Людмила Поликовская - Есенин. Русский поэт и хулиган Страница 12

Мы не знаем, какие именно стихи читал Есенин Блоку, но трудно предположить, что Блок «клюнул» бы на стихи подражательные. Поэт, он сразу оценил талант другого Поэта — и протянул руку.

10 марта Есенин — у Мурашева, где был тепло принят, накормлен, напоен, оставлен ночевать. Мурашев, в свою очередь, дал ему рекомендательные письма в ряд петроградских изданий.

11 марта — у Городецкого, автора прославленной книги стихов «Ярь» (1907), истового поборника «старославянской мифологии и старорусских верований» (по характеристике В. Брюсова), да и вообще всего русского и деревенского.

«Я не помню подробностей первой встречи, — писал впоследствии С. Городецкий. — Вернее всего Есенин, пришел ко мне с запиской от Блока […]. Стихи он принес завязанными в деревенский платок. С первых же строк мне было ясно, какая радость пришла в русскую поэзию. Начался какой-то праздник песни. Мы целовались, и Сергунька опять читал стихи. Но не меньше, чем прочитать свои стихи, он торопился прочитать рязанские прибаски,[15] канавушки[16] и страдания.[17] Тут восторги удвоились. Тут же мне Есенин сказал, что, только прочитав мою «Ярь», он узнал, что можно так писать стихи, что и он поэт, что наш общий тогда язык и образность — уже литературное искусство. Застенчивая, счастливая улыбка не сходила с его лица. […] Записками во все знакомые журналы я облегчил ему хождение по мытарствам».

…И начинается триумфальное шествие Есенина по издательствам и салонам Петрограда. Ни в одном доме не отнеслись к нему равнодушно. Из 60 привезенных в Петроград стихотворений, по словам Есенина, приняли 51.[18]

С начала марта по конец апреля (когда он на время покинет столицу) никому раннее не известный девятнадцатилетний паренек становится знаменитостью в питерском литературном мире. «Мы были так увлечены творчеством Есенина, что о своих стихах забыли. Я думал только о том, как бы скорее услышать еще одно из его новых стихотворений, которые ворвались в мою жизнь, как свежий воздух, — вспоминает Рюрик Ивнев, — Под впечатлением этих встреч я написал и послал ему стихотворение:

Я тусклый, городской, больной,Изношенный, продажный, черный.Тебя увидел, и кругомЗапахло молоком, весной,Травой густой, листвой узорной.Сосновым свежим ветерком.Спаси меня своей весной.Веди меня в свои поля,В хлеба, в хор Божьих стройных душ.

Это первое стихотворение, посвященное Есенину. (Сейчас можно составить целый том.)

О впечатлении, произведенном Есениным на петроградскую поэтическую молодежь, вспоминает и B.C. Чернявский, тогда начинающий поэт, а впоследствии известный актер-чтец. «Не то в перерыве, не то перед началом чтений (имеется в виду один из петроградских вечеров поэзии. — Л. П.) я, стоя с молодыми поэтами (Ивневым и Ляндау) у двери в зал, увидел подымающегося по лестнице мальчика, одетого в темно-серый пиджачок поверх голубоватой сатиновой рубашки, с белокурыми, почти совсем коротко остриженными волосами, небольшой прядью завившимися на лбу. Его спутник (кажется, это был Городецкий) остановился около нашей группы и сказал нам, что это деревенский поэт из рязанских краев, недавно приехавший […]. В течение вечера он так и оставался с нами троими. Несколько друзей присоединились к нам. Мы плохо слушали то, что доносилось с эстрады (а между прочим, читали и Блок, и Сологуб, и Ахматова. — Л. П.) и интересовались только нашим гостем, стараясь отвечать на его удивительно ласковую улыбку как можно приветливее […]. Говорил он о своих стихах и надеждах с особенной застенчивой, но сияющей гордостью, смотря каждому прямо в глаза, и никакой робости и угловатости деревенского паренька в нем не было».

После окончания вечера («едва дождавшись») небольшая компания из семи-восьми человек, «все жившие и дышавшие стихами», вместе с Есениным пошли к молодому библиофилу и отчасти поэту К. Ю. Ляндау. Есенина — его называли уже по имени — Сергей, Сергунька, — посадили посреди кровати у круглого стола, остальные гости устроились в полумраке на диванах, чтобы его слушать. Появился шартрез и венецианские рюмки. Есенин выпил и поморщился.

— Что. Не понравилось?

— Поганый!

«Такого рода замечаний им было сделано не мало, а когда присутствующие улыбались, сам Сергей, поглядывая вокруг, тоже отвечал им улыбкой, немного сконфуженной и немного лукавой: такой, мол, как есть […]. С радостью начал он чтение стихов, вошедших впоследствии в «Радуницу». Первое впечатление нас совершенно пронзило — новизной, трогательностью, настоящей плотью поэтического чувства. Он читал громче, чем говорил, в обычной, идущей прямо к сердцу «есенинской манере», которую впоследствии только усовершенствовал […] простые ритмы рубились упрямо и крепко, без всякой приторности.

Ему не давали отдохнуть, просили повторять, целовали его, чуть не плакали. И менее, и более экзальтированные чувствовали, что тут в этих чужих и близких, не очень зрелых, но теплых и кровных песнях, — радостная надежда, настоящий народный поэт».

После стихов Есенин пел частушки, собранные им самим, говорил, что набрал их не менее 4000*[19] и что Городецкий обещал устроить их в печать. (Сергей Митрофанович действительно хотел напечатать частушки, собранные Есениным, в сборнике «Краса», который был анонсирован, но не увидел света. — Л. П.). «Пел он по-простецки, с деревенским однообразием, как поет у околицы любой парень. Но иногда, дойдя до яркого образа, внезапно подчеркивал и выделял его, уже как поэт».

К. Ляндау дополняет воспоминание об этом вечере: «Когда Есенин читал свои стихи, то слушающие уже не знали, видят ли они золото его волос, или весь он превратился в сияние».

Так приняла Есенина восторженная питерская молодежь. Но и на Зинаиду Гиппиус (Есенин посетил салон Мережковских через неделю после приезда в Петроград), женщину вовсе не восторженную, скорее ироничную и желчную, и критика очень строгого, стихи «нового рязанского поэта» произвели впечатление. Первая рецензия, целиком посвященная Есенину, написана именно ею (под псевдонимом Роман Аренский): «В стихах Есенина пленяет какая-то «сказанность» слов, слитность звука и значения, которая дает ощущения простоты […] и приходит после долгой работы, трудно освободиться от «лишних» слов. Тут же мастерство как будто данное: никаких лишних слов нет, а просто есть те, которые есть, точные, друг друга определяющие. Важен, конечно, талант; но я сейчас говорю не о личном таланте; замечательно, что при таком отсутствии прямой, непосредственной связи с литературой, при такой разностильности Есенин — настоящий современный поэт». (Потом она напишет о нем много гадостей — но то будет потом.)