Джим Корбетт - Храмовый тигр Страница 10

Раздраженный вмешательством людей и медведей, тигр переменил место и убил последнюю жертву на восточном склоне Дабидхурской горы, в нескольких милях оттуда, где я поджидал его накануне вечером. Эта холмистая местность, покрытая редким кустарником и одиноко стоящими деревьями, — идеальное место для горных куропаток, но меньше всего можно было надеяться обнаружить здесь тигра.

Склон горы наискось пересекала неглубокая ложбина, в которой участки густого мелколесья чередовались с поросшими низкой травой полянами. Корова была убита на краю одной из таких полян. Затем тигр оттащил ее на несколько ярдов по направлению к кустам и бросил на открытом месте. По другую сторону поляны, ниже по склону, рос большой дуб. На этом дереве, единственном на сотни ярдов вокруг, я и решил дожидаться тигра.

Пока мои люди грели воду для чая, я попробовал выяснить, нельзя ли застрелить тигра, не влезая на дерево. Я был уверен, что он залег где-то в ложбине, но, несмотря на тщательные поиски, не нашел ни малейших признаков его присутствия.

Дерево, на котором я собирался устроиться, изгибалось в сторону поляны. Его ветви часто обрубали, поэтому на нем росло множество молодых побегов. По ним легко было взобраться, но они мешали сверху видеть ствол. Футах в двадцати от земли имелся единственный нависавший над поляной большой сук, подходящий для засады, но добраться до него было трудновато и сидеть на нем не слишком удобно. В четыре часа дня я отослал людей в деревню, расположенную выше на холме, и велел там ждать меня, так как не намеревался оставаться в засаде после захода солнца.

Убитое животное, как я уже сказал, лежало на открытом месте в десяти ярдах от дерева и примерно на расстоянии ярда от густого кустарника. Я просидел на дереве уже около часа, наблюдая за бюльбюлями, обиравшими куст малины справа от меня, когда, скосив глаза в сторону коровы, увидел высовывавшуюся из-за куста голову тигра. Он, по-видимому, лежал, так как голова его находилась почти у самой земли, и смотрел на меня. Вскоре тигр протянул вперед лапу, за ней другую, потом очень медленно, не отрывая брюха от земли, подтянулся к добыче. Пролежав несколько минут неподвижно, все еще не спуская с меня глаз, нащупал губами хвост коровы, откусил его, отложил в сторону и начал есть. С тех пор как он подрался с медведем три дня назад, он ничего не ел, был очень голоден и теперь с жадностью откусывал большие куски мякоти от задней ноги коровы. Он напоминал человека, который с аппетитом ест яблоко вместе с кожурой.

Винтовка лежала у меня на коленях стволом в ту сторону, где находился тигр, нужно было лишь поднять ее к плечу. Я мог бы это сделать, если бы тигр хоть на миг отвел от меня взгляд. Но он сознавал грозившую ему опасность и, не отрывая от меня глаз, не спеша, но безостановочно ел. Когда он съел фунтов пятнадцать — двадцать мяса, а бюльбюли покинули куст малины и вместе с двумя подлетевшими к ним черношейными сойками подняли на ветках позади тигра невероятный шум, я решил, что настало время действовать. Если поднимать винтовку очень медленно, возможно, он не заметит этого. Но не успел я поднять ее на шесть дюймов, как тигр исчез за кустами, словно его оттянула мощная пружина. Держа винтовку у плеча и упираясь локтями в колени, я ждал, когда он высунет голову снова, так как не сомневался, что это скоро произойдет. Прошло некоторое время, и я услышал тигра. Он обошел кусты и, приблизившись к дереву сзади, там, где густая поросль молодых побегов не давала возможности видеть его, начал царапать ствол. Тихонько рыча от удовольствия, он несколько раз с силой рванул когтями по дереву. А я сидел на своей ветви и трясся от беззвучного смеха.

Я знал, что воронам и обезьянам свойственно чувство юмора, но не думал до того дня, что оно присуще и тиграм. Не предполагал я также, что зверю может просто везти, что он может обладать такой дерзостью, как этот единственный в своем роде тигр. В течение пяти дней он убил пять коров, причем четырех среди бела дня. За эти пять дней я восемь раз видел его и четыре раза стрелял в него. А теперь, насытившись за полчаса, пока я вынужденно бездействовал под его взглядом, он царапал дерево, на котором я сидел, и довольным ворчанием выражал мне свое презрение.

