В. Ранцов - Кардинал Ришелье. Его жизнь и политическая деятельность Страница 10

Известно, что супруга Людовика XIII, Анна Австрийская, не сочувствовала внешней политике своего мужа. Несмотря на то, что Франция находилась в войне с Испанией и Австрией, королева поддерживала деятельную переписку с мадридским и венским дворами. Ришелье, заручившись полномочиями от Людовика XIII, учредил над ней тайный надзор. Вскоре после взятия Корби шпионам кардинала удалось перехватить целый пакет собственноручных писем Анны Австрийской, адресованный на имя герцогини де Шеврез. Ввиду явных улик королева вынуждена была сознаться в своих сношениях с испанским двором, но утверждала, будто имела при этом единственною целью побудить его к скорейшему заключению мира. Вместе с тем она просила прощения у Людовика XIII и клялась не переписываться более с врагами Франции. Трудно сказать, сдержала ли Анна Австрийская эту клятву, но во всяком случае кардиналу более не удавалось поймать ее с поличным.

В 1637 году граф Суассонский, получив от короля помилование, вернулся во Францию и поселился в городе Седане, принадлежавшем герцогу Бульонскому. Город этот не замедлил стать очагом новых заговоров, которые в 1641 году привели к вооруженному восстанию, сразу принявшему грозные размеры. Во главе мятежников стояли граф Суассонский и герцог Бульонский, к которым примкнула большая часть французской аристократии. Кроме того заговорщикам обещана была поддержка Испанией, Австрией и герцогом Лотарингским. Действительно, к войскам, собранным графом Суассонским, присоединился семитысячный вспомогательный имперский отряд. Армия, посланная Людовиком XIII против мятежников, была разбита наголову под Марфе, но счастье, всегда благоприятствовавшее кардиналу Ришелье, не изменило ему и в этом случае. Граф Суассонский тотчас же после одержанной победы пал от руки неизвестного убийцы. Людовик XIII, собиравшийся уже уступить мятежникам и уволить Ришелье в отставку, почувствовал после этой катастрофы еще большее уважение к кардиналу. Защитники Ришелье утверждают, будто граф Суассонский застрелился сам. В таком случае он оказался бы достойным прототипом гоголевской унтер-офицерши, которая сама себя высекла. Дорога к Парижу была ему открыта и к тому же фаворит Людовика XIII, Сен-Марс, сочувствовавший заговору, положительно удостоверял в собственноручных письмах, что король ищет только благовидного предлога отделаться от не в меру притязательного опекуна, каким являлся зачастую для него Ришелье. Пуля, сразившая графа Суассонского, нанесла смертельный удар восстанию, душой и руководителем которого он был. Герцог Бульонский поспешил вступить в переговоры с королем и получил благодаря этому полное помилование. Остальные главные зачинщики бежали за границу. Замечательно, что принц Гастон на этот раз, по-видимому, не участвовал в восстании. На следующий же год, однако, он, заручившись от Испании обещанием солидной поддержки, составил вместе с Сен-Марсом новый обширный заговор. Фаворит короля боялся, что должен будет дорого поплатиться за свои сношения с графом Суассонским, сведения о которых, как он имел основание предполагать, дошли уже до Ришелье. Поэтому он взял на себя почин заговора, который не удался лишь потому, что Сен-Марс, принц Гастон и герцог Бульонский заключили с Испанией сделку, чрезвычайно невыгодную для Франции. Ришелье сумел добыть копию этой сделки. Представив ее Людовику XIII, он убедил короля, что успех интриги должен был бы повлечь за собою для Франции самые нежелательные последствия.

Враги Ришелье прямо утверждают, что душою заговора был на этот раз сам король, неоднократно намекавший Сен-Марсу на возможность освободиться от Ришелье тем же способом, каким освободился при содействии Люина от Кончини. Фаворит объявил королю о своем намерении убить кардинала. Людовик XIII не счел нужным предупредить первого своего министра об угрожавшей опасности. Говорят даже, будто король свел Сен-Марса с Ришелье и вышел сам из комнаты, предоставляя, таким образом, фавориту удобный случай покончить с кардиналом. У Сен-Марса не хватило, однако, на это решимости.

