Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V Страница 100

Затем началась работа над киносценариями, которая шла параллельно с книгами «Пир бессмертных» в течение нескольких лет.

Вначале предполагалось сделать фильм многосерийный, но обстоятельства сложились таким образом, что уже в процессе производства пришлось (не по вине автора первоначального замысла, каким был Д.А. Быстролётов) от многого отказаться, комкать и урезывать психологически важные линии, чтобы только прорваться к зрителю.

В июле 1972 года он сообщает: «Худсовет одобрил, и, таким образом, все миллионы препятствий обойдены. Полным ходом уже два месяца идут подготовительные работы: составлялись сметы, эскизы декораций и костюмов, выбирались актеры. Кое-что заснимут в Риге, но основное в Москве. Пригласят восемьсот статистов и двести парней на роль эсэсовцев. Я работаю консультантом (платным), завален работой, вплоть до эскизов туалетов для дам. Устаю до полусмерти… Отпуска и отдыха не будет, придется быть на съемках. Еле таскаю ноги. Анна Михайловна держится бодро, с нами живет Лина, которая взяла на себя кухню и уборку».

В сентябре 1973 года он писал: «Я снова верчусь в водовороте работы и хлопот… Хлопоты неприятные: друзья видели обрезок, выпущенный на экран, и остались недовольны — смотреть нечего… Материал был рассчитан на две серии с художественно-психологическими эпизодами, с хорошей музыкой и песнями. Худ. отступления вырезали из-за метража… Текст и музыка песен не были закончены из-за экономии. Одним словом, фильм куцый во всех отношениях…»

Печать отнеслась к фильму более чем сдержанно. Критика была суровой, вероятно, рецензенты не знали всего, что было «за кадром». Дмитрий Александрович крепился изо всех сил, но продолжал работать интенсивно, напряженно, с неимоверной настойчивостью и упорством.

Раздумья и дискуссии, открытия и заблуждения, надежды и разочарования бывших узников, советских патриотов, принадлежат своему времени, которое он называл пиром бессмертных, наделенных щедростью сердца.

Этой щедростью он сам был наделен как античный бог. Люди, работавшие с ним вместе с 1957 года в Институте организации здравоохранения и истории медицины им. Н.А. Семашко, в один голос говорят об этом. Не было случая, чтобы он кому-то не помог, если это хоть в малой степени зависело от него и не противоречило его твердым и стойким представлениям о порядочности и чести. В коллективе, где находились такие всемирно известные специалисты, как профессор Ф.М. Плоткин и Н.А. Рубакин, блестящие эрудиты и полиглоты, также немало повидавшие за рубежом, Д.А. Быстролётов занимал особое, лишь ему принадлежавшее видное место. Зная двадцать языков, он занимался контрольным редактированием рефератов и переводов названий статей по широкому спектру медицинских специальностей, а нередко переводил сам. Он выступал в роли живого справочника, и за консультациями к нему обращались все — и маститые, и молодые коллеги. Работал он быстро и споро вплоть до последних дней, и, как бы ни был загружен и утомлен (ведь все остальное «нерабочее» время он занимался дома литературным трудом), он внимательно выслушивал каждого, приходившего к нему, давал четкие ответы, не позволял себе даже намеком показать свое превосходство даже в случаях, когда сталкивался с явным проявлением наивности. Но и зазнайкам не давал спуску. Память его всегда оставалась свежей и мобилизованной. Однажды зашел разговор об эсперанто, и он тут же без запинки пропел куплет «Интернационала» на этом языке.

В фильме «Человек в штатском» он сыграл небольшую роль ректора. Высокий, стройный, элегантный мужчина с тщательно ухоженной седой бородой и небольшими усами смотрит в зал твердым и внимательным взглядом. Таким он выглядел в последние годы. Когда он умер, его лицо, омытое и обточенное всеми возможными ветрами и бурями, почти не изменилось, оно было и осталось выразительно скульптурным лицом человека, привыкшего смотреть на жизнь открытыми глазами.

В конце 1974 года дед написал новый киносценарий и отдал его в КГБ, с ним встретился заместитель председателя КГБ СССР Семен Кузьмич Цвигун.

После встречи с Цвигуном дед срочно вызвал меня, он был взволнован. За двадцать лет общения с дедом я лишь однажды видел его в таком состоянии — в 1966 году он потерял портфель с рукописью одиннадцатой книги из «Возмездия». Портфель нашли, дед забыл его в Доме художника. На этот раз дед был обеспокоен разговором с Цвигуном, разговор-то был ни о чем: о литературе, о киносценарии и о кинопленке, но заместитель председателя КГБ намекнул на рукописи книг «Пир бессмертных»! Ну и что? Цвигуну известны лишь те книги, которые хранятся в спецхране. Для беспокойства нет оснований, однако дед думал иначе. В то время средства массовой информации призывали сурово наказать А. Солженицына за издание «Архипелага ГУЛАГ» за рубежом, события дня не располагали к благодушию. Дед просил вернуть рукописи книг «Пир бессмертных». Я привез книги, дед в ванной сжигал рукописи!!! Я не мог смотреть, как пламя охватывало листы, как они чернели, скрючивались и вспыхивали. Я ушел и долго бродил по заснеженным улицам, потрясенный увиденным, не видя дороги. Через неделю или две приехал к деду. Рукописей «Пира бессмертных» не было. Дед, сидя перед зеркалом, читал букварь, с трудом выговаривая слова. На улице был солнечный день, мы пошли гулять. Я с болью смотрел на осунувшееся лицо деда, бережно держа его под руку. Это была наша последняя встреча и прогулка.

«Я хочу, как римлянин, умереть стоя на ногах!» — эту фразу как-то сказал мне дед. Молодые люди не понимают великого смысла этого желания. Дед умер стоя на ногах.

3 мая 1975 года, выходной день. В том году весна выдалась ранняя. Рано утром я вышел на балкон и с удовольствием смотрел на изумрудные листочки берез, тихо шелестевшие перед моими глазами. Посмотрел в бездонную синеву безоблачного неба, мое внимание привлекла точка. Точка стремительно приближалась, превращаясь в голубя. Белоснежная красивая птица, пролетев по фантастической траектории, села на мои ладони. На гордо откинутой назад головке сверкала человеческая слеза. В это мгновение умер мой дед!

Дмитрия Александровича Быстролётова хоронили на московском недавно открытом Хованском кладбище, на самом деле на еще не закрытой городской свалке «Саларево».

С.С. Милашов

Фотографии форзаца

В оформлении форзацев и вкладки использованы работы Д.А. Быстролётова и фотографии из семейного архива С. С. Милашова

Примечания