Плисецкая. Стихия по имени Майя. Портрет на фоне эпохи - Инесса Николаевна Плескачевская Страница 12

на спектаклях зал полон, я чувствую, что меня словно просвечивают рентгеном. Мне стыдно плохо выступать. Хочу, не хочу – так вопрос для меня не стоит. Я должна выступать хорошо, а для этого надо ежедневно посещать класс. В балете каждый день нужно доказывать, кто есть кто. Каждый раз снова». К тому же очень скоро после прихода в Большой Майя поняла, что невнимательность и недисциплинированность, которые она (и, пожалуй, педагог) позволяли ей в училище, в театре могут сыграть злую шутку. Благодаря физической одаренности ей действительно очень многое давалось легко. Но в театре нагрузки были куда серьезнее, чем в училище. Первым это почувствовало тело.

– У нее заболело одно колено, второе колено, связки, – рассказывает Борис Акимов. – Она долгий период мучилась – с одной ногой, второй. А потом поняла почему. Потому что она форсировала, не занималась, ей легко все давалось. Она не каждый день появлялась, может быть, через урок придет. И потом поняла, что класс – это как хлеб и вода для человека: без этого невозможно существовать в нашей профессии. И с тех пор она ходила к своему дяде Асафу Михайловичу Мессереру, стояла в центре всю жизнь, мы вокруг нее – птенцы были. И она занималась от начала и до конца. – Стучит рукой об стол.

И не просто занималась сама, но и других учила: утренний класс для артиста балета – святое! Валерий Лагунов вспоминал, что иногда ему хотелось уйти из класса пораньше (он тоже занимался у Асафа). И всякий раз Плисецкая его останавливала: «Валерик, запомни: наша профессия – это терпение. Осталось потерпеть пятнадцать минут. Не научишься терпеть, не будешь танцевать хорошо». И в конце концов Валерик выработал эту привычку – делать утренний класс от начала и до конца. Без исключений.

– Вы ведь тоже в класс к Мессереру ходили? – спрашиваю Бориса Акимова.

– Конечно!

– Майя Михайловна писала, что «у Асафа класс лечит ноги».

– У него был очень простой и логичный класс. Это как для певца взять воздух, когда он поет арии, как композитором написано. И здесь то же самое. Есть вдох-выдох, вдох-выдох. Нельзя все время работать на вдохе, понимаете, амортизируешься. Вот Асаф Михайлович так и выстраивал класс, у него самая сильная сторона – это простота, логика всех комбинаций и танцевальность. Он танцевальностью своих комбинаций увлекал. Это была какая-то игра, что ли. И вот Майя во всем этом варилась, и мы все вместе с ней были. И она все время занималась, все время. До конца, когда ей было уже и за пятьдесят далеко. Она ведь довольно долго танцевала и «Лебединое озеро». И танцевала прекрасно, потому что – физиология, данная Богом, плюс занималась каждый день. Асафа она боготворила и очень ценила.

В репетиционном зале, где проходил класс Асафа Мессерера, над зеркалом висел плакат «Без труда не устоишь и у пруда (лебединого)». В классе у Асафа занимались все звезды – и те, что блистали до прихода Плисецкой в театр, и те, что зажглись после. Майя говорила: «Я всю жизнь занималась у него. Данные мои были хорошими, прыжок приближался к мужскому. Когда я пришла в театр, Уланова и Лепешинская просили меня на станке не поднимать ноги выше 90 градусов. Видимо, потому, что сами не могли держать ноги высоко. Уланова не могла ходить в класс к Марине Тимофеевне Семеновой, потому что та считалась лучшей и любимой ученицей Вагановой».

Асаф никогда не делал замечаний. Об этом говорили все артисты, с которыми я разговаривала и которые ходили к нему в класс. Елена Радченко говорила, что иногда, проходя мимо нее, Асаф громким шепотом произносил: «Больше плие! Плие больше!» И все. «Он не был педагогом, который подскажет, как сделать правильно, технически точно. Но в балете он разбирался прекрасно», – утверждала Плисецкая.

Юрий Владимиров, вспоминая класс Асафа, рассказывает:

– Он был последовательный, очень внимательный к движениям. Он тихонечко начинал разогревать. Он сам был танцовщик, он знал, что надо потихонечку разогреть – начинать с маленького тондю, плие, потом все глубже, глубже, глубже, и доходил до середины, где уже люди начинали работать, прыгать, вращаться. Его талант – направить человека в нужное русло, чтобы постепенно разогреться.

Сергей Радченко говорит о том же: класс у Асафа был простой, но «успевал здорово разогреть ноги».

– Он давал классические движения, которые действительно развивали. И всегда знал сегодняшний вечерний спектакль и кто там танцует. Поэтому давал движения, похожие на те, что должны быть вечером. Варьировал, менял, но в основном это один и тот же класс. Причем этот класс сейчас копирует весь мир. Понимаете, он еще с тридцатых годов искал, варьировал, находил. Потом, конечно, все у него воровали – все его принципы, хореографические находки. Потрясающие классы!

В классе у Асафа Мессерера занималась и народная артистка СССР Людмила Семеняка.

– Самое главное – центр всего этого класса, звезда, балетная планета – это Майя Михайловна. Я сразу почувствовала, что вся атмосфера класса так выстроена, все внимание чаще всего на нее обращено. И это абсолютно закономерно, потому что она, по сути, такая, что если будет просто стоять у станка и ждать следующую комбинацию, когда мы делились на группы, то все будут все равно смотреть на Майю Михайловну. Катя Максимова в этом классе всегда занималась с Володей. Это гениальные балерины обе, но разные очень. Майя Михайловна – центр; где бы она ни появилась, к ней прикованы взгляды, не надо объяснять, кто это. Кстати, балетных часто не знают, потому что лицо на сцене такое, а в жизни бывает, что очень скромные, нечасто появляются. Но Майя Михайловна такой внешностью обладала, у нее такой тип красоты, который соединяет в себе очень много. Я никогда не подражала ей, но жадно, жадно воспринимала то, что она дарила. Вот она придет в класс утром – она уже дарит себя. Но она сосредоточена, всегда очень аккуратно занималась. Невероятно красиво это все. Всегда до конца класс. И если она какое-то замечание скажет, ты как будто подарок получила.

– Она давала какие-то советы?

– Мы же в классе все общались, особенно когда уже в конце были комбинации. Она очень следила за молодежью.

– Говорят, она любила молодежь.

– Да, очень приветствовала. Она часто со мной беседовала, просто на какие-то жизненные темы. Мы все рядом – она со Стручковой в артистической были, я здесь напротив, там Наташа Бессмертнова. Все рядом.

Но класс, каким бы хорошим он ни был, это все же не репетиция. Это техника, и хотя для артиста балета это ой как важно, одна техника образ не создаст. К тому же во времена, когда блистала