Ханс-Отто Майснер - Дело Зорге Страница 10

Не удивительно, что посол очень тепло и сердечно относился к Зорге. Тратт хотел еще раз поблагодарить журналиста, но среди гостей не нашел его. Посол подошел к группе, собравшейся вокруг Натузиуса. Тратту хотелось, чтобы эти люди узнали, как он признателен своему другу.

— Да-а, господа, сейчас, во время войны, о людях следует судить только по их делам. Нельзя придавать значения первому впечатлению, которое производит человек.

— Вы, видимо, говорите о Зорге, — сухо заметил советник.

— Да, дорогой мой, я говорю о докторе Рихарде Зорге, — подтвердил Тратт. — То, что он принес мне сегодня, ценнее, чем целая танковая дивизия. Такой сотрудник просто незаменим… Да, да, незаменим!

Доктор фон Эбнер хорошо понимал, почему посол хвалит Зорге именно при нем: всем было известно, что Эбнер и Зорге друг друга не переносили.

— Я вовсе не собираюсь принижать заслуги господина доктора Зорге в области сбора информации, — обиженно возразил советник. — Я даже готов признать, что его прогнозы сбываются.

— А сегодня, дорогой Эбнер, мы получили еще одно доказательство этому, — торжествующе засмеялся посол. — Сегодня снова подтвердилось, что события, которые он предвидел три недели назад, сбылись точь-в-точь!

— Мне хотелось бы только узнать, — сказал Богнер, — где он добывает свою информацию. Ведь на свете нет людей, которые умели бы хранить тайны лучше, чем японцы.

Посол пожал плечами.

— Наш друг Зорге тоже умеет хранить в тайне свои методы.

— Я убежден, что он делает это с помощью алкоголя! — воскликнул капитан. — Каждый знает, что Зорге может выпить бочку и не опьянеть. А наши японские друзья теряют рассудок уже после двух рюмок, хотя всегда намерены выпить гораздо больше.

Посол не поддержал разглагольствований Натузиуса.

— А где он, собственно?

Тут уже позволил себе засмеяться советник.

— Недавно видели, как господин Зорге шел к себе в бюро.

— Я хотел бы сейчас еще раз поблагодарить его, — сказал Тратт, — боюсь, что сегодня я его больше не увижу.

Посол поставил свой бокал и собрался идти. Остальные не стали его задерживать. И тогда Равенсбург, опасаясь скандала, сказал, что, идя к себе в бюро, Зорге был не один, а с дамой.

Было заметно, что Тратту неприятно это известие. Но раз он только что объявил, что для него имеют значение лишь результаты служебной деятельности человека, он не стал опровергать себя.

— С ним была хорошенькая молодая шведка, — разъяснил послу советник, — фрейлейн Лундквист.

Тратт не выдержал.

— Мне действительно это не нравится. Должен же он знать границы…

Равенсбург, как обычно в таких случаях, вступился за Зорге.

— Я убежден, господин посол, что он знает границы, особенно когда дело касается Лундквист. Насколько мне известно, он помогает ей в журналистской работе.

Попытка Равенсбурга взять под защиту Зорге вызвала всеобщий смех.

Капитан 1-го ранга хмыкнул:

— В журналистской работе, говорите? Знаем мы эту работу.

Эбнер же похлопал Равенсбурга по плечу и, пытаясь успокоить, сказал:

— Я неплохо отношусь к Зорге и все-таки думаю, что в этих делах он далеко не ангел.

Но Равенсбург не унимался.

— Речь-то идет в конце концов о маленькой Лундквист… Это хрупкое существо сумеет постоять за себя и дать отпор любому.

— Да, кажется, — с ухмылкой проговорил атташе по связям с полицией. — Ну а если на нее двинется целая танковая дивизия? Что тогда?

— Танковая дивизия, — громко сказал атташе, — может, и не одолеет маленькую Лундквист. А вот ледокол, тот, пожалуй, справится.

Капитан 1-го ранга наставительно заметил молодому дипломату:

— Не надо поддаваться недоброму чувству. Знаете какому? Чувству зависти байдарки к большому кораблю.

— Господа! — обратился Тратт, которому не нравился начинающийся разговор. — Мы забыли о гостях. Они уже начинают расходиться.

Пододвинув стул, Зорге сел напротив девушки.

— Снимки чудесные, — сказала Биргит, — а текстовки к ним очень облегчают дело.

— Я рад, что вы здесь… — начал Зорге.

Он произнес эту фразу таким изменившимся голосом, что Биргит испугалась. «Выходит, начинается его обычная игра, — подумала она, — а все остальное было лишь предлогом».

— Я всегда мечтал, чтобы у меня был ученик, — продолжал Рихард, — молодой, увлеченный и способный человек, который помогал бы мне. Вы, наверное, знаете, Биргит, что во многих мужчинах заложен инстинкт обучения. Хочется стать большим мастером, собрать вокруг себя учеников… Ну хотя бы одного. — Он засмеялся. — Так бывает, когда у человека нет семьи и он посвящает своей профессии всю жизнь без остатка… Если нельзя продолжить себя с помощью семьи, стремишься найти преемника, который продолжил бы дело твоей жизни…

— Я понимаю, — ответила Биргит, не догадываясь, куда он клонит. — Но здесь есть много молодых людей, которые были бы счастливы…

Зорге решительно покачал головой.

— Нет, дорогая, никто из них не знает, что я имею в виду, что мне нужно…

— Может быть, вы требуете слишком много?

— Да, конечно, — признался он, — то есть я требую не слишком много, а просто много. Я требую подлинно серьезного отношения к делу и умения жертвовать всем, что может быть помехой в нашей профессии… Что может мешать нашей свободной профессии, — уточнил Зорге.

Биргит кивнула. Примерно так же думала и она. Ведь иначе в жизни ничего не добьешься. Ее отец придерживался такой же точки зрения.

— Я говорю с вами об этом, Биргит, — продолжал Зорге, — зная, что вы того же мнения. Известно, наш брат пишет не для того, чтобы заработать на хлеб, а по той простой причине, что иначе не может. Вы еще только начинаете и пока сомневаетесь в своих силах. Это хорошо, надо сомневаться всегда, чтобы совершенствоваться. Вам еще многому надо учиться. Но раз есть желание, я спокоен за ваше будущее. Именно поэтому я вами интересуюсь.

Он замолчал, чтобы дать ей возможность ответить. Но это было нелегко. Разговор начинал сбивать ее с толку.

— Если я вас правильно поняла, господин Зорге, — сказала она наконец, — вы хотите, чтобы именно я стала тем учеником, которого вы ищете?

Биргит поразило, что Зорге не поддакнул тут же, как она ожидала, а пожал плечами.

— Хм… я в самом деле думал об этом. Тут, правда, есть одно «но», и даже большое. Вы не парень… Вы девушка и очень привлекательная, а моя дурная репутация вам известна. Как думаете, что скажут о вас, если вы станете моей ученицей?

Биргит облегченно вздохнула.

— Мне это совершенно безразлично, — заверила она, — я никогда не придавала значения тому, что говорят люди. И мой отец тоже. Мы ни от кого не зависим.