Один в Океане - Слава Курилов Страница 11

воображаемому направлению среди водяных холмов, пока самая высокая волна не подхватывала меня на свою вершину. Тогда я находил огни лайнера не слева от меня, как ожидал, а сзади, или справа, или даже впереди. Я снова разворачивался на запад и надолго опускался вниз, в «долину». Иногда я не успевал найти огни с высшей точки, и мне приходилось ждать следующей волны. Об акулах я не думал — все мое внимание было приковано к поискам направления и дыханию.

Я уже успел привыкнуть к своему ориентиру — огням лайнера, как вдруг понял, что долго так продолжаться не может: лайнер вот-вот скроется из вида. Что я буду делать потом? Ориентироваться по направлению ветра нельзя — он мог быстро измениться. Оставался единственный более-менее постоянный ориентир — расположение облаков. На юго-востоке горизонт был темнее, чем в других направлениях. На западе сверкали молнии, оттуда прямо на меня двигались большие грозовые тучи. Если постоянно следить за изменением облачности, то еще несколько часов можно плыть по выбранному курсу.

Я часто вглядывался в горизонт на западе, все еще надеясь увидеть береговые огни острова, но увы, надежда была напрасной. Лайнер, наконец, скрылся — уже окончательно, и я остался совершенно один, безо всяких ориентиров, в ночном штормовом океане. Вскоре тучи повисли над самой моей головой и пошел сильный дождь.

Знаете, на какой мысли поймал я себя в эту минуту? «Где бы переждать, пока он кончится?»!

Расположение облаков изменилось настолько, что я стал сомневаться в выбранном направлении. Я мог оглядывать небо только при задержанном дыхании, это нарушало его ритм, и мне приходилось затем на некоторое время концентрироваться только на моей трубке, не обращая внимания ни на что больше.

Я часто менял курс: то мне казалось, что нужно плыть в одном направлении, то в другом. Пока возможная ошибка была не более девяноста градусов, я мог продолжать движение, но когда я обнаружил, что не могу с уверенностью сказать, плыть мне в этом или в прямо противоположном направлении, я остановился и стал осматривать ночное небо. Облачность была очень густая. Ни одной звезды не было видно. Если бы мне не нужно было уделять так много внимания своему дыханию, я бы смог, возможно, продержаться на верном курсе до самого утра, наблюдая за развитием облачности у линии горизонта. Мне же приходилось большую часть времени оставаться внизу и всего несколько секунд на вершинах самых высоких волн. Практически, я видел только облака над головой. Когда, наконец, я понял, что у меня больше нет никаких ориентиров, я остановился и решил подождать до утра. Мне казалось, что еще даже полночь не наступила, а у меня нет никакой надежды найти дорогу в этом страшном ночном океане. Держаться на одном месте — значило тоже терять силы. За ночь течение отнесет меня так, что расстояние до острова намного увеличится.

И во мне стал рождаться страх. Волны страха двигались от рук и ног, подступали к сердцу и сознанию. Страх начал душить меня, дыхание стало учащенным, и я почувствовал, что задыхаюсь. Гребни волн по-прежнему часто опрокидывались на меня, заливая трубку, и я понял, что в таком состоянии мне не продержаться на воде и получаса.

Я верю, что от страха можно умереть. Я читал о моряках, которые погибали безо всяких причин в первые дни после кораблекрушения. Происходит какое-то самовозбуждение — одна волна страха вызывает другую, большую. Я почувствовал, как судороги стали сжимать горло, мне хотелось кричать. Еще несколько мгновений — и я задохнусь.

В этот момент у меня мелькнула мысль, что мое положение еще совсем не безнадежно, и я просто убиваю себя сам. Я собрал всю свою волю и «взглянул в лицо страху». Этому приему я научился давно, еще когда ходил по ночам на кладбище, чтобы воспитать в себе храбрость. Мне было тогда лет семь-восемь, и я думал, что только так можно выработать в себе бесстрашие. Это очень простой прием, когда его вполне освоишь. Если «отведешь глаза» на мгновение, страх снова набрасывается с прежней силой. Нужно удерживать концентрацию некоторое время и целиком погасить его волны.

Страх постепенно проходил. Я почувствовал, что снова могу дышать равномерно и глубоко.

В моем положении ничего больше не оставалось, как дожидаться утра, просто держась на поверхности. Я понял, что не смогу найти дорогу без звезд.

Там, на корабле, обдумывая свой побег, я был так занят первым этапом, что совсем упустил из виду второй — добраться живым до берега. Если бы у меня был компас! Я представлял себе тропики совсем иначе — неподвижно повисшие паруса… палит солнце… теплые, влажные ночи с яркими, как изумруды, звездами… полная луна среди редких облаков…

Прошло несколько томительных часов. Я старался просто держаться на поверхности, экономя силы. Незаметно подкралась еще одна большая черная туча и вылила на меня потоки пресной воды. Мне удалось сделать два-три глотка, отодвинув трубку и задержав дыхание. Пить не хотелось, но кто знает, сколько еще времени мне придется пробыть без воды.

Ветер стал как будто стихать. На меня реже опрокидывались гребни волн. Облака поредели и среди них показались одинокие звезды. Вдруг в просвете облаков я заметил очень яркую звезду. Это могла быть только планета Юпитер. Я сразу же постарался запомнить расположение облаков на случай, если планета скроется из вида, и уверенно двинулся на запад. Юпитер исчез так же неожиданно, как и появился, но теперь я был обеспечен верным направлением по крайней мере еще на пару часов. Немного позже, когда облака раздвинулись шире, я увидел пояс Ориона на юго-востоке. Я уже мог плыть по прямой линии, почти не сбиваясь с курса. Иногда я просто переворачивался на спину, чтобы лучше видеть облака, и продолжал двигаться на запад не останавливаясь час или два, пока темная туча не закрыла от меня большую часть неба.

Далеко на западе неожиданно показался какой-то огонь, потом он раздвоился, оба огня стали ближе и ярче. Никакого неподвижного ориентира, по которому я мог бы проверить положение этих огней, у меня не было, и каждый раз, когда меня выносило на вершину девятого вала, я находил их в разных местах горизонта. Очень не хотелось держать курс по непонятным огням, это могло быть движущееся судно, и мне пришлось