Иван Бларамберг - Воспоминания Страница 11

17 декабря при 14° мороза мы отправились дальше и прибыли на станцию Кумская на границе Астраханского губернаторства. В станционном доме не было оконных стекол, так что нам пришлось искать убежища в калмыцкой кибитке, в центре которой был разложен костер. Здесь мы ждали до тех пор, пока из степи не пригнали почтовых лошадей. Отсюда начиналась Ногайская степь, снег был здесь глубже, и мы даже два раза застревали. Вечером прибыли на станцию. Было 10° мороза. Татарин-смотритель уступил нам свою лучшую комнату. 18 декабря мы за весь день проделали только 20 верст, лошади были ужасны и худы как скелеты. По дороге нам попадались большие стаи куропаток и даже фазаны. На следующих двух станциях комнаты были переполнены. Люди шли пешком в Астрахань из Кизляра, у некоторых были обморожены ноги. Мы поспешили уехать. Позавтракали 19 декабря в землянке у ногайцев: попили плиточного чая, который в ходу у всех кочевых народов и который заваривается в котле с добавлением масла и соли. Нам подали его в больших деревянных пиалах, и на вкус он был очень приятен.

В этот день мы издали видели Кавказские горы.

20 декабря мы подъехали к Тереку, оставив слева город Кизляр. Проехали через станицу Червленную, известную в округе красивыми и привлекательными девушками-казачками, и прибыли вечером в станицу Наур. По дороге наши солдаты настреляли десять куропаток, которые были превосходны на вкус. Здесь, в Науре, уже преобладал кавказский стиль. Станица была переполнена линейными казаками в их живописных костюмах. Здесь был расквартирован батальон Куринского полка.

21 декабря мы двинулись дальше вдоль левого берега Терека по широкой, местами поросшей кустарником равнине, где часто скрывались разбойничавшие чеченцы, грабившие проезжих и угонявшие их в горы как пленников. Наши солдаты занимались охотой на куропаток; они стреляли их прямо с телеги. Поздно вечером мы приехали в крепость Моздок и после долгих хлопот нашли приют у состоятельного армянина, который нас разместил в своей единственной, очень просторной спальне, поскольку только одна эта комната отапливалась. По армянскому обычаю, нам расстелили на полу широкие матрацы, и мы спали на них не раздеваясь. На следующее утро, проснувшись, я увидел милую семейную сцену: шестеро детей хозяина, от 10 до 14 лет, большей частью девочки, спали в той же комнате на широком матраце, накрытые одним одеялом. Проснувшись, они с удивлением разглядывали чужих людей и походили в этот момент на птенцов ласточек, высовывающих свои головки из гнезда. Это были милые, красивые головки: большие черные глаза, черные, как смоль, локоны, ниспадавшие на плечи, прекрасный оттенок кожи и перламутровые зубы. Армяне вообще красивый тип людей, а молодые девушки и юноши просто очаровательны. Мы поблагодарили любезного хозяина за гостеприимство, одарили детей сахаром и отправились в путь. Мы ехали в прекрасную погоду, по замечательному санному пути в Екатериноград. Туда мы прибыли в два часа пополудни. На следующее утро была оказия, т. е. во Владикавказ отправлялся транспорт с конвоем, и мы присоединились к каравану. Перед этим мы отпустили наших четырех бравых солдат, дав им хорошее денежное вознаграждение, и они, радостные, с песнями отправились пешком в обратный путь в Астрахань через Ногайскую степь.

В Екатеринограде Кавказский горный хребет предстал перед нами во всем своем величии и великолепии. Мы медленно ехали по огромной Кабардинской долине и 27 декабря в густом тумане прибыли во Владикавказ, а 29 декабря в сильный холод - в Коби. Здесь мы встретили много путешественников, которые ждали, пока горцы окрестных аулов (осетины) расчистят дорогу от массы снега, выпавшего в последние восемь дней. К счастью, на следующее утро нам сообщили, что сейчас уже можно переваливать через Главный Кавказский хребет. В нашу кибитку впрягли волов. Некоторые путешественники получили сани, другие шли пешком. И так мы 30 декабря (я в третий раз) тронулись в путь от Коби в направлении Крестовой горы. Небо было безоблачным, погода ясная, но было очень холодно. Мы с трудом пробирались по узкой, только что расчищенной дороге, по обеим сторонам которой громоздились снежные кучи, словно две высокие стены.

В Кайшауре мы сделали двухчасовой привал, выпили в духане плохого кахетинского вина, поели татарского хлеба (чурек) с крутыми яйцами и немного балыка, или копченой рыбы, и затем продолжали свой путь в долину Арагвы по менее глубокому снегу. 31 декабря пополудни мы прибыли в уездный город Душет, однако из-за недостатка почтовых лошадей добрались до Тифлиса только 1 января 1836 г., после того как проделали 850 верст за 16 дней.

Итак, спустя четыре года я снова был в столице Грузии, снова встретил здесь своих знакомых, с которыми раньше проводил приятные дни. Я опять был любезно принят в доме командира корпуса генерал-адъютанта барона Розена. Из новоприбывших я встретил знакомого по Румелии 1829 г. квартирмейстера полковника барона фон дер Ховена. В его гостеприимном доме собирались все офицеры Генерального штаба; я тоже нашел там дружеский прием. Позже я подружился с молодым князем Константином Суворовым, служившим у барона Розена. Он был замечательным пианистом, очень образованным и любезным человеком. Князь приехал в Тифлис немного рассеяться, так как недавно потерял невесту. Мы подходили друг другу и часто встречались. В доме барона Розена я познакомился также с полковником Мевиусом, уроженцем Гамбурга, только что приехавшим из Пенджаба, где он служил несколько лет у известного в то время правителя этого государства Ранджит Сингха{7}. Мевиус сообщил мне много деталей об этой части Азии, а также о Персии.

6 января было крещение. На берегу Куры были выстроены два батальона. В то время как в Санкт-Петербурге этот прекрасный церковный обряд совершался обычно при 10-15° мороза, здесь, в Тифлисе, стояла прекрасная весенняя погода, и дамы были уже одеты по-летнему.

Свое пребывание в Тифлисе я использовал для выполнения поручения. Я прилежно занимался в архивах штаба и канцелярии Главного управления, снимал копии со всех документов, касавшихся туркменских племен и восточного побережья Каспийского моря. Я сделал также копии плана местности, снятого моим предшественником полковником Н. Муравьевым на упомянутом побережье, в районе Балханской бухты, в 1820-1821 гг.

Много прекрасных часов провел я в Тифлисе и его окрестностях во время девятинедельного пребывания там. Тогда в столице Грузии было много образованных молодых людей из лучших семей: Чекалов, Шувалов, Ревуцкий, граф Опперман, Потоцкий и другие, имена которых я забыл. Многие погибли на войне, еще больше унес дурной климат. Еще во время моего пребывания там одно из кладбищ города называлось "кладбищем коллежских асессоров" (чинов 8-го класса). Так как в первое десятилетие после присоединения Грузинского царства здесь ощущался недостаток в гражданских служащих, правительство посылало в Тифлис и Грузию молодых чиновников с повышением в звании, и, поскольку тогда трудно было повыситься в звании без экзаменов и перейти из 9-го в 8-й класс, многие чиновники 9-го класса сами просили направить их в Грузию, чтобы добиться звания 8-го класса. Многие из них погибли здесь от климата, а также от лихорадки и других болезней. Вот почему вышеуказанное кладбище и получило столь странное название.