Марк Рейтман - Знаменитые эмигранты из России Страница 10

Третья легенда, вопреки второй (с легендами это случается нередко), говорит о перестройке, которую произвел Тимошенко во всем инженерном образовании США. Если раньше американские студенты не получали вывода формул, а имели их в готовом виде, то в книгах Тимошенко они увидели доступные им выводы всех формул. С тех пор вывод формул приобрел в американском образовании такую же роль, как и в европейском.

Эта легенда, которой и автор отдал должное в статье 1978 года, преувеличивает значение одного человека, даже очень влиятельного, на такую большую и сложную систему, как американское высшее образование. Конечно, учебники Тимошенко содержат превосходные выводы многих уравнений. Но эти выводы не заняли ведущего места в техническом образовании, а основным содержанием экзаменов остаются задачи. И Тимошенко защищал эту американскую черту образования, будучи в Союзе, хотя и не советовал абсолютизировать ее.

Очень трудно объяснить непосвященным суть сделанного Тимошенко. Поэтому мы ограничимся кругом читателей, имеющих техническое образование. Тимошенко намного расширил круг конструкций, которые поддаются аналитическому или численному анализу. Наряду с вопросами прочности он широко использовал расчеты на устойчивость и колебания. Причем вместе со стержневыми конфигурациями, часто исследовал пластинки, оболочки и трехмерные тела. К явному неудовольствию специалистов, нам придется здесь покинуть мир профессиональных терминов, автор чувствует, каково среди них непрофессионалам. Взамен этого обсудим человеческие черты ученого.

Обращает на себя внимание долголетие Тимошенко (он прожил 94 года). Тем более, что в молодости ему случалось серьезно болеть. Объяснением служит образ жизни и творчества ученого. В пожилые годы он не стремился не отстать от молодых и не лез, очертя голову, в сверхновые научные области, а предпочел спокойную основательность историка науки. Последняя из написанных им книг — результат поездки в Россию. Это книга о постановке высшего образования в СССР. Она помогла американцам понять, в чем они уступали Советам в начале космической эры, в 50-х годах, и быстро наверстать упущенное. Советские коллеги не могли понять, что заставляет старого американца часами беседовать на кафедрах с молодыми коллегами на своем нафталинном русском языке. Например, Тимошенко вспоминает в автобиографии, что вызвал смех, сказав: «Как у вас много барышень среди студентов. У нас в Америке их мало». («Оказывается, нужно было сказать «девушек».) Выходит, и эти беседы были не случайными, ученый вел их на благо своей страны, не просто любопытства ради. Не забыл он заглянуть и в Музыкальный театр, сдержанно похвалил «Севильского цирюльника».

Интересны его оценки советских ученых. Например, М., ученого с негромким именем, но постоянно подвизавшегося на ниве международных контактов, Тимошенко в автобиографии уверенно зачислил в ГБ. М. по этому поводу умно негодовал, он гордился смелостью своих суждений. Мой шеф, когда я ему рассказал об этом, реагировал академической фразой: «Этот результат я получил независимо от Тимошенко». По своим убеждениям, Тимошенко относился к умеренным кругам эмиграции, что отдаляло его от двух братьев, профессоров русского университета в Праге: те были убежденными и активными антисоветчиками.

Большинство книг Тимошенко выпустил в Америке с соавторами-американцами Янгом, Гере, Войновским-Кригером, а соавтор Гудьер стал к тому еще и зятем ученого. Книги выдержали по многу изданий, их и сейчас еще трудно застать на полках библиотек, хотя как учебники они уже не употребляются — это весьма состязательная область деятельности. Все его книги немедленно переиздавались в Москве, издательства их не рецензировали: имя автора говорило само за себя. Только координировали, чтобы не вышли два издания одновременно. До недавнего времени издания были пиратскими и ученый не получал с них ни гроша.

Умер Тимошенко в Вуппертале (Германия), где жил в последние годы с овдовевшей дочерью: умер не от болезни, а оттого, что упал в ваньой при купании и у него оторвалась почка. Он прожил длинную и славную жизнь, закончив в срок все земные дела. Вот почему по поводу такой смерти позволительно сказать, что она, как и его жизнь, была профессионально и неотделимо связана с проблемой прочности.

Трудное "Отцовство" Владимира Зворыкина

Я также верю, что в течение следующего десятилетия будет разработан способ передачи и приема живых картин.

Зворыкин Владимир Кузьмич — родился 30 июля 1889 года в г. Муроме, умер в США.

Закончил Петербургский технологический институт в 1912 году, а в 1914 году Коллеж де Франс в Париже. В 1917 г. эмигрировал из России, а в 1919 году переехал в США, где поступил на работу в фирму «Вестингауз-электрик». В 1926 г. получил степень доктора философии в Питсбургском университете, а в 1938 году степень доктора наук в Бруклинском политехническом институте.

С 1929 года работал в Американской радиокорпорации, где возглавлял лабораторию электроники в Камдене и Принстоне.

В 1931 г. создал первый иконоскоп — передающую трубку, которая сделала возможным развитие электронных телевизионных систем. С 1954 по 1962 год директор Центра медицинской электроники, член Американской академии искусств и наук, а также многих других академий и научных обществ.

Мы живем в «век телевидения», что не мешает нам на все лады клясть их обоих, и телевидение, и наш век. А между тем век наш — не сирота безродная, у него есть отец. Кто же он? Посмотрите в Американскую Академическую Энциклопедию, обычную или еще лучше в новейшую, «Гролиер», на компактном диске. И вы узнаете, что «отцом телевидения» называют в Америке Владимира Кузьмича Зворыкина (1899–1982). Правда, год рождения указан неверно, на самом деле он родился в 1889 г.; но таким невниманием к родителям грешат многие дети — главное родство признают! По вине латинского алфавита, статья о Зворыкине находится в самом конце энциклопедии, когда внимание редакторов ослабевало.

А заслуги Зворыкина в создании телевидения огромны, переоценить их гораздо труднее, чем заслуги А. Попова в открытии радио, на которых, кстати, не настаивал и сам «изобретатель», ленинградский профессор, доживший до 20-х годов и отнюдь не страдавший болезненной скромностью.

Если кто-то, подобно мне, захочет узнать из книги А. Эйбрамсона, кто изобрел телевидение, его ждет нелегкая задача. Недаром автор предисловия к этой книге д-р Альберт Розе предупреждает: «Общая и всеупрощающая практика признания кого-либо «отцом» телевидения есть патентованное искажение истории… Скорее можно говорить о взаимодействии сотен ведущих ученых в их движении к общей цели, причем каждый двигался своим путем». И тем не менее в признании «отцовства» Зворыкина есть большая доля истины. Идея передачи изображений на большие расстояния очень стара, она намного старше передачи звуков, т. е. радио. Ее предыстория относится к 1671 году, когда священник Афанасий Кирхнер описал принцип «волшебного фонаря». В XIX веке идея считывания изображения, как неподвижного, так и движущегося, получила уже значительное концептуальное и практическое воплощение. Только в 1880 г. в разных странах было предложено и опубликовано семь (!) различных систем телевидения. Особенно плодотворным виделось представление о перфорированном диске, который использовался для сканирования изображения, его передачи и проецирования. Такие электромеханические устройства, «диски Нипкова» (по имени их первого конструктора, польского инженера), позволяли довольно просто передавать изображения сравнительно низкого качества. Сотни ученых занимались совершенствованием механической развертки изображения во всем мире до конца 20-х годов, прежде чем все поняли, что этот способ развертки слишком неуклюж и представляет собой тупиковый вариант.