Сборник - «Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка Страница 12

Те кто во время боя оставят свои места, чтобы укрыться, будут казнены смертью (кн. 5, гл. 9, 67).

Если подчиненные офицеры и рядовые командира корабля принудят к сдаче корабля, тогда имеют все офицеры и рядовые чести, пожитков и живота лишены быть (кн. 5, гл. 10, 72).

Если же офицеры, матросы и солдаты без всякой причины допустят командира своего корабль сдать или из линии боевой уйти без законной причины и ему от того не отсоветуют или в том его не удержат, тогда все офицеры казнены будут смертью, а прочие по жребию через десятого повешены (кн. 5, гл. 10, 73).

Никто да не дерзает убить пленных, которым уже пощада обещана, под потерянием чести и живота (кн. 5, гл. 11, 77).

Как офицеры, так и рядовые да не дерзают о воинских делах во флоте что писать или о том с другими корреспондовать, под потерянием чести и живота (кн. 5, гл. 12, 84).

Кто от неприятеля патенты или манифесты приняв, не объявит и раздаст людям или разбросает, тот казнен будет смертью (кн. 5, гл. 12, 87).

Все непристойные, подозрительные сходбища и собрания воинских людей, хотя для советов каких-нибудь [хоть и не для зла] или для челобитья, чтоб общую челобитную писать, чрез что возмущения или бунт могут учиниться, чрез этот артикул имеют быть совершенно запрещены (кн. 5, гл. 13, 90).

Если учинится ссора, брань или драка между рядовыми, чтоб никто не дерзал товарищей своих или других на помощь призывать… А если кто это учинит, того с помощниками повесить (кн. 5, гл. 13, 94).

Для остерегания всякого случая надлежит при зачатии таких драк посторонним ссорящихся приятельски помирить пытаться… (кн. 5, гл. 13, 97).

Если офицер товарища своего дерзнет бить на берегу, тот будет лишен чина на время и должен будет заплатить обиженному жалованья его за полгода, больше или меньше, по рассмотрению воинского суда (кн. 5, гл. 13, 99).

Кто пасквили или ругательные письма тайно сочинит и тем кому бесчестие учинит, тому надлежит наказание такое учинить, что довелось бы тому, против кого он писал, если бы он в том виноват был (кн. 5, гл. 14, 103).

Если кто другого, не одумавшись, с сердца или, не опамятовясь, бранными словами выбранит, тот пред судом у обиженного христианского прощения имеет просить и если очень жестоко бранил, то сверх того наказанием денежным наказан будет (кн. 5, гл. 14, 105).

Если кто после бранных слов боем или иным своевольством отмщать будет, тот право свое на удовлетворение тем потерял. (кн. 5, гл. 14, 106).

Если кто отрока осквернит или мужеложствует, те имеют быть наказаны. (кн. 5, гл. 15, 119).

Ели кто женский пол изнасилует, за то тот живота лишен да будет или вечно на галеру сослан, по силе дела (кн. 5, гл. 15, 120).

Посланные на берег свой или неприятельский не дерзают никакой обиды чинить под таким штрафом или наказанием, как если бы они обиду учинили между своими товарищами. (кн. 5, гл. 17, 123).

Когда высажены будут на берег для десанта, тогда всякий имеет свою должность отправлять по уставам, писанным для сухопутной армии. (кн. 5, гл. 19, 146).

(Законодательство Петра I)

Глава 2

Век золотой Екатерины

А.П. Соколов. Гогландская морская битва

Гогладская битва (1788 г.) показывает, что если даже русским морякам чего-то не доставало по части морской выучки, то это с лихвой компенсировалось храбростью и стойкостью в бою. Этот же эпизод может служить прекрасной иллюстрацией того факта, что мужество экипажей должно подкрепляться творческим использованием тактики, дальновидностью и упорным достижением конечной цели – уничтожения неприятельского флота – командирами кораблей.

Наша битва со шведами при Гогланде, одна из кровопролитнейших морских битв, имела такое решительное влияние на всю кампанию 1788 года, что при описании ее изложение предшествующих и последующих ей обстоятельств будет совершенно необходимо.

В начале 1788 года, имея войну с турками, мы готовили в Кронштадте эскадру для посылки в архипелаг. Для наблюдения за движениями шведов были командированы три фрегата: один к Свеаборгу, другой к Гангэудду[75], третий к Карлскроне, и, как война не была еще объявлена, то в начале июня отправились к Копенгагену наши 3 стопушечных корабля и 4 транспорта – часть назначавшейся в Средиземное море эскадры, посланная вперед, чтобы заблаговременно исправиться там и не задержать остальных судов. Этой частью командовал вице-адмирал фон Дезин. 10 июня у Готланда встретил он шведскую эскадру, состоявшую из 12 кораблей, 3 фрегатов и 2 бомбардирских судов под командой брата короля Густава III генерал-адмирала герцога Зюдер-манландского.

