Инна Соболева - Великие князья Дома Романовых Страница 11

В этой главе расскажу о наследниках Павла Петровича. Их, в силу обстоятельств и запутанных дворцовых интриг, оказалось трое.

Первым и вполне законным наследником был старший сын Павла и Марии великий князь Александр Павлович. Но он был не просто старшим сыном творцов закона о престолонаследии, он был любимым внуком Екатерины Великой, и она вовсе не считала, что ему следует терпеливо дожидаться смерти отца, чтобы занять российский трон. Ее трон.

Двуликий Янус

Как только великая княгиня Мария Федоровна разрешилась от бремени и повитуха обмыла и запеленала младенца, безмерно счастливая бабушка унесла новорожденного в свои покои. Она повторила то, что сделала с ней и ее ребенком Елизавета Петровна. Правда, роженицу не оставили одну (умрет – умрет, выживет – выживет), как когда-то Екатерину. Вокруг молодой матери толпились врачи и прислуга, старались не просто немедленно выполнить, но и предугадать любое ее желание. К тому же свекровь сделала невестке поистине царский подарок – 362 десятины земли в пяти верстах от Царского Села. Вскоре на этой земле вырастет Павловск, одна из дивных жемчужин столичных пригородов. Это была щедрая плата матери за то, что у нее отобрали первенца. Цинично? Жестоко? Наверное. Но сама-то императрица тоже пережила такое. И невестка переживет. И еще нарожает, сколько захочет. А этот, первый, принадлежит ей! Из него она вылепит свое подобие – великого императора.

Через несколько дней после рождения внука она напишет Мельхиору Гримму, одному из немногих, с кем могла позволить себе быть абсолютно откровенной: «Я бьюсь об заклад, что вы вовсе не знаете того господина Александра, о котором я буду вам говорить. Это вовсе не Александр Великий, а очень маленький Александр… который в честь Александра Невского получил торжественное имя Александра и которого я зову господином Александром (имя государыня выбрала сама, согласны ли родители, даже не спросила. – И. С.). Но, Боже мой, что выйдет из мальчугана? Я утешаю себя тем, что имя оказывает влияние на того, кто его носит, а это имя знаменитого… Жаль, что волшебницы вышли из моды; они одаряли ребенка, чем хотели; я бы поднесла им богатые подарки и шепнула бы им на ухо: сударыни, естественности, немножко естественности, а уж опытность доделает все остальное».

О младенческих годах ни одного из великих князей, в том числе будущих императоров, не осталось таких подробных и любовных свидетельств, как о детстве Александра Павловича. Он буквально купался в бабушкиной любви. Казалось, счастливое детство (такого до Александра, да, пожалуй, и после, не знал никто из Романовых) – залог будущей счастливой жизни и уж наверняка легкого, оптимистичного характера…

Ему было только три месяца, когда Екатерина написала Гримму: «Что касается будущего венценосца (и это при живом-то сыне, которого сама провозгласила своим наследником. – И. С.), я намерена держаться с ним одного плана: воспитывать его как можно проще; теперь ухаживают за его телом, не стесняя тело ни швами, ни теплом, ни холодом и ничем чопорным. Он делает, что хочет, но у него отнимают куклу, если он дурно с нею обращается. Зато, так как он всегда весел, то исполняет все, что от него требуют; он очень здоров, силен и крепок, и почти гол; он начинает ходить и говорить. После семи лет мы пойдем дальше, но я буду очень заботиться, чтоб из него не сделали хорошенькой куклы, потому что не люблю их».

Еще через год забот у царственной бабушки прибавилось: «Вот уже два месяца, как я, продолжая законодательствовать, начала составлять, для забавы и на пользу г. Александра, маленькую азбуку изречений… Все, видевшие ее, отзываются о ней очень хорошо и прибавляют, что это полезно не для одних детей, но и для взрослых („Азбука“ Екатерины Великой, лишь слегка переделанная, станет на многие годы первым учебником для начальных классов всех учебных заведений России. – И. С.). Сначала ему говорится без обиняков, что он, малютка, родился на свет голый, как ладонь, что все так родятся, но потом познания и образование производят между людьми бесконечное различие, и затем, нанизывая одно правило за другим как бисер, мы переходим от предмета к предмету. У меня только две цели впереди: одна – раскрыть ум для внешних впечатлений, другая – возвысить душу, образуя сердце».

По письмам государыни Гримму можно проследить, как от года к году развивался любимец российской самодержицы. Ему идет только четвертый год, а он «складывает из букв слова, он рисует, пишет, копает землю, фехтует, ездит верхом, из одной делает двадцать игрушек; у него удивительное воображение, и нет конца его вопросам. Намедни он хотел знать, отчего есть люди на свете, и зачем сам явился на свет или на землю? Я не знаю, но в складе ума этого мальчика есть какая-то особенная глубина, и притом он чрезвычайно весел; поэтому я очень берегусь, чтобы ни в чем не напрягать его; он делает, что хочет; ему не позволяют только вредить себе и другим».

Великие князья Александр и Константин Павловичи в детстве.

Всю нерастраченную материнскую нежность Екатерина отдает внуку. Хватает этой нежности и на Константина, который родился через полтора года после Александра. Воспитывались они вместе, под самым пристальным бабушкиным присмотром. А вот к девочкам, которых исправно год за годом рожала невестка, императрица была безучастна, оставляла их на воспитание родителям. Нельзя сказать, что детство маленьких принцесс было безоблачным: матушка, для которой этикет был превыше всего, муштровала девочек не меньше, чем ее супруг своих гатчинских солдат. Уже став взрослыми, великие княжны боялись не только высказать свое мнение по какому бы то ни было поводу, но даже ступить или посмотреть куда-то без позволения Марии Федоровны. Мальчики и девочки жили будто на разных планетах: на одной – любовь и свобода, на другой – подчинение и порядок.

Бабушка, такая занятая, повелевающая огромной державой, находит время, чтобы подробно, не скрывая восторга, рассказывать Гримму об успехах своего любимца: «Намедни г. Александр начал с ковра моей комнаты и довел мысль свою по прямой линии до фигуры земли, так что я принуждена была послать за глобусом эрмитажной библиотеки. И когда он его получил, то принялся отчаянно путешествовать по земному шару и через полчаса, если не ошибаюсь, он знал почти столько же, сколько покойный г. Вагнер (учитель географии Екатерины. – И. С.) пережевывал со мною в течение нескольких лет. Теперь мы за арифметикой и не принимаем на веру, что дважды два четыре, если мы сами их не сосчитали. Я еще не видела мальчугана, который так любил бы спрашивать, так был бы любопытен, жаден на знания, как этот. Он очень хорошо понимает по-немецки, знает порядочно по-французски и по-английски. Он любит рассказывать, вести разговор, а если ему начнут рассказывать, он весь – слух и внимание. У него прекрасная память, и его не проведешь. При всем том, он вполне ребенок, и в нем нет ничего преждевременного, кроме разве только внимания».

С последним утверждением Екатерины трудно согласиться: ведь мальчику идет всего четвертый год. Через год она пишет: «Читать он так любит, что поутру, только что откроет глаза, также и после обеда уже бежит к своей книге. Это лето он часто говорил своим приставницам, вскакивая с постели: „Я теперь хочу тотчас почитать. А то после мне больше захочется гулять, чем читать, и если я теперь не почитаю, то день у меня пропадет“ (приставницами императрица именует женщин, приставленных к внуку, наставниц. – И. С.). Заметьте, что никогда его не заставляли читать или учиться; но сам он смотрит на это как на удовольствие и на долг… Кроме того, Александр – сама доброта; он столько же послушен, как и внимателен, и можно сказать, что он сам себя воспитывает. Нынче осенью ему пришла охота смотреть фарфоровую фабрику и арсенал. Рабочие и офицеры были озадачены его вопросами, его вниманием и вдобавок – вежливостью; ничто не ускользает от этого мальчугана, которому нет еще пяти лет; его ребяческие выходки даже очень интересны, и в его мыслях есть последовательность, редкая в детях. Я приписываю это его превосходной организации, потому что он прекрасен, как ангел, и удивительно строен». В общем, все говорило о том, что надежда вырастить достойного наследника не обманула Екатерину Великую. К этому времени она ведь уже поняла: Павел не станет продолжателем дела ее жизни. Он – другой. Чужой.

Как только Александру минуло шесть лет, бабушка решила, что ему пора приступать к систематической учебе, и делать это при попечении мужчин. Главным воспитателем, вернее организатором воспитания и обучения она назначила генерал-адъютанта графа Николая Ивановича Салтыкова. Был он человек разумный, вполне осознавал, что воспитатель из него никакой, поэтому взял на себя скромную роль: «предохранить их (великих князей Александра и Константина) от сквозного ветра и засорения желудка». Кроме того знакомил мальчиков с придворными обычаями и светскими манерами, а еще – старательно подбирал для них учителей, лучших.