Елизавета Литвинова - Аристотель. Его жизнь, научная и философская деятельность Страница 10

После смерти Каллисфена сношения Александра с Аристотелем были столь же редки, сколь и тягостны для них обоих. Глубокое молчание обеих сторон говорило яснее слов о том, что происходило в душе каждого из них. В Александре было столько хорошего, что он не мог не чувствовать угрызений совести; необходимо же было чем-нибудь их заглушать, и болезненная жажда ослепительной славы все росла и росла. По временам сознание освещало ему мрак земли могильной; в такие минуты он, конечно, любил Аристотеля, но он, разумеется, избегал их, потому что тогда перед ним всплывали образы его жертв: Клита и Каллисфена!

Из биографии Аристотеля ничего не известно о его сношениях с Александром в последние годы жизни царя; однако, видно, что философ находился в постоянном общении с лицами, приближенными к македонскому государю. Полководец Александра Антипатр был другом Аристотеля; мы видели, что философ поручил Антипатру исполнение своей последней воли, сделав его своим душеприказчиком. Александр под конец своей недолгой жизни (он жил тридцать три года) перестал надеяться на покровительство богов и сделался подозрительным и недоверчивым ко всем, кто считал его человеком, а не богом. Более всех он опасался Антипатра и его сыновей; младший из них, Кассандр, только что прибыл из Афин, где, очевидно, находился в тесных сношениях с Аристотелем. Кассандр, увидев, как персы падают в ноги Александру, громко рассмеялся, потому что, получив воспитание в Греции, он никогда не видел ничего подобного. Александр рассердился, схватил его за волосы и сильно ударил об стену. Когда Кассандр назвал клеветниками каких-то македонян, приехавших издалека, Александр заметил: «Кто же поедет так далеко, чтобы без малейшего основания клеветать на твоего отца». Находчивый Кассандр отвечал: «Для этого и надо было уехать подальше, ведь на месте их легко было бы уличить во лжи». Александр, услышав такой ответ, сказал с презрительным смехом: «Вот образец софизмов учеников Аристотеля, они одинаково хорошо умеют говорить и за и против». И это был последний дошедший до нас отзыв великого завоевателя о своем учителе. В оправдание ему можно сказать, что он тогда находился уже в ненормальном состоянии. Плутарх говорит, что Александр в то время весь свой досуг проводил в гадании, при этом он сильно волновался и самые незначительные вещи считал чудом и худым предзнаменованием…

Бессмертный учитель и бессмертный ученик живут и теперь в памяти людей, но представляют резкие примеры двух видов бессмертия. Александр Македонский жил так, как будто чувствовал, что каждому его слову и движению предназначено жить в потомстве; это была не жизнь, а какая-то бессмертная драма жизни, у которой автор и исполнитель – одно лицо. Деятельность Александра не оставила ни малейшего следа даже в самом ближайшем к нему будущем, но его жизнь врезалась в память людей. Писать биографии Александра находилось всегда бесчисленное множество охотников. Аристотель в этом отношении был далеко не так счастлив; его жизнь известна не только менее жизни Александра, но о ней знают немногое сравнительно с жизнью Сократа и Платона, может быть потому, что Аристотель завещал потомству не свою жизнь, а свои мысли, жизнь же его послужила только простым и прочным пьедесталом для такого рода бессмертия.

Глава III

В философии Аристотеля нужно отличать критический разбор учений, ему предшествовавших, от развития его собственной философии. Бэкон утверждал, будто Аристотель разбирал мысли прежних философов единственно для того, чтобы их опровергнуть и затем одному безраздельно владычествовать в науке и в философии. Но это неверно; великий Стагирит не обладал таким безграничным честолюбием, как великий канцлер. Критические разборы Аристотеля отличаются сдержанностью и справедливостью; он не искажает мыслей своих предшественников, а стремится дать о них верное понятие. Потомство оценило такое отношение Аристотеля к философии древних. Сочинения Аристотеля служили и служат лучшим источником сведений о греческих философах. Прежние учения сделались основой его собственного вполне самобытного учения; последнему суждено было бессмертие в будущем также и потому, что оно было органически связано с прошлым.

