширял его, богател, переезжал во всё лучшие квартиры. Открывал магазины, обзавелся мельницей в Мелитополе. Украшением его бизнеса был кинотеатр – первый и единственный в Балаклаве под Севастополем – “Черномор”. Ко времени революции возникло еще какое-то суденышко – тоже “Черномор”, о котором Борис говорил: “На корме была будка – гальюн. А когда остатки белых бежали в Стамбул, мое суденышко отобрали, не заплатив”.

На сцене балаклавского кинотеатра перед сеансом пел брат Бориса Соломон, весельчак, композитор и нахлебник, которого Борис содержал как “человека искусства”. Впрочем, он и сам был очень музыкальным – любил и оперу, и настоящую русскую народную музыку (например, хор Пятницкого). В конце жизни он как-то называл по памяти оперных композиторов и знаменитых исполнителей. Набралось больше сотни.

Последними же его словами были: “Как много я работал. Всю жизнь. Работа, работа!”

Третьего января 1911 года Бонца Аронов Ценципер, мещанин, и Рухель Лазаревна Перепелицкая, дочь Брацлавского мещанина, вступили в брак. О чем сделана запись в книге евпаторийского раввина в присутствии симферопольского раввина (Метрическое свидетельство).

Жена Бориса Рахиль постоянно болела – у нее была астма, от последствий которой она много лет спустя и умерла, категорически запретив брать на похороны внуков. Она лежала на высоких подушках, постоянно курила средство от астмы “Астматол” и была неизмеримо более культурным человеком, чем ее муж. От бабушки Володя впервые услышал стихи Брюсова, Саши Черного, Переца Маркиша и других.