Сам Людовик XIII в письме на имя государственного канцлера, переданном в комиссию, которой поручено было судить Сен-Марса, показывает:

“Справедливо, что господин Сен-Марс видел иногда мое недовольство любезным моим кузеном, кардиналом Ришелье. Недовольство это вызывалось опасением, что кардинал, заботясь о моем здоровье, не позволит мне принять участие в осаде Перпиньяна или иными подобными же причинами. В таких случаях г-н Сен-Марс всячески старался возбудить меня еще более против моего кузена кардинала. Когда враждебное его настроение не выходило из границ некоторой умеренности, я иногда не прекословил; когда, однако же, г-н Сен-Марс забылся до того, что стал говорить о необходимости отделаться от моего кузена кардинала и предложить для этого лично свои услуги, дурные его замыслы возбудили во мне ужас и отвращение. Знаю, что вы мне поверите на слово, но, впрочем, каждый поймет, что ничего иного и быть не могло, так как если бы г-н Сен-Марс встретил с моей стороны одобрение дурным своим замыслам, то ему незачем было бы заключать с испанским королем договор, направленный в ущерб мне и моему государству. Очевидно, что он подписал этот договор, лишь отчаиваясь достигнуть иным путем цели своих стремлений”.

Немудрено, что при таких обстоятельствах кардинал Ришелье стал еще более заботиться о личной своей безопасности. Даже являясь во дворец к королю, он брал туда с собою отряд верных телохранителей.

Как уже известно, Сен-Марс поплатился за этот заговор жизнью. Герцог Орлеанский, по обыкновению, выдал всех соучастников, упрашивая лишь, чтобы его избавили от очных ставок с ними. Этот заговор против Ришелье был последним, так как в декабре того же года кардинал, влияние которого на короля достигло своего апогея, умер.

Если бы Людовик XIII походил по темпераменту на своих преемников, Людовика XIV или же Людовика XV, то Ришелье навряд ли удалось бы так успешно бороться с направленными против него интригами. К счастью для кардинала, Людовик XIII был человеком совершенно иного пошиба. Несмотря на платонический характер привязанностей, которые возникали у него иногда к той или другой из придворных фрейлин, он всегда относился к своим чувствам с крайним недоверием, опасаясь впасть в смертный грех. Искусно играя на этой струнке, кардинал мог по своему усмотрению руководить отношениями короля к предметам его страсти. Убежденный в готовности девицы Готфор играть роль послушного его орудия, Ришелье поощрял Людовика XIII ухаживать за красавицей-фрейлиной и утверждал, что не видит в этом невинном ухаживании ни малейшей опасности для души своего монарха. Заметив, однако, что фаворитка короля держит сторону королевы, ловкий кардинал тотчас же произвел перемену фронта и стал рисовать перед Людовиком XIII картину адских мук, которые ожидают в загробной жизни грешивших против седьмой заповеди, хотя бы даже только помышлением. Воспользовавшись затем легкой размолвкой, которая произошла после этого между королем и предметом его страсти, Ришелье посоветовал Людовику XIII выбивать клин клином и, короче, познакомиться с другой хорошенькой фрейлиной, девицей Ла Файет, чтоб парализовать таким образом влияние красавицы Готфор. Интрига эта, однако, чуть не привела к последствиям, совершенно нежелательным для самого кардинала. Кроткая и скромная Ла Файет, племянница капуцина Жозефа, пришлась очень по вкусу королю и почувствовала сама к нему сердечное влечение. Будучи девушкой чрезвычайно религиозной и нравственной, она перепугалась до того, что, несмотря на увещания королевского духовника, иезуита Коссена, удалилась в монастырь. Король пришел в такое отчаяние, что проливал горькие слезы и несколько раз с разрешения своего духовника навещал молодую монахиню, но она во время этих свиданий упрашивала своего возлюбленного вернуться к Анне Австрийской. Не подлежит сомнению, что если бы Ла Файет пожелала сыграть роль восстановительницы европейского мира, которую ей предназначал патер Коссен в своей интриге против Ришелье, то кардинал был бы низвергнут с поста первого министра.