Аристотель, как и предшественник его Платон, имел самое возвышенное мнение о назначении философии. В первых книгах своей «Метафизики» он говорит: философия есть наука, имеющая предметом исследование первых начал и причин вещей или сущности явлений. Многие науки нужнее философии, но она выше всех наук. Все другие знания имеют целью удовлетворение нужд житейских, а философия чужда всякой корысти. Она зарождается в то время, когда добыты средства для удовлетворения физических потребностей. Источник философии – это наше стремление постигнуть все непонятное и поразительное силою мысли. Впрочем, сочинение Аристотеля собственно о философии, в котором он излагал подробно свои понятия об этой науке, потеряно.

Аристотель, соглашаясь с Платоном, что предмет философии – исследование сущности вещей, расходился со своим учителем в определении последней. У Платона сущность вещей отделялась от них самих и обитала в царстве вечных и неизменных идей. В глазах Аристотеля сущность вещей и явлений заключалась в них самих; исследуя эти явления, наука составляет общие понятия, устанавливает начала и через сочетания их образует свои теории и доказательства. Платон утверждал, что всякое явление только затемняет, портит свою идею; Аристотель же, наоборот, говорит: «Каждое явление проникнуто идеей и служит живым ее выражением». Платон, не выходя из идеального мира, не объяснял явлений; Аристотель первый поставил новую задачу философии: исходить из общих начал для объяснения частных явлений.

Наконец Аристотель отделил в философии науку о явлениях внешнего мира от учения о нравственности. Этим он оказал величайшую услугу знанию. Указав философии новую цель, Аристотель дал ей и средства для достижения этой цели, которые заключаются в его логике. В сочинениях его, относящихся к логике, он рассматривал различные формы нашего мышления («Категории», «Об истолковании», «Первая аналитика»), способы доказательств, или логический метод («Вторая аналитика»).

В «Первой аналитике» Аристотель подробно объясняет образование понятий, суждений и умозаключений и перечисляет их различные виды. Он говорит: каждый предмет или имеет данные свойства, или их не имеет. Эти свойства, или общие понятия, которые мы находим или не находим в данных вещах, Аристотель называет категориями; он насчитывает их десять, а именно: категории бытия, количества, качества, отношения, времени, места, положения, владения, действия и страдания. Первой из этих категорий обусловливается самое значение подлежащего и сказуемого, соединяем ли мы их или разделяем. От утвердительного или отрицательного соединения подлежащего и сказуемого происходят суждения, умозаключения, или силлогизмы. Во «Второй аналитике» Аристотель дает учение о доказательствах.[2] Задача науки, по Аристотелю, есть познание причин явлений; объяснять явления – значит выводить их из необходимых причин, служащих им основанием, это и называется доказывать. Наука есть знание, основанное на доказательствах, в которых подлежащему приписывается известное сказуемое на основании причины, почерпнутой из наблюдения. Но знание, основывающееся на доказательствах, требует чего-нибудь несомненного, иначе доказывать пришлось бы без конца. Аристотель различает два рода знания: непосредственное и посредственное; первое относится к высшим началам и к чувственному восприятию, второе состоит в доказательстве с помощью умозаключений. Начала, или аксиомы, не могут быть выведены из чего-нибудь более несомненного; в таком случае они не были бы началами. Однако и для них возможно находить основание – оправдывать их принятие. Наведение[3] состоит в восхождении от частного к общему, от известного нам к известному всем и каждому, одним словом, к началу. Доказывание и наведение являются, таким образом, процессами обратными и образуют научное знание. Истина всегда и везде устанавливается не наблюдением, а размышлением, наблюдение же убеждает нас в действительном существовании истины, то есть в присутствии ее в данных явлениях. Из сказанного легко усмотреть, как объяснял Аристотель происхождение знания. Он говорил, что прежде всего необходимо отличать возможность (потенцию) от действительности. В качестве возможности (способности) наш ум содержит в себе все общие понятия; в действительности же он обладает ими, когда их приобретет. Отношение между возможным и действительным знанием Аристотель объясняет примером, сравнивая возможное знание с чистою доской, а действительное с доскою исписанною. Последователи Аристотеля дали ложное толкование этому примеру и заключили, что Аристотель относил происхождение нашего знания исключительно к внешнему миру. Но есть основание думать, что Аристотель своим примером хотел только сказать: мы не родились на свет с готовыми понятиями; они образуются впоследствии, обусловливаясь и свойствами нашего ума, и влиянием внешнего мира.