Александр Воронель - Избранные статьи Страница 10

   В любом случае, наш детский эгоцентризм и острое чувство подлинности существования возвращают этику на ее реальную почву: наше право жить по своему образу и произволу предшествует гуманизму, освободительным движениям и международным договорам. Напротив, наша экзистенциальная цепкость, не зависящая от политических убеждений, воля к абсолютной жизни ведут нас к гуманизму, порой толкают к сочувствию освободительным движениям и, быть может, приведут еще и к международным договорам. Может, мы еще сгодимся израильтянину на роль "старшего брата"?

   P.S. "Романтический бред" - может быть, сказал бы Йорам Брановский. "Да, пожалуй. А почему бы и нет?" - отвечу я. "Но ведь все это уже не ново... да и кому это нужно?" - скажет кто-нибудь. "А я живу впервые, и это нужно мне".   

Беспорядок как гарантия демократии

   Выдающийся английский историк Арнольд Тойнби, мало известный в России из-за своего скептического отношения к марксизму, еще лет 50 назад писал: "3ападные наука и техника, рожденные, чтобы превращать знание в силу и богатство, обладают опасной эзотеричностью. Они возникли как результат интеллектуальных усилий творческого меньшинства. Однако главный источник нестабильности, угрожающей существованию этой "соли Земли", как раз заключается в том, что большинство людей, увы, по-прежнему "пресно"... Убожество современного человека в полной мере видно на страницах желтой прессы. Стагнация масс является фундаментальной причиной кризиса, с которым сталкивается западная цивилизация... Огромные массы народа не выходят из состояния духовной спячки, подавляющее большинство представителей любой цивилизации индивидуально ничем не отличается от человека примитивного общества".

   Такая шокирующая констатация ошеломляет выходца из России. Хотя, вполне соответствует жизненному опыту - и в России, и в Израиле: "Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей" (А.C. Пушкин). Мы просто не привыкли к литературному выражению такого откровенного скепсиса по отношению к простому народу. Разве что вспомнить "Собачье сердце" М.Булгакова...

   Однако, в тех же цивилизациях решение большинства жизненных проблем осуществляется при участии голосования. Все эти "огромные массы" голосуют. И с ними приходится считаться.

   Желтая журналистика, которую так часто винят в навязывании своих стереотипов читателям, нисколько не виновата в своей прими-тивности. Не журналистика навязывает читателям газет свойственную им примитивность, а скорее голос толпы диктует журналистам уровень, выше которого им не следует подниматься. Ведь журналистика (желтая она или голубая - давно уж этот критерий в руках дальтоников) может выполнить свою функцию, только если она успешна. Большая мировая практика показала, что наиболее успешны у массового читателя именно испытанные приемы упрощения реальности (то, что у греков называлось демагогией). Упрощение картины мира на газетных страницах отражает, таким образом, не злонамеренный заговор журналистов, а их закономерное стремление к успеху. В частности, ко всеобщей доступности. Без такой доступности ни больших тиражей, ни, следовательно, оплаченных реклам у газеты не будет. Русская журналистика в Израиле в этом отношении иногда оказывается даже лучше западной, потому что, наперекор стихиям, сохраняет исходную российскую тенденцию "глаголом жечь сердца людей" и бывает, что жертвует доступностью текста ради пророческого вдохновения.

   Здесь опять уместно процитировать Тойнби: "Даже в наиболее развитых обществах подавляющее большинство представляет собой инертную массу. Подтягивание нетворческого большинства до уровня пионеров на практике решается только благодаря мимесису (подражанию) - свойству человеческой природы, которое есть скорее результат коллективного опыта, чем вдохновения. Мимесис - это такая форма социального поведения, в которой посредственный человек опережает творческую личность..." Отсюда и происходят неизбежные преувеличения в применении всех и всяческих доктрин и концепций.

   Таким образом, винить в примитивности обсуждаемых решений нам, в конце концов, придется рядового избирателя, читателя газет.

   То есть, себя, что ли?

   Среди сомнительных достижений ушедшего века мне видятся два момента, особенно выдающиеся по своим последствиям для всего мира:

   (1) массовое участие простых людей в историческом процессе во все большем числе передовых стран и

   (2) успешный опыт манипулирования их сознанием (и судьбой) небольшими сплоченными группами интеллектуалов.

   Когда я называю эти достижения сомнительными, я имею в виду буквальный смысл этого слова, а не свое ироническое отношение к обеим этим реальностям.

   Если наш читатель не склонен делить мир на черное и белое, он легко поймет, что в той новой ситуации, когда "каждая кухарка способна управлять государством", преимущества демократии уже не затеняют смертельных опасностей, таящихся в ней же. Изобретение атомной бомбы, например, тоже есть величайшее достижение ХХ-го века. И оно тоже создало грандиозную опасность для всех...

   Основа парадокса здесь та же самая: изобретали и разрабатывали это средство совсем не те люди, которым предстоит его использовать. Кухарка, возможно, и способна управлять государством, но она неспособна его создать и удержать на демократическом уровне. Сама идея всенародного участия в политике была выдвинута в свое время элитарными, либерально настроенными интеллектуальными кругами в передовых странах, где эти круги и до сих пор в значительной мере контролируют сознание и поведение широких народных масс.

   В старых демократических странах массы людей, хотя и получили право участвовать в политической жизни, фактически дальше футбольных сборищ и фольклорных ансамблей не пошли. И политику практически целиком оставляли в опытных руках национальной аристократии и представителей крупного бизнеса.

   Реальное (хотя и очень кратковременное) осуществление идеи народовластия не случайно произошло именно в странах без демократической традиции (Италия, Германия, Россия), где сознание и поведение масс совсем не регулируются общественным договором.

   Революция в России, захватив широкие массы, разрушила исходную культурную (хотя и деспотическую) основу организации общества и позволила кучке людей с ограниченным кругозором развязать невиданный по масштабам террор, поглотивший со временем и всех его устроителей. Одновременно, монополизация СМИ и умелая макиавеллиевская пропаганда, производимая новыми, одаренными и незастенчивыми людьми, привели к невиданному прежде уровню лояльности и унификации мышления, которая соблазняла даже выдающихся поэтов. Даже утонченного сноба и индивидуалиста Бориса Пастернака: