Николай Амосов - Книга о счастье и несчастьях. Дневник с воспоминаниями и отступлениями. Книга первая. Страница 12

Это совсем непросто. Из срединного разреза трудно добраться до боталлова протока, обычно его перевязывают из левого бокового. Но возможно, сам делал несколько раз. Однако в плевре спайки после первой операции. Время жестко ограничено - АИК работает, давление низкое, гемолиз (разрушение эритроцитов и выход гемоглобина в плазму крови) растет, сердце не выделено из сращений...

(Вот взять бы бросить все, выйти из операционной, снять маску и перчатки, переодеться, потом по коридору, на лестницу, дальше на улицу... И не оборачиваться. Совсем. Из хирургии. А лучше - из жизни.)

Так бывало не раз. А когда уже годы вышли, то все острее и острее.

Но только на мгновение. Некогда. Нужно действовать. Быстро, быстро, почти импульсивно.

Разделяю спайки, выделяю сердце, аорту, легочную артерию. Глубоко пальцем прощупываю между ними боталлов проток. "Сволочь, вот сволочь", - это я в адрес того хирурга. Не мог он при комиссуротомии не заметить боталлова протока. Нет, наверное, все-таки не заметил, иначе перевязал бы. Это же было легко из того разреза.

Полагается обойти проток вокруг, подвести нитку и перевязать. Но мне это не удается, я нащупываю только часть окружности. Что делать? А время идет, насосы едва успевают отсасывать кровь, давление низкое, будет гемолиз... Отчаяние.

- Нет, ничего не сделать. Все пропало!

Остается наложить зажим. Но проток может прорваться... стенки хрупкие.

Нужно рисковать! Немедленно. Просто необходимо прекратить ток крови из аорты в легкие. Иначе все равно беда.

Вслепую нащупываю длинным зажимом проток и зажимаю.

- Ура!

Удалось. Аорта под пальцами наполнилась, легочная артерия опала, кровь из вен перестала литься в предсердие.

Передышка. По крайней мере, давление повысилось, и угроза гемолиза уменьшилась.

Теперь нужно зашить проток по зажиму отдельными швами с прокладками из байки. Сделал это.

Снял зажим. Боже мой! Из всех проколов течет кровь. Стенка сосуда не держит ниток, и байка легко промокает. Пришлось рассечь легочную артерию и зашивать проток еще изнутри. Мучительные усилия. Полчаса прошло, пока кое-как удалось заштопать проток. Уже час работает АИК. Появился гемолиз. Я уже не верю в хороший исход.

Наконец можно вшивать клапан. Это нетрудно.

- Дефибриллируйте. Мы готовы. Зашиваю сердце.

- Удар!

Сердце пошло. Робко, слабо, но пошло. Неужели удалось?

Нет, не удалось. Еще не была остановлена машина, а уже началось кровотечение. Из швов на протоке.

После этого были еще три мучительных часа. Накладывались новые швы на проток, аорту, легочную артерию. Стенка под ними расползалась, проколы кровили. Заплаты из байки промокали, кровь потеряла способность свертываться - из-за разрушения белков. А сердце работало... Бывают такие моменты в наших операциях, когда все уже безнадежно потеряно, а оно продолжает сокращаться, не обеспечивая кровоснабжения даже на минимальном режиме. Мозг погиб, но искусственное кровообращение поддерживает минимум жизни. В это время хочется одного: "Остановись! Дай нам право прекратить бесполезную борьбу. Уйти".

Когда вышел из операционной, было уже восемь. Девять часов напряжения. Не обессилен физически, но опустошен.

- Отмените завтрашние операции.

На завтра были назначены женщина на митральный протез средней тяжести и мужчина с третьей степенью риска - заменить митральный и аортальный клапаны со сплошным кальцинозом, с узкой аортой. Он уже был оперирован пять лет назад, поступил еще в июле с отеками и асцитом (скопление жидкости в брюшной полости при декомпенсации сердца). Не думали оперировать, но состояние улучшилось. И я снова сдался на просьбы. Надеялся на "новое чудо"...

Сейчас, после этой операции, надежды погасли.

Зашел в реанимацию. Девочка с тетрадой была уже без трубки, но с синими губами, мало мочи... И самое главное - кровит. Из дренажной трубки медленно, но постоянно падают капельки крови...

Дежурил Сергей Декуха, хороший, хирург.

- Боюсь, что придется делать реторакотомию... (Это когда расшивают рану груди и ищут кровоточащее место. Не очень опасно, но нежелательно - часто ухудшает состояние.)

- Ну что ж. Смотри сам.

В кабинете меня ожидали яблоки, чайник. Они не нужны, некого ожидать, пока проснется...

Хватило еще сил бежать с горки до троллейбуса. Физическая нагрузка разрушает адреналин. Много его сегодня выделилось.

В девять был дома. По виду и по голосу Лида поняла: несчастье. За тридцать семь лет супружества научилась. Расспрашивать не полагается.

Молча обедал. "Может, не следует отменять операции?" Нельзя проявлять малодушие. Сегодня это несчастье в результате просмотров... Нужно бороться, исследовать возможности своего нововведения.

В десять, при докладе дежурного, восстановил завтрашние операции. И зря.

На следующее утро, в четверг, на конференции ждали неприятности. Девочка "отяжелела", как у нас выражаются. Кровотечение продолжалось и ночью, Декуха сделал реторакотомию. Нашел кровоточащее место на стенке желудочка. Значит, ассистент проглядел. Не ругал его, к сожалению, это бывает. Хотя у него - уже второй раз. И были еще грехи. Но что его ругать, когда сам такой?

Разбирали вчерашнюю операцию. Цепь ошибок: ординатор не доложил мне, что подозревалась аортальная недостаточность. Тогда делали бы контрастное исследование на "Элеме" и почти наверняка обнаружили бы боталлов проток. Перевязали бы его спокойно, как делаем детям, а спустя время - вшили бы клапан. Риск был бы обычным. Этому доктору и всем другим, невнимательным, высказал свое мнение.

- Но больше всех виноват я сам. Хирург обязан сам просматривать историю болезни и подписывать ее перед операцией. А ординатор должен дать на подпись. При всех условиях смерть от кровотечений - по вине оператора. Эта по моей.

Вчерашняя девочка была плохая. Сознание спутанное, синяя. Пришлось ее интубировать и переводить на искусственное дыхание, как делали раньше.

С тяжелым сердцем ушел в операционную.

Нормально вшил женщине митральный клапан.

Вторая операция - замена двух клапанов - технически была очень и очень сложной, хотя и шла нормально. Не буду ее описывать. Ушла масса времени на выделение сердца из спаек, потом три часа перфузии. Клапаны были так проращены кальцием, что приходилось выкусывать его щипцами. Сердце после остановки АИКа с трудом "раскачали". Сняли со стола с приличными показателями.

Но он не проснулся. Два часа я сидел с ребятами около кровати в реанимации - признаки сознания не появились.

Первая больная тоже "шла тяжело": низкое кровяное давление, мало мочи, с трудом удержались, чтобы не интубировать.