Михаил Романов - Руслан Григорьевич Скрынников Страница 11

Конечно же, личные качества юноши играли ничтожно малую роль в его карьере. Романову досталось популярное имя.

Избирательная кампания, развернувшаяся в Москве после свержения Шуйского, была короткой. Она продолжалась с 17 июля до начала августа. Но этого времени было достаточно, чтобы выявить главных претендентов.

В самый день переворота Захар Ляпунов с рязанцами стали «в голос говорить, чтобы князя Василия Голицына на государстве поставити». Агитация не имела успеха. Голицын остался в тени в день переворота. Заговорщики не смогли склонить на свою сторону Семибоярщину. По крайней мере двое ее членов превосходили Голицына знатностью и имели не меньше прав на корону.

Жолкевский, будучи в Москве, постарался разузнать, как проходили выборы царя после свержения Шуйского. Его сведения заслуживают полного доверия. Руководствуясь ими, он сформировал посольство к королю.

Как лицо духовное, Филарет не мог вернуться в мир и надеть корону. Но он надеялся усадить на трон своего четырнадцатилетнего сына Михаила.

Патриарх Гермоген, отметил Жолкевский, «побуждал (и представлял одного из двух), чтобы избрали князя Василия Голицына или Никитича Романова, сына Ростовского митрополита»; к патриаршему мнению более склонялся народ, а все почти духовенство «было на стороне Голицына». Будучи противником иноверца королевича, глава церкви выдвинул сразу двух кандидатов. По понятным причинам он поставил на первое место князя — боярина, а стольника лишь на второе.

Михаил имел неплохие шансы. Филарет нашел сторонников на посаде. На его стороне выступил патриарх. Со временем ближними людьми Филарета стали, помимо его брата боярина Ивана Никитича, бояре Федор Шереметев и князь Борис Лыков. Успех был бы невозможен, если бы Филарет не имел опоры в Боярской думе.

Гермоген поддержал сразу двух кандидатов, что вызвало разброд среди членов Священного собора.

Партия Романовых успела обнаружить себя действиями. Авторы Утвержденной грамоты царя Михаила подчеркивали, якобы Филарет выходил на Лобное место и убеждал народ не доверяться королю, который разорит Русскую землю и православие. Однако это свидетельство слишком пристрастно, чтобы можно было ему доверять.

Поляки обвиняли Романова, будто он, отправляясь в посольство, тайно договорился с патриархом не пускать королевича на трон, «а патриярх ему имался всех людей к тому приводить, чтобы сына его Михаила на царство посадити». В доказательство поляки ссылались на письменное свидетельство некоего Федора Погожего, который в расспросе на Москве своей рукой «весь злой завод и совет Филарета выписал».

Выборы не требовали личного участия Михаила в избирательной кампании. Но некоторый опыт такого участия он все же должен был усвоить, а отец постарался укоренить в голове сына мысль о его исключительном праве на корону.

Выступление духовенства против Михаила доказывало, что Филарет не успел снискать доверия князей церкви. Духовенство не могло простить Филарету службы при дворе тушинского «вора». Иерархи завидовали его быстрой карьере.

ЦАРЬ ВЛАДИСЛАВ

Семибоярщина пришла к власти в момент смертельной опасности. 22 июля в предместья Москвы с запада подступили войска Жолкевского, а 2 августа 1610 года Лжедмитрий II попытался ворваться в столицу с юга. Возникла опасность одновременного нападения на город тушинцев и королевского войска. Выступление черни в пользу «Дмитрия» внутри города грозило довершить катастрофу.

Коронный гетман Жолкевский использовал ситуацию и вступил в переговоры разом и с московскими боярами, и с тушинцами. Самозванцу он обещал, что король даст ему удельное княжество, если тот овладеет Москвой. Боярам предлагал присоединиться к смоленскому договору и присягнуть Владиславу.

На первом съезде с поляками русскую сторону представлял князь Иван Троекуров. Ему дан был наказ тянуть время и не допустить объединения двух неприятельских армий. Семибоярщина выдвинула множество условий избрания королевича: Владислав должен был принять православие, жениться на православной, прервать сношения с папским престолом, в Москве не приближать поляков, приехать со свитой в 300 человек. Все эти условия не соответствовали основному факту — катастрофическому поражению России в войне с поляками в обстановке гражданской войны.

Бояре напрасно пытались перехитрить гетмана. В конце концов Мстиславскому самому пришлось отправиться в его лагерь для переговоров. По случайному совпадению Лжедмитрий запалил столичные предместья и попытался ворваться в Замоскворечье в то самое время, когда Мстиславский вел с Жолкевским переговоры. Ян Сапега с литовскими людьми штурмовал Серпуховские ворота. Поляки из войска Жолкевского не спешили подать помощь «своим». Зато русские «союзники» коронного гетмана снялись с места и бросились на помощь москвичам. Не спросясь Жолкевского, Валуев атаковал Сапегу и погнал его прочь от Серпуховских ворот. Событие это произвело на столицу большое впечатление. Бездарный глава Семибоярщины тут же приписал успех дня своим дипломатическим стараниям. Ощутив почву под ногами, пропольская партия провела через думу решение не избирать на государство никого из московских бояр. Путь к избранию Владислава и миру с поляками оказался теперь расчищен.

Предложения насчет унии между Россией и Речью Посполитой обсуждались Боярской думой еще при царе Федоре и Борисе Годунове. Дума поначалу отвергла их. Но под влиянием гражданской войны отношение к унии стало меняться. Шуйский обнаружил неспособность справиться с народными движениями, и знать искала выход в союзе с Речью Посполитой. С избранием Владислава на трон бояре, как им казалось, смогут использовать королевскую армию для наведения порядка в стране. Мстиславский и многие другие влиятельные бояре мечтали получить такие же привилегии, которыми пользовались польские магнаты.

Сторонники унии добились поддержки спешно созванного собора главным образом потому, что выступали в роли миротворцев. Дворянам бесконечно надоела война, и они верили, что с помощью росчерка пера можно положить конец и иноземному вторжению, и внутренним междоусобицам.

В своих манифестах Сигизмунд обещал прибавить русским дворянам вольностей и избавить их от тиранических порядков. Подобные посулы нисколько не прельщали московитов. Куда больше их волновал вопрос о землях и крестьянах. Дворянские представители имели численное преобладание в Земском соборе. Им суждено было принять окончательное решение. Не желая передоверять дело Семибоярщине, дворяне постановили взять в свои руки переговоры с Жолкевским.

В польский лагерь явилось, как прикинул гетман, около пятисот человек дворян, стольников и детей боярских. Соборные представители отправились на переговоры едва ли не в полном составе. От имени дворян речь держал князь Черкасский. Жолкевский ответил на все его вопросы. Он не жалел обещаний, и его речи произвели благоприятное впечатление на московский собор. Посреди заседания ему шепнули о прибытии гонца. Гетман прервал переговоры и испросил себе день на размышления.

Король прислал из-под Смоленска инструкции, которые грозили свести насмарку московские переговоры. Гетман получил приказ вести дело так,