…Спустя еще две недели, именно, в ночи на 27 июня, наши фрегаты – «Ярославец» и «Гектор» – увидели неприятельский флот уже у Суропа (по западную сторону Ревеля) и согласились идти с этим известием одному в Кронштадт, другому в Ревель. Ветер для них был противный и очень тихий, почему лавировка была безвыигрышна, и вскоре шведский флот окружил их. В 8 часу утра командир «Ярославца» кап. 2 р. Бордаков, вероятно догадываясь о готовившейся ему участи и желая поскорее выйти из неопределенного положения, отсалютовал 11 выстрелами; вместо ответа с адмиральского неприятельского корабля пустили ему под корму три ядра. Бордаков послал офицера, чтобы узнать причины такого поступка с ним, но посланного офицера арестовали и, переменив на шлюпке гребцов, послали на ней своего офицера с требованием немедленной сдачи: уже восемь дней, как была объявлена война. Посоветовавшись с обер- и унтер-офицерами, Бордаков решил сдаться и в исходе 9-го часа спустил флаг, гюйс и вымпел. Другой фрегат «Гектор», под командой кап. – лейт. Колокольцева, в это время лежал в дрейфе и по первому требованию тоже сдался.

Так несчастливо для нас началась эта война, кончившаяся так славно!..

Наши действительные морские силы состояли тогда из следующего числа судов:

Очевидно, что шведам было бы выгоднее начать войну с нами тогда, когда ушли бы назначенные в Средиземное море лучшие суда – 15 кораблей и 6 фрегатов; но, с другой стороны можно предположить, что одним из главнейших условий союза Швеции с Турцией было не пропускать наш флот за Балтийское море.

С.К. Грейг

Начальство над нашим флотом было поручено Самуилу Карловичу Грейгу. Шотландец родом, сын вольного моряка, Грейг был моряк весьма сведущий, осторожный, но решительный, в летах еще – ему было пятьдесят три года.

В самый день объявления манифеста[76]29 июня Грейг снялся с кронштадтского рейда с 17 линейными кораблями (1 – 100-пуш., 8 – 84-пуш. и 8 – 66-пуш.) и пошел навстречу неприятельскому флоту. Около полудня 6 июля юго-западнее Гогланда неприятельские флота встретились.

Ветер был тихий, нам попутный, от OSO; у нас держали все возможные паруса и в 4 часу пополудни стали сближаться со шведским флотом, лежащим в линии (15 кораб. 70- и 60-пуш. и 8 линейных фрегатов).

В 4 часа наш флот тоже выстроился в линию и начал спускаться корабль на корабль, линия на линию, не покушаясь на хитрые движения: силе и мужеству противопоставляя силу и мужество.

Битва началась в 5 часов пополудни, но не вдруг[77] – первые выстрелы последовали с передовых кораблей авангарда, вышедшего вперед и прежде, чем был поднят сигнал «вступить в бой».

Рассмотрим подробности этой битвы, продолжавшейся сряду четыре часа и кончившейся страшным с обеих сторон истреблением.

Передовой корабль «Болеслав» вскоре после вступления в битву, поворотил по ветру (от повреждений, вероятно), прошел между обеих линий и на прежний галс привел уже в арьергарде. Второй спереди корабль «Иоанн Богослов» через полчаса после вступления в дело получил подводную пробоину, от которой вода возвысилась до 45 дюймов; имея притом перебитыми многие снасти, этот корабль кинулся к ветру – высланный катер, чтобы забуксировать нос, вскоре был разбит ядрами, прочие гребные суда были также повреждены – сам собой поворотил против ветра и упал ниже других, и около часа лежал на этом галсе, будучи вне выстрелов; наконец, он встретился с каким-то шведским кораблем и стал биться с ним[78].

Третий корабль «Всеслав», по уходе передних двух, бился один с тремя неприятельскими кораблями, перед концом битвы принудил их спуститься, и сам, имея большие повреждения, выбуксировался за линию, к арьергарду.

Адмирал, бывший на корабле «Ростислав», сначала дрался с генерал-адмиральским кораблем, но через полчаса, будучи осаживаем «Мстиславом», который все пятился назад, вышел на ветер и, обойдя передние два корабля, вступил в линию между кораблями «Петр» и «Елена».

Переходим к арьергарду: самый задний корабль «Дерис», еще не дойдя на выстрел, из опасения быть поставленным в два огня поворотил на другой галс и вовсе не участвовал в битве[79]. Второй сзади «Память «Евстафия» два часа дрался против трех кораблей, но имея много подводных пробоин, отчего вода возвысилась до 60 дюймов и значительные повреждения в вооружении, тоже вышел за линию[80]. Корабль «Владислав», более других потерпевший от повреждений, совсем упал под ветер и был обстреливаем с носа, с кормы и с бортов; и только в 10 часу вечера, имея убитыми и ранеными 257 человек, капитан Берх, по совету с офицерами, решил сдаться. Команда была на все готова. Когда ей объявили о намерении сдаться, отвечала единогласно: «Отец наш, делай, что хочешь, мы отдаемся тебе в полную власть».