Анаклето Яковелли - Жизнеописание святого Франциска Ассизского Страница 10

Любовь Христова соединила братством души и уравняла под "одеждой покаяния" сословные различия. Смиренное слово кротких "братцев", всюду проповедовавших мир, осуждавших ненависть и подававших пример презрения к земным благам, отягощающим души, принесло плод любви и позволило примирить враждующие стороны.

“Да будет мир в ваших душах и ваших домах, — сказал Франциск, — ибо велико милосердие Господа. Он сподобит нас положить конец войне, сеющей раздоры среди Eго творений. В сердце каждого – спасение от нее: избавьтесь от алчности и гордости и станете свободными”.

Свобода воссияла над Ассизи в этот серый ноябрьский день благодаря расцвету религиозной жизни.

Ряды ордена постоянно пополняются новообращенными. Их уже не считают. Этот поток не иссякнет в веках.

Среди второго поколения францисканцев немало тех, кто оставил особый след в истории ордена.

Вот некоторые из них: Массео да Мариньяно, отличавшийся красноречием, благородством облика и великой ревностью к молитве; Леоне, овечка Божия и духовник св. Франциска; Илия, исполненный многих дарований и организаторского таланта; Руфин, благородный двоюродный брат св. Клары, созерцательная душа; Джинепро, простая и верная душа; Фома Челанский, высший ум и первый биограф Святого; Гульельмо Дивини, которого св. Франциск окрестил братом Пацификом, видный поэт при дворе Фридриха, повсюду признанный как "король стихов"; Джованни Паренти, первый Генеральный Министр ордена, и другие, перечислять которых было бы слишком долго.

Обитель в Ривоторто стала так тесна, что братья с трудом могли разместиться в двух кельях.

Во избежание беспорядка Франциск велел углем написать имя каждого на потолочных балках, чтобы им легче было найти свое место.

Но однажды случилось нечто, из-за чего братьям пришлось покинуть скромную обитель и искать нового пристанища, как ласточкам — нового гнезда.

Как-то один из местных крестьян, погоняя осла, стал на пороге и закричал:

— Входи, мы тут пригодимся.

Франциск понял, что тот хочет сделать, но не воспротивился. Он вспомнил слова Христа, который учил искать новое место, если тебя согнали со старого, и обратился к собратьям, сказав:

— Я знаю, что Господь призвал нас не для того, чтобы жилище наше служило стойлом скоту, но чтобы показывать людям путь к спасению.

Спокойные и безмятежные, братья по двое вышли из своего бедного приюта и отправились тропкой в сторону заката.

Их сердца переполняла неубывающая радость, радость от близости к Христу.

"Лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову", — сказал Христос.

Эти люди, всею душой возлюбившие госпожу Бедность, ликовали, уподобившись Христу.

Глава XII,

в которой рассказывается, как св. Франциск получил от монахов с горы Субазио маленькую церковь Ангельской Божией Матери и как устроил там обитель ордена.

Куда податься? Другой бы мучился этим вопросом, но никак не Франциск. Если Бог не оставляет лесных зверей и поднебесных птиц, разве может он оставить добрых людей? Главное — не терять веры.

Братья добрались до маленькой церкви Ангельской Божией Матери, которую Франциск восстановил несколько лет назад.

Какая радость — остановка в этом месте, близ Пресвятой Матери Божией, какая радость — быть истинными рыцарями в святом служении Ей!

У епископа Ассизи не было возможности дать им хоть самую малую церковь, но вдруг тут им повезет больше: в душе Франциска созрело намерение.

Обосноваться у церкви можно было только с разрешения бенедиктинских монахов, владевших этой местностью, а получить это разрешение можно было лишь в самом аббатстве на горе Субазио, близ разоренного замка графа Сассороссо.

Оттуда, с высоты, открывается прекрасный вид на равнину, на весь ее простор; вдали от мирского шума бенедиктинские монахи еще в этом мире постигают красоту Божию, явленную в дивном Его творении.

Франциск с братьями поднялся на гору Субазио.

В свои двадцать лет он уже побывал там вместе с вооруженным народом Ассизи, охваченным одним порывом — разрушить владения феодала. Тогда Франциску было не до красот.

Теперь он наслаждался дивным зрелищем как бесценным даром, и его душа жаворонка пела песнь благодарности Господу.

Они постучали в ворота аббатства.

Аббат принял их очень сердечно, выслушал просьбу и удовлетворил ее с евангельской любовью, предложив им в дар не только церквушку, но и маленький надел земли вокруг.

Однако Франциск не принял дара. Он не хотел урона госпоже Бедности, Госпоже его сердца. Тогда был заключен своего рода контракт: оставляя надел земли в своей собственности, бенедиктинцы отдавали его братьям в вечное пользование.

Признание права владения за бенедиктинцами выражалось в том, что сыновьям Франциска полагалось ежегодно поставлять в аббатство корзину рыбок. Пустяковая плата, но и такой достаточно, чтобы было ясно, кто хозяин.

Успех миссии доставил огромную радость Франциску. Он давно любил эту церковь и еще более любил ее за то, что она посвящена Матери Божией.

С благодарностью в сердце он основал здесь обитель своего ордена, прочно связав его с сердцем Пресвятой Девы Марии.

С той поры Она стала добрым ходатаем перед престолом Божиим за новое братство, а братья, в ответ на это, сделались глашатаями Ее материнской любви.

Рядом с церковью, на выделенную францисканцам землю, которую (от слова "porzione" — порция, надел) назвали уменьшительным "Порциункола", Франциск велел построить несколько хижин, куда братья могли удаляться для сна или для молитвы и покаяния в одиночестве.

Никто дерзко не потревожит их здесь, не прогонит: милосердием св. Бенедикта им дано безопасное и надежное убежище.

Жизнь в Порциунколе шла так же, как в Ривоторто. Число братьев, значительно возросшее, позволило Франциску расширить проповедническую деятельность. Он посылал братьев в мир с апостольской миссией все дальше от обители, так что они достигали отдаленных и труднопроходимых краев.

Они покидали обитель, как пчелы — улей, и, вверив себя Провидению, шли туда, где можно было спасать души.

Поначалу люди останавливались просто поглазеть: окружали братьев, как менестрелей на ярмарках, ожидая, что из их уст польются рифмованные рассказы о странствующих рыцарях или галантные песни, но вскоре замечали, что им преподносят нечто совсем другое.

Простым и безыскусным языком братья рассказывали о Страстях нашего Господа, обличали порок, восхваляли красоту добродетели. Но они делали это с такой силой, что слушателей брали за душу их слова, в них рождалось стремление к совершенствованию, к очищению своей жизни.