Старый священник, рассказывая о тигре, сказал:

— Я не возражаю, саиб, чтобы вы попытались застрелить этого тигра, но ни вам, ни кому-либо другому никогда не удастся это сделать.

И вот тигр по-своему подтвердил слова священника. Что ж, ему принадлежит последний ход в волнующей игре, которую мы оба вели, не причинив вреда друг другу. Но я не собирался доставить ему удовольствие еще и смеяться последним. Опустив винтовку, я рупором приложил ладони ко рту, дождался, пока тигр перестал терзать дерево, и крикнул во всю мощь своих легких. Крик эхом прокатился по холмам, заставив тигра во весь опор броситься вниз по склону, а моих людей бегом примчаться из деревни.

— Мы видели, как тигр, подняв хвост, удирал, — сказали они. — Посмотрите, что он сделал с деревом.

На следующее утро я простился с друзьями из Дабидхура и заверил их, что вернусь, как только людоед снова начнет действовать.

В последующие годы, охотясь на людоедов, я не раз бывал в Дабидхура, но никогда не слышал, чтобы кому-нибудь удалось убить храмового тигра. Надеюсь, что этот старый вояка, как отслуживший службу солдат, мирно окончил свой век, когда пришло время.

ЛЮДОЕД ИЗ МУКТЕСАРА

В восемнадцати милях к северо-востоку от Найни-Тала есть гора, тянущаяся с востока на запад двенадцать — пятнадцать миль; ее высота восемь тысяч футов. Западная оконечность этой горы круто поднимается вверх, и у ее подножия расположен Муктесарский ветеринарный научно-исследовательский институт, где вырабатывают вакцины и различные препараты для борьбы с заболеваниями домашнего скота в Индии. Лаборатории и жилые помещения для сотрудников института находятся на северной стороне холма, откуда открывается один из прекраснейших видов на снежную гряду Гималайских гор. Эти горы, как и холмы, лежащие между ними и равнинной частью Индии, идут с востока на запад, и с них хорошо видны не только снежные вершины на севере, но и холмы и долины на востоке и западе. Люди, которым приходилось жить в Муктесаре, утверждают, что это одно из красивейших мест в Кумаоне и что климат там не имеет себе равных.

Тигрица, ценившая достоинства Муктесара так же высоко, как и люди, обосновалась в обширных лесах, подступавших к маленькому институтскому поселку. Здесь она счастливо жила, охотясь на замбаров, каркеров и кабанов, пока, на свою беду, не повстречалась с дикобразом. Произошла схватка, тигрица потеряла глаз, и полсотни игл, длиной от одного до девяти дюймов, вонзились ей в предплечье и в подушку правой передней лапы. Некоторые иглы, натолкнувшись на кость, загнулись в форме латинского «U»,[11] причем острие и обломанный конец почти сошлись. Там, где тигрица пыталась извлечь иглы зубами, образовались гнойники. Однажды, когда она, голодная, лежала в густой траве и зализывала раны, какая-то женщина пришла на этот участок, чтобы нарезать травы на корм скоту. Сначала тигрица не обращала на нее внимания, но когда женщина оказалась совсем рядом, она ее ударила. Удар пришелся женщине по голове и раздробил череп. Смерть наступила мгновенно; на следующий день нашли труп женщины и увидели, что она все еще одной рукой сжимала серп, другой — пучок травы. Не тронув трупа, тигрица пошла прочь. Она проковыляла около мили и спряталась в небольшой яме под упавшим деревом. Через два дня сюда пришел мужчина, чтобы разрубить это дерево на дрова. Тигрица убила и его, разорвав при этом когтями его спину. По голому телу обильно потекла кровь. Вероятно, впервые инстинкт подсказал ей, что перед ней нечто такое, чем она может утолить свой голод. Во всяком случае, прежде чем уйти, тигрица съела небольшой кусок из спины убитого. День спустя она убила уже намеренно, без малейшего повода с его стороны, третьего человека. С этого времени она стала настоящим людоедом.