Александр Бек - День командира дивизии Страница 10

Я сижу за столом и тоже смотрю на карту. Красные карандашные линии помогают разобраться во множестве теснящихся значков и надписей.

Я нахожу Рождествено - среди сбежавшихся в кучку полосок и квадратиков едва заметен маленький черный крест: это церковь, где засели немцы. Нахожу Жевнево, Трухаловку, Снегири. Один квадратик в Снегирях маленький, но отчетливо отделенный от других - обозначен двумя буквами: "Шк". Школа стоит у шоссе и превращена в сильный опорный пункт.

Школа! Сколько раз здесь произносилось сегодня это слово! Та самая школа в Снегирях, у которой с раннего утра идет жестокий и безрезультатный бой!

Вижу железную дорогу, вижу шоссе - четкий просвет меж двумя параллельными, пробегающими через весь лист.

Это Волоколамское шоссе. Край листа обрезает линию шоссе: в этой точке я различаю какие-то мелкие буквы. Напрягаю зрение, всматриваюсь, читаю. На странном для нас языке военных карт, не признающих склонений, в точке, где обрывается шоссе, написано "в Москва".

Это слово, словно взблеск молнии, вдруг озаряет смысл происходящего, как-то затерявшийся, куда-то отодвинувшийся в мелькании событий дня.

Ведь все, что совершается сегодня в этих безвестных подмосковных поселках: захват с криками "ура" окраин Рождествено; продвижение в Жевнево; многочасовой, все еще длящийся бой у школы; неудачный удар танков; нестихающая пальба пушек, минометов, пулеметов; залп "раисы", все это наша атака.

Наша армия, прижатая к Москве, атакует немецкую армию - эту чудовищную силу, не испытавшую ни одного поражения в десяти завоеванных странах Европы.

Удастся ли атака? Опрокинем ли врага? Погоним ли его?

Хочется ответить: "Да, да, да!" Но карта - не ведающая пристрастия "третья сторона", документ, от которого требуется только одно: точность; карта, над которой склонился генерал, вглядывающийся в оттиск сражения, не говорит сейчас, в полдень 8 декабря, ни да ни нет.

Боевой день еще не дал решения, судьба атаки не ясна.

12.25. Подняв круглую стриженую голову, Белобородов к чему-то прислушивается. Я тоже слушаю. Мне на минуту кажется, что пулеметная стрельба как будто продвинулась к нам. Но генерал спокоен. Он спрашивает Витевского:

- Какие у тебя последние сообщения из Рождествено? Я что-то давненько никого там не тревожил.

- Мне тоже давно оттуда не звонили.

- Почему? Связь действует?

- Да, все время действовала.

- Что они, обязанностей своих не знают? А ну, вызови их. Пробери начальника штаба, чтобы другой раз быстрее поворачивался.

Витевский соединяется с начальником штаба бригады:

- Говорит шестьдесят два. Я уже полчаса ничего от вас не имею. Большой хозяин приказал поставить вам это на вид.

Белобородов не выдерживает:

- Грубей, Витевский! Дай сюда трубку!

Генерал подходит к телефону, но в этот момент из соседней комнаты доносится странный шум.

Кажется, кто-то рвется к двери; его задерживают; слышен чей-то голос: "Обожди!" - и другой, взволнованный: "Мне надо лично к генералу".

Белобородов быстро идет к двери, распахивает ее и спрашивает с порога:

- Кому я нужен?

12.30. Шум сразу прекращается. Среди наступившего молчания раздается:

- Товарищ генерал, разрешите доложить. Полковник Засмолин просит подкрепления.

По голосу слышно, что человеку не хватает дыхания: он говорит запыхавшись.

И вдруг Белобородов громко, по-командирски произносит:

- Как стоите? Докладывать не научились! Фамилия? Должность?

- Виноват, товарищ генерал. Командир разведывательного батальона старший лейтенант Травчук!

- Не Травчук, а чубук вы! От дырявой трубки! Какого черта напороли паники? Откуда вы сейчас?

- Из Рождествено, товарищ генерал.

- Зачем нужны там подкрепления? Вам и самим там делать нечего.

- Разрешите доложить, товарищ генерал.

- Вольно, можешь не тянуться. Иди сюда, рассказывай.

Вслед за генералом в комнату входит Травчук. Поверх шинели натянуты широкие белые штаны, туго подвязанные кожаным сыромятным шнурком. Подвернутые полы шинели сбились на животе под белыми штанами. У Травчука растерянное, оторопевшее лицо.

Вместе с Травчуком в комнате появляется еще один человек. Я знаю его: это лейтенант Сидельников, командир мотострелкового батальона, отчаянный мотоциклист. Он очень молод, лицо кажется юношеским, но он умеет приказывать - в нем есть командирская жилка, в батальоне его слушаются с одного слова. Мотострелковый батальон расположен рядом, в пятидесяти шагах отсюда. Это тоже резерв Белобородова...

Щелкнув каблуками, Сидельников замирает, вытянув руки по швам и слегка подавшись корпусом к Белобородову.

На нем меховая шапка и хорошо подогнанный короткий полушубок, к рукавам пришиты варежки.

Сидельников не произносит ни слова, но весь он - сосредоточенное и вместе с тем радостное лицо; напряженная, словно на старте, фигура, - весь он сама готовность. Приказ - и он вмиг вылетит из комнаты. Приказ - и через две минуты батальон отправится выполнять задачу.

Взглянув на Сидельникова, Белобородов спрашивает:

- Это он тебя с собою притащил?

- Так точно, товарищ генерал.

- Ишь какой расторопный, где не надо. Неплохой разведчик. В момент разведал, где резерв. Не там разведуешь!

Последнюю фразу генерал выкрикивает. Потом обращается к Сидельникову:

- Слетай туда, дружище, посмотри, почему они там в штаны пустили. И сейчас же мне доложишь!

- Есть, товарищ генерал!

Стремительно повернувшись, Сидельников выходит.

12.40. - Ну, товарищ мастер! - говорит Белобородов. - Мастер разведывать, что у него сзади!

Белобородов смеется. Мне странно, как он может смеяться в такую минуту, еще не узнав, с чем прибежал к нему этот взволнованный, запыхавшийся человек. Травчук тоже смотрит на генерала с удивлением, но его лицо становится осмысленнее, спокойнее.

Резко оборвав смех, Белобородов спрашивает:

- Выкладывай, с чем пришел?

- Нас выбивают из Рождествено, товарищ генерал.

- Кто? Сотня вшивых автоматчиков?

- Нет, товарищ генерал, они подбросили туда два танка и свыше батальона живой силы.

- Ну и что ж? А у нас там полк.

- Бьет термитными снарядами, товарищ генерал. Зажигает дома, которые мы заняли. Бойцы не выдерживают, откатываются.

- А для чего вам подкрепление?

- Как для чего? Не понимаю вопроса, товарищ генерал.

- Я спрашиваю, - голос Белобородова опять гремит, - для чего вам подкрепление?

- Для того... Для того, чтобы выбить...

- Значит, дяденька за вас будет выбивать? Варяги к вам придут выполнять вместо вас задачу?..

- Мне приказано, товарищ генерал...

- Передай полковнику, что никаких подкреплений у меня нет. Здесь у меня только мотострелковый батальон. Это мой резерв. Его дать не могу. Понятно?