Мысли о войне - Теобальд фон Бетман-Гольвег Страница 12

В феврале 1912 г. начались приготовления Балканских государств к совместному нападению на Турцию. Кое-какие указания на это стали уже весьма рано поступать к нам, а летом мы получили уже и определенные сведения о заключении Балканского союза. Предполагать, что за всем этим стояла Россия, мы тоже имели достаточные основания. В день объявления Черногорией войны Турции г. Сазонов был проездом в Берлине, и г. фон Кидерлен сказал ему, что покровительство беспокойным балканским народам представляется ему делом далеко не безопасным. Русский министр не сумел на это ответить ничего другого, кроме того, что Россия совершенно определенно запретила Балканским государствам какие-либо агрессивные мероприятия. Безразлично, считался или не считался с этим запрещением черногорский князь, ответ Сазонова уже заключал в себе ясное признание в том, что вся эта игра разыгрывалась не без участия России. Во время свидания монархов в Балтийском порте в июле 1912 г. Сазонов делал вид, что совершенно откровенно ведет обсуждение общего политического положения. Однако он ни слова не сказал мне об известных ему, без сомнения, планах Балканских государств, и Россия до самого конца решительнейшим образом отрицала перед нами существование Балканского союза под ее руководством. А в какой тесной связи была она с этими заговорщиками – в этом очаге европейских распрей – показывают недавно опубликованные большевиками документы.

Среди них имеется сербско-болгарский союзный договор от марта 1912 г. Тайное приложение к этому договору устанавливает роль, отводимую России, в случае если дело дойдет до войны с Турцией. В случае, если состоится соглашение о вооруженном выступлении, о том имеет быть поставлена в известность Россия, и если последняя не найдет к тому никаких препятствий, союзники приступают к намеченным боевым операциям. И затем далее: «Если соглашение не будет достигнуто, вопрос передается на рассмотрение России; решение России обязательно для обеих договаривающихся сторон». Заботливо и предусмотрительно направляла все дело русская рука. Во всех спорных вопросах царю предоставлялась компетенция третейского судьи. Даже при установлении границ между балканскими государствами после войны окончательное решение передается также ему: «Само собою разумеется, что обе договаривающиеся стороны: обязуются признать в качестве окончательной границы ту линию, которую соблаговолит установить его величество царь».

Подобным же образом и прочие, заключенные позднее – летом 1912 г. – договоры балканских государств становились под прямую опеку России. В них также уговаривались с Петербургом относительно дележа добычи. То был огромный шаг, который сделала Россия на пути к установлению своего владычества на Балканах и к ликвидации европейской Турции, вполне сознавая, что из балканской войны может возникнуть и война европейская. Так, в ноябре Сазонов писал графу Бенкендорфу в Лондон, что положение представляется ему очень серьезным и что война, может быть, является наилучшим исходом.

Инциденты на наших собственных границах, если и не имели очень крупного значения, все же достаточно характеризовали настроение, господствовавшее в России. В нарушение установившихся обычаев, предварительно нас не уведомив, Россия произвела летом 1912 г. ряд широких пробных мобилизаций в Польше, чем вызвала значительную тревогу и побудила нас выступить с серьезными предостережениями. А одновременно с тем, в сентябре того же года, супруга великого князя Николая Николаевича, присутствовавшего в качестве представителя царя на французских маневрах, сделала в Нанси весьма многозначительный вызывающий жест в сторону «утраченных провинций». Французская печать не упустила случая с шумом отпраздновать политическое значение этого происшествия.

Само собой разумеется, союзную Францию всегда держали в курсе балканских событий и участия в них России. Но доверчивыми информациями не обходили также и дружественную Англию. Непосредственно по заключении упомянутого выше сербско-болгарского договора г. Сазонов уведомил в общих чертах английское правительство о содержании его, а тотчас после начала самой войны дополнительно посылал также и подробности вместе с планом дележа добычи и с просьбой поддержать желания балканских народов и России. Как встретила Англия эту просьбу, мы не знаем. Но если сэр Эдуард Грей впоследствии и старался вместе с нами не допустить, чтобы балканские войны повели к нарушению общего европейского мира, он все же был посвящен в инспирируемые Россией планы, которые ставили весь Балканский полуостров вверх дном и простая искра от которых способна была, помимо его воли, в любой момент поджечь обратившуюся в настоящий пороховой погреб Европу[6].

В продолжение всего балканского кризиса Франция весьма решительно и твердо поддерживала своего русского союзника. В ноябре 1912 г. Пуанкаре дал совершенно определенные заверения Извольскому в том, что, если Россия станет воевать, Франция сделает то же самое, так как она знает, что в этом вопросе за спиною Австрии стоит Германия. То же самое было сказано и итальянскому послу. Как сама Россия определяла отношение Франции, видно из сообщения графа Бенкендорфа г. Сазонову от 25 февраля 1913 г. Русский посол, изображая общее положение и только что пережитый кризис, говорит: «Франция безоговорочно соглашалась на вооруженную поддержку, и это единственная держава, которая не пожалела бы, если бы началась война».

Детальное изображение изменчивых стадий обеих балканских войн не входит в задачи настоящего труда. Ввиду быстрого развала Турции и последовавших за этим распрей победителей, руководительство балканским союзом ускользнуло из рук его опекунов. Честолюбивые народы Балканского полуострова все-таки не были настолько безвольными орудиями в руках могущественных распорядителей, чтобы по команде их ограничивать свои национальные стремления и укрощать свою взаимную ненависть. Даже властное слово царя оказалось недостаточно сильным для обуздания Сербии и Болгарии. Патронат над балканским союзом стал в такой момент неблагодарной задачей, и под влиянием замешательства и невозможности направить события при их быстром течении в желанное русло решили создать нечто вроде концерта европейских держав. Впечатление общей беспомощности являлось преобладающим в продолжение долгого периода. Ящик Пандоры открыли, но никто не знал, как вновь его закрыть. Первоначальная попытка сохранения status quo, основанная на недооценке стремящихся к политической самостоятельности балканских национальностей, была скоро оставлена. Предложение выступить с декларацией своей полной незаинтересованности, направленное главным образом против Австрии, было устранено без существенных затруднений. В решении албанского вопроса перевес получила точка зрения Австрии и Италии, которые, отодвинув на задний план собственные разногласия, сообща выступили против поддерживаемых Россией тенденций балканских союзников к разделу Албании; хотя провозглашенную независимость Албании, предусмотренную на случай крайней необходимости в одном старом соглашении между обеими адриатическими державами, приходилось считать лишь фиктивным решением проблемы. Временами при этом дипломатические средства казались исчерпанными, но в конце концов все же победило желание не допустить в данный момент вспышки общеевропейской войны.

Император во время балканских войн занял крайне осторожную позицию и был весьма озабочен