Гюнтер Фляйшман - По колено в крови. Откровения эсэсовца Страница 117

Мы занимали Сен-Ло частями 7-й армии, 2-го корпуса и 2-го воздушно-десантного полка. Едва перейдя границы города, американцы тут же остановились и стали окапываться. Следующие несколько дней подряд на Сен-Ло обрушились обильные ливни.

Причины нашей медлительности следовало искать в том, что мы неоднократно обращались с просьбой прислать подкрепление. Наше командование намеревалось перебросить нам в помощь 5-й воздушно-десантный полк и дополнительно подразделения нашей части СС, оказавшиеся отрезанными от нас на позициях за рекой Вьер. Кроме того, командование рассчитывало прислать нам на подмогу и 256-ю дивизию вермахта. Увы, но ни одного из перечисленных намерений осуществить не удалось.

Погода испортилась настолько, что ни нам, ни противнику не представлялось возможным проведение воздушной разведки. В один из дней начала июля, в самый разгар дождей, американская армия начала широкомасштабное наступление на Сен-Ло.

Шарфюрер отправил нашу группу в составе Крендла, Фидлера, Зайлера, Бома и меня сопровождать расчет тяжелого пулемета МГ-42 на чердак полуразрушенного здания. Слава богу, наверное, впервые за всю войну мы получили вменяемый приказ. Нас всегда бросали на самые рискованные операции, причем без надлежащего прикрытия. А тут на тебе — целый расчет тяжелого пулемета! Это внушало хоть какое-то успокоение.

Стрелка звали Эрих Риттер, второго номера — Конрад Цвайг, а наблюдателя — Ойген Фогель. Мы взобрались на чердак, Фогель тут же установил на треноге пулемет и залег за ним. Цвайг, улегшись рядом, приготовился подавать ему ленту. Фогель в бинокль обозревал близлежащие улицы.

Как на улице, так и внутри здания было небезопасно. В результате авианалетов союзников Сен-Ло пострадал настолько сильно, что достаточно было одного снаряда, и едва державшиеся остатки стен рухнули бы. Мы чувствовали, как пол под нами ходит ходуном, деревянные балки вокруг трещали, скрипели, грозя обвалиться и заживо похоронить нас. Примерно час спустя американцы приостановили обстрел, и мы стали дожидаться, пока дым рассеется и осядет пыль. По-прежнему лил дождь, мы не отрывали взора от улиц.

— Разведывательный патруль, — доложил Фогель.

Выглянув, мы заметили шестерых американских солдат, шагавших по улице. Американцы передвигались сомкнутой группой — идеальная мишень для нашего МГ-42. Риттер щелкнул затвором, и я в этот момент подумал: «Вот же дурни! Хоть бы разошлись! Рассыпались!»

Когда до американцев оставалось не более 20 метров, Риттер нажал на спуск. Все шестеро были срезаны очередью крупнокалиберного пулемета. Один из них жутко завопил от боли. Риттер, чуть приподняв ствол, решил добить их, но Фогель остановил его, указав на конец улицы, — там появился еще один патруль. Американцы стали прикрывать своих бойцов, которые оттаскивали раненых и убитых. У одного я заметил в руках печально известную базуку. Стоило Риттеру сейчас дать очередь, как нас тут же бы засекли. Мы лежали, вжавшись в пол, стараясь остаться незамеченными.

Я услышал, как кто-то из американцев выкрикнул:

— Там что, снайпер?

— Пулемет! — простонал в ответ его раненый товарищ.

— Вот же черт! — прошипел Зайлер. — Сейчас побегут нас искать!

Миновало несколько томительных секунд, и снова раздался голос:

— Оставаться на местах! Где этот пулемет?

Крендл и Фидлер занервничали, стали перешептываться, мол, сейчас этот янки заложит нас.

— Надо его прикончить, — подытожил Риттер.

Цвайг прополз в угол чердака и высунул ствол своей винтовки К-98 в щель между досок.

— Сейчас шлепну его, — сказал он.

Боже праведный, мелькнуло у меня в голове, ведь это уже не война, а черт знает что. Охота, спорт, убийство! По мне, затаиться бы, переждать, пока эти янки не уберутся.

— Стреляй, — приказал Риттер.

Цвайг, помедлив, несколько раз нажал на спусковой крючок винтовки. И хотя попал в раненого американца, но так и не убил его. Получив еще одну рану, солдат вопил как резаный. Я больше не мог это выдерживать. Полнейшее отсутствие здравого смысла взбесило меня.

Тут американцы открыли стрельбу. Их пули дырявили стены, разбивали вдрызг черепицу крыши. Но противник так и не сумел определить, откуда выстрелил Цвайг. Они стреляли куда ни попадя из ярости. Я уже стал было подползать со своей винтовкой к дощатой стене, но был остановлен Цвайгом.

— Куда ты собрался? — спросил он.

— Пристрелить этого, что лежит внизу и орет. Ему все равно конец придет. Не хочется, чтобы человек страдал!

— Ничего, пусть пострадает, — вмешался Фогель. — Мало того, это весьма кстати, что он страдает именно на глазах своих товарищей!

Я приказал Цвайгу не мешать мне, но тут меня призвал к порядку Крендл.

— Кагер, — обратился он ко мне, — если и ты сейчас стрельнешь, они точно засекут нас.

Невыносимо было лежать и слушать предсмертные вопли американского солдата. В голосе было отчаяние и безнадежность. Несколько раз он принимался звать мать.

— Христом Богом прошу тебя, — взмолился я. — Пусть хотя бы другие отволокут его куда-нибудь отсюда!

Крендл кивнул.

Зайлер и Фидлер еле сдерживались, а вот Бом поддержал меня.

— Пусть и правда оттащат раненого. Риттера аж перекосило от отвращений.

— Пусть только попадут в зону огня, я и их перещелкаю.

Цвайг с Фогелем были в нерешительности. Риттер вел себя так, как подобает вести солдату на войне. Когда-то я тоже не испытывал особого сочувствия в раненому врагу. Говорят, что люди черствеют душой на войне, во всяком случае, трудновато пробудить в них сочувствие к противнику. Я же успел вдоволь насмотреться и на смерть, и на страдания, и считал, что чаще всего они бессмысленны. Я ведь впервые видел этого раненого америкашку, и, строго говоря, мне бы начхать на него, и делу конец. Но крики его напомнили мне о том русском,'которому я воткнул штык в спину в Грозном. Этот американец вопил от страха перед своим скорым концом. И мне показалось непристойным, если ангелу смерти придется вытаскивать его из лужи на глазах у соратников и врагов.

— Идите и оттащите его! — заорал я. — Мы не будем стрелять!

Сначала я даже не поверил, что решился на такое, но мне показалось, что и остальные мои товарищи за такой вариант. Кроме Риттера, разумеется.

— Пусть только вылезут, — процедил сквозь зубы пулеметчик, — всех перебью.

Тут меня ошарашил Крендл. Фриц навел винтовку на Риттера и заставил его заложить руки за голову.

— Вы это серьезно? — не понял тот.

— Вполне, — ответил за Крендла Бом, тоже подняв ствол своей К-98. Фогель с Цвайгом хранили молчание.