Андрей Каменский - Роберт Оуэн. Его жизнь и общественная деятельность Страница 10

В это время ему было только 27 лет, но вся его прежняя деятельность, знание человеческой натуры и особенно четырехлетний опыт управления фабрикой Дринкуотера, где ему уже удалось сделать многое для улучшения быта рабочих, немало облегчили его первые шаги.

Первое время, как и при поступлении к Дринкуотеру, Оуэн только старался во всех деталях ознакомиться с положением на фабрике. Он скоро убедился, что главное препятствие к улучшению дел заключалось в самих рабочих. Никакие прогрессивные меры не в состоянии были сделать из них других людей, и главною причиною фабричных неурядиц являлись враждебные отношения, установившиеся между хозяином и рабочими. Оуэн был убежден, что разумные улучшения условий труда рабочих и их материального быта скажутся и на изменении их нравственности и что только таким путем можно улучшить их отношение к хозяину дела. В те времена, да и много лет спустя после того, большинство фабрикантов видели в своих рабочих простые орудия труда, вьючный скот, нужный только для того, чтобы выполнять известную работу; соображения о каких-либо улучшениях в их материальном быте им и в голову не приходили. Понятно поэтому, с каким недоверием рабочие смотрели на своих хозяев, часто даже в хороших начинаниях с их стороны видя только подвох и скрытое посягательство на свои интересы.

“Когда, – говорит Оуэн, – я сообщил своим ближайшим друзьям и родным, что хочу принять новую систему, основанную на началах справедливости и человеколюбия, и постепенно упразднить наказания, – все в один голос отнеслись ко мне с усмешкой, как к мечтателю, и всеми силами старались убедить меня, чтобы я не начинал такого безумного дела. Но я уже твердо решил это в своем уме и приготовился к борьбе со всякими препятствиями”.

А их было немало. Его товарищами в деле были коммерческие люди, ожидавшие процентов на свой капитал и известных выгод от предприятия, в которое они вложили свои деньги; поэтому Оуэн должен был сообразовываться с их интересами при каждом новом начинании. С другой стороны, фабричные рабочие смотрели подозрительно на новых хозяев, к тому же чужестранцев из Англии, и где было возможно препятствовали новым улучшениям. Они предполагали, что новые хозяева фабрики, нажившись на их работе, потом передадут их в руки других голодных аферистов.

В этих первых затруднениях Роберт Оуэн поступил очень умно и практично. Он выбрал из среды самих же рабочих более смышленых и порядочных, пользовавшихся доверием товарищей, и сделал их своими ближайшими помощниками. Им он откровенно поведал о своих планах и намерениях. Сказал, что, по его мнению, успех самого дела зависит от заботливости хозяина о благосостоянии своих рабочих и от добрых отношений между ними; чтобы они не судили поверхностно и не делали поспешных заключений из его первых действий, но имели в виду, что все это направлено к улучшению их материального быта; что он рассчитывает на их содействие, потому что их прямая выгода – насколько возможно помогать ему в осуществлении его планов, и чтобы все это они передали своим товарищам.

Кроме взрослых рабочих с их семьями Оуэн нашел в Нью-Ланарке до 500 человек детей, взятых из рабочих домов и так называемых благотворительных приютов; одною из его первых мер было прекращение этой ужасной системы.

Он выстроил теперь в деревне Нью-Ланарк обширное здание с удобными квартирами для рабочих и стал отдавать их внаем по такой цене, которая бы только покрывала издержки постройки, не давая при этом никакого барыша. Большинство рабочих, живших до того в грязных, лишенных света и воздуха хижинах, скоро увидели выгоды предложения Оуэна, убедились, что он действует по совести, и постепенно стали брать у него новые квартиры. Влияние нового жилья скоро сказалось не только на здоровье их и их детей, но и способствовало распространению между ними привычки к чистоте и порядку. До того все продукты домашнего потребления приобретались рабочими у разных лавочников и барышников, которые брали с них втридорога за товары низшего сорта; находясь в полной зависимости от этих барышников, они, конечно, всегда были у них в долгу. Оуэн стал скупать за наличные деньги из первых рук все необходимые предметы потребления, а также заключил соглашения с разными окрестными фермерами о поставке по определенной цене молока, зелени, топлива и т. п. и открыл в Нью-Ланарке склады и лавки, где рабочие могли приобретать по цене их заготовления (с небольшим процентом на затраченный капитал и на покрытие расходов по содержанию складов) все предметы первой необходимости. Оуэну пришлось тут выдержать немалую борьбу с барышниками, лишившимися своей наживы, а также с предубеждениями и подозрительностью рабочих, которые никак не могли допустить, чтобы хозяин делал все это спроста, без всякой задней мысли поживиться на их счет. Но в конце концов они убедились, что им выгоднее приобретать лучший товар по дешевой цене, чем платить втридорога за разный брак, и что Оуэн не имеет в виду наживаться на этом деле. В результате барышники, плуты-лавочники и всякое другое воронье, пожиравшее значительную долю их заработков, бесследно исчезли из Нью-Ланарка, и их сменили лавки и склады Оуэна. Труднее всего оказалась борьба с пьянством, сильно распространенным между рабочими, большая часть которых к тому же были шотландцы из горной части страны, где и без того велико потребление шотландского национального напитка виски (весьма крепкой водки).

По деревне было раскидано множество кабаков, в которых рабочие пропивали бульшую часть своих заработков. Пьянство и разгул стояли страшные. Как зачастую и в наших фабричных поселках, – здесь пропивался и настоящий, и будущий заработок; если кабатчик не верил в долг, то рабочие тащили что возможно друг у друга или с фабрики. Поэтому в Нью-Ланарке было распространено воровство. Одуревший от чрезмерной работы на фабрике, рабочий шел в кабак, где напивался до бесчувствия. Понятно, что при таких условиях: при отсутствии всякой семейной жизни, при каторжной работе, непробудном пьянстве, – рабочий терял всякое сознание своего человеческого достоинства и жизнь в Нью-Ланарке, среди этой восхитительной природы, обращалась в совершенный ад на земле.

Убежденный в том, что пьянство, являясь следствием нищеты и невежества, часто привлекает человека и как запретный плод, как сравнительно дорогое и не всегда легкодоступное удовольствие, Роберт Оуэн решился на весьма смелую меру: рядом с существующими он открыл свои кабаки, где водка лучшего качества продавалась чуть не вполовину дешевле. Пришлые кабатчики не выдержали такой конкуренции и постепенно исчезли. Вначале в питейных лавочках Оуэна царило сильное пьянство; но это продолжалось недолго. При отсутствии зазываний и всяких искушений, которыми привлекали многих прежние кабатчики, благодаря значительному улучшению материального положения рабочих, а также и тому обстоятельству, что водка стала уж слишком доступна и пьянство лишилось многих из своих привлекательных сторон, новые кабаки стали посещаться реже.