Отто фон Бисмарк - Мысли и воспоминания. Том I Страница 11

В своих мемуарах Бисмарк рассказывает, что еще в разгар кампании против Франции он был озабочен укреплением отношений с Россией и Австро-Венгрией. Таким образом, он стремился не допустить возможного повторения коалиции Кауница[19] — коалиции трех держав: России, Австрии и Франции. Он раскрывает и свою другую затаенную мысль, которой он был занят уже тогда,— привлечь к будущему союзу монархических держав и Италию. Однако Бисмарк не рассказывает, что уже тогда, когда из колыбели войны только еще вставала Германская империя, он искал сближения и с Англией.

Первые попытки имели место еще в те дни, когда лорд Россель явился к Бисмарку требовать объяснений по поводу отмены Россией запрещения содержать военный флот в Черном море. Уже тогда Бисмарк дал понять, что Англию и Австро-Венгрию он рассматривает как естественных союзников Германии. Этот намек сопровождался другим намеком, столь же многозначительным: Бисмарк говорил, что этот союз мог бы быть куплен ценой отказа от дружественных отношений с другими державами. В переговорах с «либеральной» Англией Бисмарк выдвинул на первый план консервативные принципы борьбы против революции и против Интернационала.

Уже в июне 1871 г. Бисмарк через германского посла в Лондоне обращал внимание лорда Гренвиля — английского министра иностранных дел — на «моральную ответственность» Англии в связи с тем, что руководящие органы Интернационала имеют свое местопребывание в Лондоне. Это было прелюдией, которая заключала в себе последующие мотивы: Бисмарк зондировал далее, не согласится ли Англия вместе с Германией установить «единый фронт против общей опасности». Один из современных нам немецких историков, Ганс Ротфельс, склонен считать, что Бисмарк таким образом пытался нащупать почву к более широкому политическому сближению с Англией. Попытка окончилась неудачей. Английское правительство ответило тем, что заняло весьма сдержанную позицию. Тогда тот же идеологический щит консервативных начал был повернут в другую сторону. Он стал основой для сближения с царской Россией, а также с габсбургской Австрией. Примерно тогда же Бисмарк в одном секретном документе следующим образом формулировал исходные позиции германской политики: «До той поры, — указывал он, — пока мы не заложили более прочную основу наших отношений с Австрией, до той поры, пока в Англии не укоренилось понимание, что своего единственного, полноценного и надежного союзника на континенте она может обрести в Германии, — наши добрые отношения с Россией имеют для нас самую большую ценность». Рука, которую Бисмарк в 1870 г. предполагал протянуть в сторону Лондона, а в 1871 г. протянул, — осталась висеть в воздухе. Пришлось другой рукой укреплять отношения с Россией. В апреле 1873 г. он говорил русскому дипломату Стремоухову: «Ни одна держава не выказала такой трусости, как Англия (в 1870/71 г.). Ее колебания, ее неискренность дали много доказательств тому, что ее политика лишена твердых и нравственных основ; поэтому можно сказать с уверенностью, что Англия навсегда утратила дружбу, уважение и доверие всего мира».

В тот момент когда эти слова были произнесены, они очень приятно прозвучали для уха русской дипломатии. На это и рассчитывал Бисмарк, ибо он видел напряженность, создавшуюся в отношениях между Англией и Россией на Ближнем Востоке и в особенности в связи с успехами русских войск в Средней Азии. Но Бисмарк стремился укрепить свои отношения с царской Россией не потому, конечно, что ее политика, в противоположность английской, была тверда в своих «нравственных основах». Именно тогда, когда Англия теряла «навсегда дружбу, уважение и доверие всего мира», у Бисмарка, как мы видели, впервые, хотя быть может еще в смутной форме, зародился план тесного сближения с Англией. План этот не был осуществлен, и одной из причин этого являлось то, что Англия в то время чувствовала себя еще достаточно сильной и мощной державой, чтобы преждевременно не связывать себе руки. К этому союзу Бисмарк предполагал привлечь и Австро-Венгрию, которая независимо от Берлина делала попытку сблизиться с Англией для совместной в будущем борьбы против России на Балканском полуострове. Намечавшееся тогда, правда, в самых общих очертаниях, Тройственное соглашение между Германией, Англией и Австрией было бы, таким образом, направлено не только против Франции, но и против России. Эту комбинацию осуществить не удалось.

Тогда Бисмарк выдвинул на первый план идею общности династических интересов трех восточноевропейских монархий. На этой основе, в известной мере напоминающей принципы Священного союза, он создал союз трех императоров — германского, русского и австрийского (1873 г.). Это была временная комбинация, которую Бисмарк смог, однако, использовать для укрепления европейских позиций молодой Германской империи. Более всего он опасался — и тогда и впоследствии — связать себе руки. Еще тогда, когда основа союза трех императоров только закладывалась, Бисмарк стремился не допустить, чтобы русская дипломатия навязала ему какие-либо обязательства. Во время пребывания в Берлине Александра II, Франца-Иосифа и их первых министров он говорил английскому послу лорду Росселю: «Андраши мил и весьма понятлив. Что касается этого старого дурака (!) Горчакова, то он действует мне на нервы своим белым галстуком и своими претензиями на остроумие. Он привез с собою белую бумагу, много чернил и писцов, и он хочет здесь писать!.. Но я не обращаю на это никакого внимания». В союзе трех императоров Бисмарк стремился обеспечить международное положение Германии, сложившееся после Франкфуртского мира. Он стремился использовать не только свое политическое сближение с обеими империями, но и противоречия между ними. Не в меньшей мере он стремился использовать и более значительное противоречие между Россией и Англией, уже тогда развернувшееся на Ближнем Востоке и в Средней Азии. В этом плане отношения Бисмарка к России оказались вовсе не столь прямолинейными, как это представляется в «Мыслях и воспоминаниях».

В тот период Бисмарк напоминал Януса, и притом не двуликого, а имеющего три лица. Взирая с надеждой на Англию, он поддерживал близкие отношения и с Россией. В разговоре с русскими дипломатами он говорил «с пренебрежением об Англии и равнодушно об Австрии». Поддерживая и прикрывая австро-венгерскую экспансию на Балканы, он одновременно заверял русскую дипломатию: «У нас нет политических интересов на Востоке… Кредит, который мы можем там иметь, должен быть предоставлен как залог в распоряжение той державы, чье доброе расположение нам дорого и нужно. Не чувства, — заверял Бисмарк, — но политический расчет говорит нам, что такой державой является Россия, которая одна могла бы быть нам существенно полезна и дружба которой для нас необходима».