Илья Азаров - Непобежденные Страница 12

Корабли охранения не дали немецким бомбардировщикам возможности прицельно сбросить бомбы. Огонь «Абхазии» тоже вынуждал гитлеровских летчиков сворачивать с боевого курса. Командир артиллерийской боевой части старший лейтенант Анохин в очень сложной обстановке спокойно и расчетливо руководил стрельбой. Метко вели огонь комендоры 45-мм батарей, пулеметчики, особенно расчеты многочисленных счетверенных пулеметов. Морякам без устали помогали девушки-санитарки. Мужество девчат особенно поражало Михаила Ивановича. Все девушки были добровольцами, некоторые имели ранения и контузии, но ни одна не ушла с корабля для лечения, добиваясь разрешения остаться на «Абхазии». В майские и июньские дни во время особенно трудных походов кое-кто при желании мог перейти на береговую службу, в госпиталь. Но чем рискованнее становились условия прорыва блокады, тем тверже было желание каждого остаться на «Абхазии».

Последние рейсы отличались исключительно высоким патриотическим подъемом всего экипажа. Сознание, что защитники Севастополя самоотверженно продолжают отстаивать базу флота, обострило чувство ответственности у членов экипажа теплохода, еще теснее сплотило всех — от матроса до командира. Эта спаянность сохранилась и поныне. Все, кто остался в живых из служивших на «Абхазии», и по сей день переписываются, встречаются…

С большим уважением рассказывал Михаил Иванович Белуха о командире электромеханической боевой части — главном механике Антоне Бардецком. Со своей машинной командой он творил поистине чудеса. В одном из рейсов в Севастополь «Абхазия», проходя мимо Камышевой бухты, подорвалась на магнитной мине. В необычайно трудных условиях, в полной темноте серьезно поврежденный корабль все же достиг Южной бухты. Более того, через сутки корабль смог принять раненых и своим ходом уйти на Кавказ.

Командир отделения сигнальщиков старшина 2-й статьи Григорий Иванович Оноколо всегда первым обнаруживал вражеский самолет. И в день гибели «Абхазии» старшина Оноколо находился на мостике рядом с командиром. Увидев, что сброшенные «юнкерсом» бомбы летят на корабль, старшина прикрыл собой командира и был тяжело ранен осколками. Долгие месяцы лечился Григорий Иванович в госпиталях, но так и остался инвалидом.

В дни прорыва в Севастополь мне приходилось бывать и на санитарных транспортах. Как правило, в этих походах командиры не сходили с мостика ни днем, ни ночью, а комиссары находились всегда там, где было особенно опасно. Ни от кого из состава экипажа я не слышал жалоб на усталость, на чрезмерные трудности. Иные и сами удивлялись, откуда берутся у них сила, выносливость. У всех была одна цель: доставить Севастополю все необходимое для продолжения борьбы и вывезти раненых.

Григорий Оноколо писал мне много лет спустя: «Все мы, перевозя раненых, принимали их всегда с превышением от нормы, по-братски уступали защитникам Одессы и Севастополя не только каюты, кубрики, флотский паек, но и отдавали тяжелораненым свою кровь для их спасения».

Врачи, сестры и санитарки мужественно преодолевали трудности, безраздельно отдавали все силы обслуживанию раненых. И все же не раз говорили откровенно о том, как им бывает страшно и тяжело за себя, за раненых при сложных операциях под бомбежками и во время качки. Врачи, оперируя раненого, во время шторма ремнями привязывались к операционному столу.

За период боевых походов на «Абхазии» произведено 9 тысяч операций, из них примерно треть сделал начальник медицинской службы корабля Е. А. Рогозин.

Но вернусь к рассказу о последнем, трагическом для «Абхазии» дне.

С наступлением темноты, вечером 12 июня, внимание было приковано к возможной атаке торпедоносцев. Так и случилось. Но и на этот раз огонь кораблей охранения сбил торпедоносцев с боевого курса, и торпеды прошли мимо цели.

К полуночи теплоход подошел к фарватеру № 3.

Тральщик № 27 ожидал «Абхазию». До рассвета пришли в Севастополь и не без труда ошвартовались у первого причала Сухарной балки — погода стояла свежая. Однако немедленно приступили к выгрузке.

Корабли и транспорты, приходившие в Севастополь, днем прикрывались дымовой завесой, чтобы хоть в какой-то мере предотвратить прицельные бомбежки гитлеровских самолетов.

И в тот раз с наступлением рассвета, как только появились вражеские самолеты, «Абхазия» прикрыяась плотным дымом. Охраняли транспорт и наши истребители, но в воздухе преобладали фашистские истребители и бомбардировщики.

Одновременно с разгрузкой начали принимать раненых. Их доставляли непосредственно с переднего края: фронт проходил за Сухарной балкой, в четырех-пяти километрах от берега. На «Абхазии», несмотря на гул канонады и взрывы бомб и снарядов, слышали ружейную и пулеметную перестрелку.

Хотя дымовая завеса и была поставлена, противник знал, куда приходят транспорты, и вел артиллерийский обстрел. Однако снаряды рвались на горе или с перелетом, прямых попаданий не было. Безрезультатно бомбили предполагаемые места стоянки транспортов и самолеты.

Михаила Ивановича тревожил ветер, гнавший дымовую завесу к берегу. И тревога его была не напрасна. В 8 часов утра заместитель начальника штаба флота капитан 1 ранга А. Г. Васильев позвонил командиру «Абхазии» и передал:

— Генерал Петров просит не ставить дымовую завесу: создалась угроза фронту на Северной стороне.

Оказалось, что под прикрытием дыма противник начал просачиваться через линию фронта. Пришлось прекратить задымление.

Все операционные на теплоходе были заполнены ранеными, которые нуждались в неотложных операциях, поэтому часть раненых эвакуировали в штольни.

А в воздухе гремел бой. Наши истребители отбивались от наседавших «мессеров» и поэтому не могли прикрыть «Абхазию». К кораблю один за другим шли «юнкерсы» для бомбардировки. Бомбы рвались вблизи транспорта и на берегу. От взрывов на горе на «Абхазию» обрушился град камней. От них нашли способ защиты: с мирных времен на корабле осталось много плетеных кресел. Их-то и поднимали над собой те, кто был на палубе — получался своеобразный «зонтик».

От мелких осколков фугасных бомб спрятаться было трудно. Но и от них нашли некоторое спасение: сигнальщики, комендоры и пулеметчики, несмотря на жару, надевали тулупы и полушубки, и мелкие осколки фугасок застревали в меху.

Как только прекратили задымление, прямое попадание получила баржа, куда выгружали боеприпас. Баржа затонула. Вторая баржа загорелась, но ее удалось спасти.

Защиту корабля в эти трудные часы взяли на себя зенитчики Малахова кургана. «Юнкерсы» вынуждены были не раз сбрасывать свой груз в стороне кургана, хотя явно держали курс на «Абхазию».