Олег Гордиевский - Следующая остановка - расстрел Страница 104

Говоря о тех, кто придерживался левой ориентации и чаше других присутствовал на приемах в советском посольстве, нельзя не упомянуть и Дензила Дэйвиса, который в то время занимал пост секретаря по делам обороны в теневом кабинете. Я думал частенько, какой это будет курьез, если к власти придут лейбористы и нынешний секретарь по делам обороны, пользовавшийся репутацией горького пьяницы, проявит себя вдруг горячим сторонником Советского Союза и противником Америки. Разве не по этому принципу мы выбирали себе друзей?

Время от времени деятельность посольства блокировалась инструкциями из Москвы. Так, например, Кеннету Уоррену, члену парламента от Гастингса, специалисту в области аэронавтики и члену многих наиболее важных комитетов палаты общин, проявлявшему искренний интерес к России, очень хотелось бы, судя по всему, посетить в качестве гостя Советский Союз, но в телеграммах из Центра говорилось: «Держитесь от него подальше, он может быть связан с английскими спецслужбами», в общем — еще одно проявление паранойи КГБ. Мнение КГБ, изложенное в этих посланиях, ничем не подтверждалось, я же находил Уоррена, который конечно же не знал, кем я в действительности являлся, милым, симпатичным человеком и был признателен ему за его интерес к нашей стране. С Питером Темпл-Моррисом, консерватором и членом парламента от Леоминстера, дело обстояло несколько иначе. В телеграмме из Центра утверждалось — ошибочно, как оказалось, — будто он с симпатией относится к СССР, в беседах откровенен и женат на персиянке, что также может нам пригодиться, если мы сумеем наладить с ним отношения.

Встречаясь с ним на приемах в посольстве, я пришел к заключению, что это человек образованный, общительный и любознательный в лучшем смысле этого слова, но я никогда не замечал ничего такого, что свидетельствовало бы о его желании сотрудничать с нами. Если бы я владел английским несколько лучше и был менее занят, я бы с удовольствием попытаться наладить с ним контакт, но в силу не зависевших от меня обстоятельств у меня не было такой возможности.

Пожалуй, самой загадочной личностью из всех наших осведомителей был Роберт Максвелл, миллионер и промышленный магнат, который в 1991 году таинственно исчез со своей яхты неподалеку от Канарских островов. Как было обнаружено впоследствии, он присвоил себе миллионы фунтов стерлингов из пенсионных фондов своих компаний. За десять лет до этого, в Москве, мне довелось видеть телеграмму, отправленную Поповым из Лондона, в которой описывалась его встреча с Максвеллом. Само по себе это сообщение не представляло особого интереса, но Светанко, заместитель начальника отдела Англии, начертал на послании «Присматривайте за этим старым шпионом».

Я, увидев это, спросил:

— Дмитрий Андреевич, что вы имеете в виду?

— Максвелл — английский шпион, — ответил Светанко. — Он стал служить в английской разведке сразу же после войны, и наше посольство ставит себя в дурацкое положение, затевая с ним игры. Они просто идиоты, если решаются иметь с ним дело.

Это показалось мне странным. Когда я оказался в Лондоне, то узнал, что Максвелл, чех по происхождению, когда-то, давным-давно, был членом парламента, но затем отошел от политики и занялся бизнесом, превратившись со временем в растолстевшего, старомодного капиталиста, грубого со своими подчиненными, за что те, естественно, его ненавидели. Однако, не раз наблюдая за ним со стороны, когда он беседовал с Поповым во время приемов в советском посольстве, я видел, что посол относится к нему с величайшим почтением. Мне рассказывали также, что он стал пользоваться большим авторитетом в Москве, в Центральном Комитете Коммунистической партии, после того как опубликовал в переводе на английский избранные работы Андропова, Черненко и Брежнева. Этот жест Максвелла, естественно, польстил самолюбию советских руководителей.

Высшее руководство КГБ, считавшее Максвелла английским шпионом, больше всего было раздражено тем, что Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза пренебрег его предостережениями и продолжал крепить связи с этим человеком. В конце 1984 года из Центра поступила телеграмма, в которой просили нас, сотрудников лондонского отделения КГБ, прислать в Москву подробнейшую характеристику этого человека. Составлять ее выпало на мою долю, и я подготовил по данному вопросу объективную, как казалось мне, докладную. Я сообщил, что Максвелл, бывший когда-то политиком, является теперь ведущим бизнесменом и что ему нравится, когда известные люди в Европе выражают ему свое уважение. В Англии, отмечалось мною, обстоятельства складываются далеко не в его пользу: он непопулярен среди профсоюзов, которые считают его наихудшим предпринимателем, надменным и напыщенным. Упомянул я и о том, что когда-то он был связан каким-то образом с английской разведслужбой.

К тому времени Гук уже уехал, и руководить отделением стал Никитенко. Прочитав мой черновой вариант, он сказал:

— Мы не можем отправлять это в таком виде, поскольку сами же всегда утверждали, что Максвелл, вне сомнения, английский шпион.

— Однако, если судить по тому, что видим мы сейчас, — ответил я, — он представляет собою нечто иное. Если даже когда-то он был замешан в чем-то таком, то теперь уж наверняка не станет выполнять поручения каких бы то ни было спецслужб. КГБ совершает типичную для него ошибку, считая его шпионом.

— Пусть так, — сказал Никитенко с сомнением в голосе, — но мы-то ведь с вами — не революционеры и посему не можем игнорировать общие установки только потому, что Гука здесь нет. Давайте дополним эти строки таким вот абзацем: «Мы не исключаем возможности того, что после встречи с видными деятелями восточноевропейских стран Максвелл, будучи в близких отношениях с английскими разведслужбами, мог написать подробнейшие отчеты о своих впечатлениях…»

— Хорошо, — согласился я. — Пусть будет так, раз вы настаиваете на этом.

И мой текст, после соответствующих поправок, внесенных Никитенко, ушел в Центр. У меня создалось впечатление, что внезапный интерес к Максвеллу со стороны Москвы указывал на некоторые изменения в отношении к этому человеку. Судя по всему, в верхах намеревались извлечь из него еще большую пользу, чем прежде. И если верить слухам, дошедшими до меня несколько позже, так оно и случилось: КГБ начал со временем использовать его в качестве проводника своих идей в печатных изданиях.

В заключение этой главы я хотел бы сообщить читателям о выводе, к которому я пришел в результате всего вышесказанного, а сводится он к тому, что если бы Лейбористская партия вновь вернулась к власти, одержав победу на всеобщих выборах в июне 1983 года, то КГБ усилил бы свои позиции. Если нам не удалось обзавестись настоящими агентами из числа членов этой партии, то это вовсе не значит, что у нас там не было превосходных тайных осведомителей и просто друзей, каждый из которых с готовностью рассказал бы нам обо всем, что только знал. С лейбористами у власти КГБ смог бы получать достаточно полную информацию относительно того, что происходит в самом английском правительстве. С другой стороны, после того как Маргарет Тэтчер и консерваторы одержали на выборах победу, наши возможности в этой стране, как и следовало предполагать, значительно сократились.