Николай Байбаков - Нефтяной фронт Страница 11

Этот завод наладил производство буровых станков – главного «оружия» буровиков. В качестве силового двигателя к буровым станкам уралмашевцы использовали двигатели танка Т-34. Так война «работала» на мирную жизнь. С организацией этого производства отлично справился директор завода В.Г. Музураков.

Сталин интересовался ходом развития нефтяной промышленности и нередко советовался со мной по телефону по тому или иному вопросу. Однажды, прочитав письмо от главного геолога нашего наркомата В.М. Синюкова, который утверждал, что для ускоренного открытия новых нефтяных и газовых месторождений необходимо применять так называемый метод бурения опорных скважин, Сталин позвонил мне и спросил: как я смотрю на это предложение и что оно может дать? Я сказал, что предложение заслуживает внимания, и хотя дело связано с немалым риском, так как закладка скважин, не подкрепленная детальными геологическими исследованиями, может привести к определенным потерям, тем не менее следует пойти на этот риск.

Обычно разведочные скважины на нефть и газ бурят вблизи районов, где они уже обнаружены, или в новых районах, исследованных геофизическими методами, а геолог В.М. Синюков – доктор наук – предложил бурить скважины на огромной территории страны на большом расстоянии друг от друга без таких исследований.

Решение было принято, и, как мы вскоре убедились, метод оправдал себя: бурение опорных скважин ускорило открытие ряда новых нефтяных и газовых месторождений. Кстати, открытие в 1955 году Березовского газового месторождения на Урале было осуществлено именно методом бурения опорных скважин, что позволило в короткие сроки обеспечить промышленность и население Урала газом. Использование этого метода подтвердило также прогноз нефтегазоносности недр Западной Сибири, о чем еще раньше писал в своих работах академик И.М. Губкин.

Или такой пример. Перед войной в Германии были созданы крупные по тому времени заводы по производству бензина и дизельного топлива из угля методом его гидрогенизации под высоким давлением, достигающим 350–700 атмосфер. И однажды Сталин в беседе со мной сказал, что мы должны использовать оборудование, которое будет поступать из Германии с этих заводов, и создать у нас промышленность по производству такого же синтетического моторного топлива, тем более что мы располагаем большими запасами угля.

У нас в стране уже велись исследовательские работы по получению искусственного жидкого топлива, в связи с чем в 1943 году при Совнаркоме было создано специальное главное управление Главгазтоппром, на которое и возлагалась организация проектных и научно-исследовательских работ. Теперь же этому главку было поручено осуществить подготовку использования немецкого оборудования на заводах в Ангарске, Салавате и Новочеркасске. На строительство этих заводов Сталин дал всего два года. Посоветовавшись с руководителями главка В.А. Матвеевым, Ю.И. Боксерманом, П.В. Скафа и Ю.В. Волонихиным, мы попросили Сталина несколько отсрочить ввод этих объектов, однако он не согласился с нашими доводами и сказал, что окажет максимальную помощь в их строительстве. Вскоре он поручил Берии взять это решение под контроль и направить на эти стройки заключенных, а также привлечь к работе наркоматы монтажных и специальных строительных работ и машиностроения.

Вскоре в центре Сибири, вблизи Иркутска, на берегу реки Ангары, в окружении лесов, была выбрана площадка для нефтехимического комплекса. Здесь и развернулось строительство Ангарского комбината. На его сооружении работало около 80 тысяч человек. Жили они в утепленных палатках и бараках. Возглавлял эту стройку генерал Булгаков.

Десятки тысяч людей строили производственные и вспомогательные корпуса, возводили технологические сооружения, прокладывали подземные и наземные коммуникации, строили жилье и другие социальные объекты. Работали в любую погоду – в снег и дождь, мороз и жару, по двенадцать часов в сутки.

В двухэтажном бревенчатом здании размещался штаб строительства, где работники Наркомата нефтяной промышленности под руководством моего первого заместителя B.C. Федорова, назначенного директором строившегося Ангарского комбината, ежедневно обсуждали ход работ и принимали неотложные меры по решению возникающих проблем.

Должен сказать, что с поставленной задачей строители и монтажники справились хорошо, правда, с опозданием, и Ангарский завод вступил в строй в 1949 году. Теперь это крупный нефтехимический комбинат, производящий широкую гамму различной продукции. Рядом с ним на берегу реки вырос город Ангарск, в котором проживают более 200 тысяч человек. В короткие сроки были построены и два других комбината – в Салавате и в Новочеркасске, которые также стали давать нужную продукцию.

Факт остается фактом, как бы ни оценивалось это сегодня: всего этого не достигли бы без жесткой партийной и государственной дисциплины. Все мы боялись не выполнить постановлений и распоряжений правительства, так как за каждый пункт этих документов отвечали «головой». За выполнением решений пристально следили партийные и правительственные контрольные органы. К тому же в этих целях в 1940 году был создан Народный комиссариат государственного контроля под руководством Л.З. Мехлиса.

В течение многих лет мне пришлось работать под руководством первого заместителя Председателя Совнаркома (а позже – Совета Министров СССР) Л.П. Берии, который курировал ряд отраслей народного хозяйства, в том числе и топливную промышленность. Иметь с ним дело было тяжело и опасно. Берия часто вызывал меня к себе в Кремль или на Лубянку для обсуждения вопросов нефтяной промышленности. Звоня по телефону, он редко здоровался, а начинал, как правило, так: «Как дела, Байбаков?», делая ударение на втором слоге, как и Сталин. Выслушав меня, тут же задавал те или иные вопросы, нередко позволял себе грубые выпады, не стесняясь в выражениях.

Однажды, заболев ангиной, я с температурой под сорок находился дома. Вдруг по «вертушке» позвонил Берия. Трубку сняла моя супруга, Клавдия Андреевна. Она спросила, кто у телефона. Берия сквозь зубы назвал свою фамилию. Клавдия Андреевна не расслышала, попросила повторить. Тогда Берия разъярился: «Дура! Говорит Берия» – и потребовал меня к телефону. Жена сказала, что я простудился и лежу в постели с высокой температурой, на что он ответил, что «каждый дурак может простудиться – нужно носить галоши». (Из всех членов Политбюро в то время, насколько мне было известно, галоши носили только Берия и Суслов.)

Когда я взял телефонную трубку, Берия, не считаясь с состоянием моего здоровья, приказал вместе с наркомом внутренних дел Кругловым вылетать в Уфу, где на нефтеперерабатывающем заводе произошла серьезная авария. И уже через несколько часов, с высокой температурой, я очутился в Уфе…