Анатолий Вишневский - Перехваченные письма Страница 12

Во главе политического бюро в ЧК стояла женщина по имени Стасова, прославившаяся своей жестокостью. Она подписывала смертные приговоры без малейших угрызений совести, сотни людей были убиты по ее приказу. Нетрудно было понять, что положение моего отца и Кота было очень серьезным. Бедная мама нигде не находила покоя. День за днем она проводила в борьбе, в расспросах, в поисках влиятельных людей, выслушивая всех, кто мог ей что-нибудь посоветовать. В конце концов, один из друзей объяснил ей, что все — в руках этой женщины. Она решала судьбу всех заключенных.

Было очень трудно принять решение. Стасова могла забыть наших двух пленников, и тогда хоть на какое-то время они были в безопасности. Напоминание о них могло оказаться фатальным, она могла решить, что их следует казнить.

Мама не могла заснуть всю ночь. Что делать? В конце концов она решилась и пошла к этой женщине. Она была принята и ходатайствовала за сына (об освобождении моего отца не могло быть и речи). Та ответила: «Нет. Нельзя оставлять жизнь белому офицеру». Мать вернулась домой в отчаянье.

Из писем декабря 1918

Все это время хлопочу за Николая, пока, должна сказать с грустью, ничего еще не вышло. Дрянь Стасова дала ответ, что он должен еще сидеть без всякого объяснения причины и определения срока. Сегодня буду у комиссара юстиции Пилявского, говорят не зверь, а тот, с которым говорить можно. Постараюсь также быть у жены Горького, если только она вернулась из Москвы.

Как мне кажется, Кота перевели как офицера для отправки или на общественные работы, или в Красную Армию. Я боюсь, что офицеров теперь отпускать не будут из-за возможности наступления союзников, хотя об этом наступлении ничего определенного не слышно, а все какие-то темные и противоречивые слухи.

По-моему, ты теперь в лучшем положении, чем Кот. Освобождение Мордвинова и, если это верно, освобождение Джунковского служат для тебя хорошим признаком, доказывающим, что лица в вашем положении кажутся менее опасными, чем молодые офицеры, как Кот.

Мордвинов мне подробно рассказал про твою жизнь, но по его описанию выходит, что условия у тебя, слава Богу, сносные, только не знаю, смогу ли прислать картофель и нож. Картофеля совсем теперь нет, а с ножом боюсь попасться. Ты понимаешь, как у меня болит душа за тебя и за Николая, теперь в особенности, это жестоко было вас разъединить. Думаю все о тебе в твоем одиночестве, о нем в его тяжелых условиях и тогда, чтобы не поддаться окончательно отчаянию, принимаюсь с усиленной энергией за хлопоты. Подожду теперь писать до возвращения от Пилявского.

Полная неудача. Пилявский вчера не принимал, а Горькая еще не вернулась из Москвы. Таким образом, думаю, что нельзя рассчитывать больше на скорое освобождение Николая. Большое тебе спасибо за предложение продать шинель, это нам будет большим подспорьем, за нее уже дают 1100, но я не могу отдавать меньше, как за 1500, а Губарев надеется продать и за 2000. Затем Губарев спрашивает, не разрешишь ли ты продать оленьи сапоги, которые тебе подарили в Ярославле, они совсем новые, и он думает, что за них дадут не менее 600. Папаху твою Губарев отнес Николаю, но если ты дорожишь папахой, я думаю, ее можно будет взять у Николая, а ему дать его шапку.

Ика больше не ходит в больницу из-за сыпного тифа. Николай Иванович хочет ее устроить в учреждение, где он получил место, это в архиве военно-походной канцелярии. Состав там самый приятный, начальник — Зуев, бывший полковой адъютант. Эти дни нам опять грозило переселение: пришли красноармейцы и объявили, что будет производиться вселение в квартиры. Тогда мы решили переселиться в одну квартиру с Николаем Ивановичем, а нашу предоставить товарищам, но больше никто не появился, так что, может быть, этого и не будет, хотя в здешнем районе вселение производится.

Горькая, наконец, вернулась, вчера я была у нее на приеме, и секретарь ее мне сказала, что вам обоим в ближайшие дни будет сделан допрос. Таким образом, дело, наконец, сдвинется с мертвой точки, на которой оно так долго стояло. Дай Бог, чтобы это не оказалось фальшивой надеждой, а действительно бы так и было. Горький, по-видимому, в силе и проявил свое влияние. Так освободили маленького Оболенского, и это несомненно тоже сделал Горький. Вообще я со вчерашнего дня воспряла немного душой. Может быть, Бог даст, наступит перелом в наших мучениях. Крепко, крепко обнимаю тебя, мой милый.

Из писем января 1919

Дорогая Вера, поздравляю с днем рождения. Пишу каждый вторник и субботу, но не все письма доходят, заставляют писать крупно, одну открытку мне вернули. Чувствую себя ничего себе, только очень похудел, очень ослаб и постоянные боли в пояснице. Два раза в день гуляю по 1/2 часа. Перешел в камеру №108, где находится Ник. Ив. Добровольский, присяжный поверенный и гласный Петроградской Городской Думы прошлого состава, человек симпатичный. Сапоги оленьи, конечно, надо продать.

Скажи Губареву, чтобы аккуратно осматривал белье. Нижнюю рубашку я получил сильно порванную, придется вернуть, не надевая, часто без пуговиц. Знаешь ли, где Николай? Я ничего от него не получаю. Как-то вы справляетесь, болит сердце за вас, сам я здоров, только очень слаб. Целую тебя и всех.

Вчера был у доктора, который, вследствие чрезвычайной слабости и упадка сил, хотел перевести меня в госпиталь на Голодай. Я просил отложить, боясь главным образом, что тебе трудно будет доставлять туда передачу, без которой и там невозможно просуществовать. Разузнай, как там, взвесь и выясни все и напиши скорее, пытаться мне перебраться туда или нет.

Насчет Голодая я вот что узнала. Там кормят лучше, конечно, чем в тюрьмах, и даже, говорят, недурно, хлеба дают по 1 ф. в день. Что дальше для нас, этим тебе смущаться не следует, потому что туда на двух трамваях можно совершенно удобно доехать. Но обратная сторона та, что там очень скученно и даже, как это ни странно для больницы, грязно, полно насекомых и пренахальная команда из матросов. Хуже же всего то, что там царит сыпной тиф, от которого умирают, как мухи, так что для организма уже ослабленного водворяться туда прямо было бы опасно. Очень советую этого не делать, оставаться на Шпалерной, где мы надеемся тебя подкормить усиленными посылками, которые, для нас теперь не так трудны. Некоторые продукты, которые совсем было исчезли, вновь появились, а другие несколько подешевели.