Н. Стромилов - Впервые над полюсом Страница 10

4 ноября льдина, уменьшившаяся в размерах, подплывает к островам Диомида. До чистой, свободной ото льда воды - рукой подать. Еще немного, и пароход освободится от цепких ледяных объятий! И мы, ушедшие с «Челюскина», готовы плясать от радости! Но ее не разделяют ледовые капитаны Бочек и Николаев, умудренные горьким опытом - своим и других мореходов, плававших в коварных северных морях. И оказываются правы: направление дрейфа льдов меняется и «Челюскина» начинает уносить на север.

В этот же день с «Литке» летит радиограмма - ледокол, сам находящийся в аварийном состоянии, предлагает помочь «Челюскину» и выколоть его из ледяного поля, в котором тот находится. Ведь это относительно просто сделать сейчас, именно сейчас, когда чистая вода - совсем рядом! Потом это может стать невозможным! Но на следующий день с «Челюскина» приходит… отказ от помощи.

И снова летит радиограмма на «Челюскин» - на этот раз ответственный работник Главсевморпути Г. Д. Красинский убеждает начальника экспедиции и капитана принять помощь «Литке», пока не поздно. И вновь приходит отказ. А «Челюскин» продолжает дрейфовать на север…

Что же происходит? Сталкиваются две гуманнейшие тенденции: коллектив ледокола, верный моральным принципам нашего общества, предлагает, несмотря на аварийное состояние своего судна, помощь коллективу «Челюскина», а тот считает невозможным ее принять до тех пор, пока есть хоть малейшая вероятность выбраться из льдов своими силами, так как знает, в каком тяжелом состоянии находится ледокол…

Летчик Чернявский с Красинским на самолете У-2 вылетают на разведку льдов в районе «Челюскина». Самолет возвращается в бухту Провидения в сумерках и при посадке сносит шасси. Результаты разведки неутешительны: от судна до чистой воды уже около десяти миль - в десять раз больше, чем когда «Челюскин» находился в Беринговом проливе.

Только 10 ноября с «Челюскина» приходит просьба о помощи. Через четыре дня израненный «Литке» уже находится в двадцати милях от «Челюскина». Но происходит то, чего опасались Бочек и Николаев: сейчас путь ледоколу преграждают непроходимые льды. Нас нет в это время на ледоколе - рейс считался предельно опасным и нашей группе предложили перейти на «Свердловск». Исключение сделали лишь для Марка Трояновского: он должен был заснять сближение ледокола с «Челюскиным» и вывод его из льдов. Но эти кадры остались неснятыми. С трудом вырвавшись из льдов, с очень небольшим запасом угля, «Литке» возвращается в бухту Провидения, бункеруется непосредственно с подошедшего парохода-снабженца и берет курс на Петропавловск-Камчатский - полярное плавание для него окончено. Через несколько дней на юг выходят «Свердловск» и «Лейтенант Шмидт».

* * *

Необычно для зимнего времени спокойно Берингово море: полный штиль, небольшая зыбь. Но это спокойствие обманчиво: вскоре разыгрывается жестокий шторм. Пароходы, лопасти винтов которых в полярном плавании обгрыз лед, выбиваясь из сил, карабкаются с волны на волну. У «Лейтенанта Шмидта» скорость меньше, он отстает и вскоре скрывается в пелене тумана за кормой «Свердловска». Вместе с радистом Михаилом Науменко поочередно стоим вахту в радиорубке «Свердловска».

Проходит три дня, и у «Лейтенанта Шмидта» штормом ломает руль. При падении перо руля обламывает последнюю лопасть винта. Судно остается без хода и управления. В притихшем сразу эфире звучит SOS - сигнал бедствия! Его принимают несколько судов, но «Свердловск» оказывается ближайшим к «Лейтенанту Шмидту» и, выполняя суровый и человечный морской закон, разворачивается и идет на помощь. А ветер крепчает, его порывы доходят до 12 баллов.

Высокую дисциплину в эфире поддерживают в это время японские береговые радиостанции. Короткой кодовой фразой QRT они очень решительно пресекают попытки радистов нескольких судов поболтать друг с другом на волне 600 метров. Но среди нарушителей советских радистов нет. Сигнал бедствия. Он долго еще будет мерещиться принявшим его радистам, часто - в самой вроде бы не располагающей к этому обстановке…

Мы приходим в точку, где, по счислению, должен находиться «Лейтенант Шмидт». Но его нет. И нет, кажется, силы, которая могла бы разогнать проклятый туман, мешающий пароходам увидеть друг друга. Но мы знаем, что терпящее бедствие судно где-то совсем близко, так как очень хорошо слышим излучение приемника его радиостанции.

Давно не покидает мостика капитан Мелехов. Проходят сутки. Шторм не стихает. Бедствующее судно подносит все ближе к берегу, на котором почти нет пляжей, куда можно выброситься, зато в изобилии скалы, у которых можно найти гибель.

Но вот очередная ночь. Рассеивается туман. Ненадолго, минут на десять. Но этого достаточно, чтобы вахтенный штурман разглядел качающегося на волнах в четырех милях от нас «Лейтенанта Шмидта»! Поворот. Полный вперед! И вот суда видят друг друга даже во вновь сгустившемся тумане.

В течение многих часов «Свердловск» пытается взять аварийное судно на буксир. Один за другим лопаются толстые стальные канаты, не выдерживая огромную нагрузку. Но вот стальная нитка между судами натянута и начинается буксировка: оба судна удаляются от коварного берега.

Медленно тянутся дни. Неоднократно лопается и вновь заводится буксирный конец. Когда на «Свердловске» остается совсем мало топлива, на смену ему приходит пароход «Охотск» и - хотя тоже не сразу - берет на буксир «Лейтенанта Шмидта». А когда до Авачинской губы остается всего лишь около десяти миль, топливо на «Свердловске» кончается. Отдаются оба якоря. Но они не берут грунт, и неутихающим штормом пароход медленно несет на берег.

Летит в Петропавловск-Камчатский тревожное сообщение. В эфире появляется радиостанция ледокола «Литке»: старший радист Олег Куксин сообщает, что ледокол выходит из Авачинской губы нам на помощь, и просит следить за его радиостанцией. Проходит тридцать томительных минут, вновь появляется в эфире Куксин и говорит: «Б-р-р, нахлебались!» Передает официальное сообщение, из которого следует, что борьба с озверевшей стихией оказалась непосильной для ледокола - волны накрывают его «с головой» и он возвращается в губу.

Мы не узнаем обычно строгого, предельно лаконичного в эфире Куксина. Он мог бы давно закончить связь, передав свое короткое сообщение, но не делает этого, а ведет с нами в общем-то беспредметный разговор вплоть до возвращения «Литке» к месту стоянки. И мы понимаем, что радисту трудно оставить нас одних в непростой обстановке, как трудно было передать и сообщение о том, что его родной ледокол не в состоянии оказать нам помощь, когда она так нужна. Оказывается, вы не такой строгий, каким хотите казаться в эфире, Куксин…