Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 4 Страница 11

В: Что такое нижняя часть?

А: Нижняя часть это шаман, человек, который камлает, который не проводит групповых обрядов, который как психоаналитик ориентирован на кризис. То есть он помогает только в случае, если его спрашивают. Нижняя часть — это ритуалы, которые направлены на помощь, ритуалы кризиса, верхняя часть это ритуалы литургического порядка, которые проводятся не в кризис, а именно для общины, сезонные ритуалы и так далее. Вот этой верхней части не стало. Миссионеры, которые туда пришли, естественно, не могли играть эту роль, потому что их просто не приняли, и как только миссионеры ослабили свою хватку на алтайцах, они придумали этот бурхаинзм как заполнение этой верхней части. И хотя сначала бурханизм противопоставил себя шаманизму, лет через двадцать, когда большевики пришли, они уже, в общем были в хороших отношениях. То есть они не являются единым целым, но близки. И сейчас это еще заметнее стало. Потому что есть такая категория людей, они не шаманы, они называются билер-кижи, «знающие люди», это люди, у которых открылись сидхи. Но они не шаманят они просто могут видеть, предсказывать, у них там масса разных разновидностей. И они как бы заполняют буферную зону между шаманизмом и бурханизмом. В зависимости от места, где они живут, их могут причислять либо к этим, либо к тем, а сами себя они ни к чему не причисляют. Лечат и тех, и других. И для меня это знак того, что бурханизм и шаманизм в каком-то смысле одно и то же, только по-разному преподнесенное. Кроме того там есть еще масса заморочек с очень древними структурами, зороастрийством, манихейством. Так же как Бон. Бон это на самом деле шаманизм в своей первозданной полноте. Это королевские обряды, и в то же время шаманы частнопрактикующие. Вся архитектура религии Бон она очень похожа на то, чем была тюркская религия до того, как с нее счистили верх буддисты. Видимо, в Центральной Азии этот архетип очень силен. По существу, этот верх возвращается, потому что бурханизм называется по алтайски ахтя (белая вера) и сейчас с ахтя заморачиваются и якуты, и хакасы, и даже буряты. То есть шаманизм это очень актуальная вещь, которая не уходит из культуры. Они иногда еще ее называют религией тягель (голубого неба). Что созвучно со всеми бонскими и маргу символикой. Я долго думал, откуда они взяли эту метафору, потом понял, что это вовсе не придуманная метафора а старый архетип того божества, которому они поклонялись. Когда я напишу об этом, я знаю, что мне пиздюлей наваляют очень крупных русские ученые. Потому что в России так думать было нельзя при коммунистах, а по инерции сейчас так думать и сейчас нельзя, потому что те люди, которых воспитывали коммунистические корифеи, несмотря на то, что они могут иметь самые разные политические убеждения, научные убеждения они сохранили от тех предыдущих. Я пошел в институт этнографии посоветоваться. Есть такая Наталья Львовна Ж… Она очень известный этнограф. Один из номеров один в нашей стране. И когда я ей об этом сказал, она меня чуть не выгнала просто сразу. Когда я только намекнул: а может быть, так? Она сразу на меня как зарычит!

В: Ты же из опыта все это, не придумал… Чем это грозит и кому грозит?

А: Да нет, мне это ничем не грозит.

В: Науке чем это грозит?

А: Науке тоже ничем не грозит. Просто ученые — у них же есть приколы, одни болеют за «Зенит», другие за «Спартак». Так же точно и здесь. Они это делают с очень серьезной миной, но в сущности это примерно, как мы за «Зенит», а они за «Спартак». Та же телега. Вдруг она выяснила, что я болею за другую команду. И очень на меня обиделась. Так что с учеными надо быть осторожным, потому что могут надуться.

В: А зачем тебе все это?

А: Во-первых, это моя карьера. Когда у меня спрашивают, у меня есть циничная отмазка, я вспоминаю: мне же надо закончить университет и получить докторскую. «Вот ты зачем!» Это такая работа, которой по кайфу заниматься. Изучая всякие разные религии, я, как это ни странно и сентиментально звучит, я изучаю себя. Религия, все это тело религии отражает психику. Эти все тараканы, которые внутри религии существуют, это тараканы, которые можно видеть на индивидуальном уровне. И мне это очень интересно. Я просто сравниваю, смотрю, где у них тупики, где они решают те или иные вопросы по-разному. Это интересно.

В: Ты говорил, что тебе интересно сравнение российской и западной саньяс. Почему?

А: Почему мне интересно? Есть, на мой взгляд, существенные отличия. Так, например, то, что называется буддизмом среди местных людей, совсем не то же самое, что называется буддизмом там.

В: В чем различие? В частности, буддизма.

А: И те, и другие, естественно, верят в четыре благородные истины, и так далее. У нас буддизм самурайский очень. У меня довольно долгая история с буддизмом, потому что я получил посвящение в восемьдесят седьмом году и получил его в Бурятии у дедушки Бандарона небезызвестного. И я ничего не знал о буддистах белых, я с ними встретился потом. И к ужасу, у меня был очень неприятный опыт с ними. «А какие у тебя посвящения есть? В натуре. У тебя нет их? А, ну ладно.» То есть это просто такие переростки, которые коллекционируют марки, прикалываются, или у кого больше наклеек. И у нас явная ориентация на силу. Именно силу. У меня был такой знакомый, который занимался какой-то там йогой, мы с ним работали в кочегарке на Каменном острове. Он как-то раз процитировал Пушкина, и когда он процитировал, я понял, что его мозг работал совершенно иначе, не так, как мой. Он сказал: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Когда он сказал это «воля», я вдруг понял, что… «страшно далеки они от народа», в общем. У нас эта воля выражается именно в виде вектора. Это стереотип, конечно, но в целом буддисты ориентируются именно на личную силу, на практику.

В: А там, на Западе?

А: Там нет. У них — тоже стереотип, они ориентируются на переживания, то есть, грубо говоря, на ловлю кайфа. Я имею в виду массовое сознание. Там эта ориентация идет на оргазм явно. В то время как здесь она идет на то, чтобы кого-нибудь в задницу оттрахать, грубо говоря. Если по-фрейдистски к этому подходить, то это так. Там он феминидный, здесь он маскулинный и с уклоном в волков позорных. Активный гомосексуалист. Здесь я еще не видел исключения пока. Не видел — при Попандопуле у меня не было возможности обойти, как это ты сделал, более широкие круги. Там есть очень много людей, которые занимаются очень серьезными вещами, как правило, внутри своей традиции, будь то индейцы, китайцы или тибетцы, они абсолютно себя не рекламируют. И у них есть ученики. То есть к ним приходишь, говоришь: можно учиться? Они говорят: да! Учись. И у них учишься. Да, еще ты верно отметил в своей книге, очень правильное наблюдение, что здесь хотят через три месяца. По-моему, до сих пор хотят. Публика на семинаре у Грофа все хотела все через три месяца. У них это сквозило: «Через полгода я получу диплом по гештальттерапии и буду гештальттерапевтом, а потом мы подышим, подышим, а там с архетипами будем…» В то время, как в Канаде все, у кого я учусь, у них там сроки такие, что «походи ко мне десять лет, потом посмотрим».