Александр Володарский - Химия Страница 12

Помните: если вы «политический», к вам будет особое отношение. Скорее всего (если не будет на то особого заказа), вас не станет прессовать ни администрация, ни другие зека. Но в то же время вам будет гораздо труднее получить или сделать что-либо запрещенное, вы будете плохо вписываться во все эти схемы тотального контроля. Например, у вас могут отказаться брать взятку — а какая гарантия, что вы про нее завтра не напишете или не снимете все на скрытую камеру? Если вас захотят прижать, то вряд ли будут избивать в карцере, скорее применят ментовский вариант итальянской забастовки: будут поступать с вами по букве закона, вплоть до знаков препинания. Постоянно рыться в ваших вещах, делать замечания по поводу и без повода, требовать абсолютного порядка на спальном месте и во внешнем виде. Вам придется отвечать тем же. Быть безупречным, не нарушать закон даже в мелочах. Или очень хорошо прятаться. Это изрядно затруднит вашу жизнь, но это та цена, которую придется платить за публичность и возможность говорить и писать правду.

Еду я на химию

28-го февраля произошло то, чего я ожидал меньше всего: работники департамента по наказаниям вышли из длительной спячки — и вот, меня уже посылают в Исправительный Центр № 132 в поселке Коцюбинское. Спустя шесть месяцев после оглашения приговора. Тот самый год ограничения свободы. Добрый участковый, заходивший ко мне за месяц до этого, и пообещавший, что «ограничение» будет банальной подпиской о невыезде из страны, попросту солгал. Сколько раз я убеждал себя и окружающих никогда не верить ментам, которые врут даже не ради личной выгоды и не со зла, а просто потому что такова их природа, но все равно попался самым глупым образом.

Стоило мне зайти в районную инспекцию по наказаниям, как я тотчас же стал счастливым обладателем путевки в колонию. Явиться туда надо через трое суток, иначе повезут под конвоем.

Вечером того же дня я отправился на концерт Псоя Короленко, решив, что такая мелочь как поездка на химию не должна помешать мне услышать любимого исполнителя. Песня «Еврейская вера» с альбома Unternational прозвучала, в тюрьме будет что вспомнить. Топоркестра сменил Псоя, коньяк сменил пиво. Остаток вечера я помню смутно, помню лишь, что проснулся в компании девушки, о которой вздыхал пару лет назад, еще в другой жизни, когда я не помышлял о тюрьмах и проводил время, изнывая от недостатка экзистенциальной наполненности, компенсируя его психоделическими практиками и всенощными бдениями в интернете.

После такого красивого и символичного прощания со свободой не сесть было уже как-то неприлично.

Но все же ситуация со ссылкой в Коцюбинское била все возможные рекорды абсурда. Я специально выдержал паузу и пару дней не писал о ней в блоге, все это время советуясь со знающими людьми и выясняя, буду я сидеть или нет. Не хотелось в очередной раз кричать «волки».

Как вскоре выяснилось, волков действительно не было, но шакалы приветливо помахивали хвостами и уже ждали свою порцию падали. В моем лице.

Понедельник — последний день в Киеве, во вторник сажусь на электричку и в добровольном порядке еду «на поселение». Возвращаюсь в социально близкую среду.

Селят там в бараке с другими осужденными, передвижение по поселку должно быть свободным, если верить кодексу. В гости ко мне можно будет ходить каждый день, посещения не нормируются.

Антикварный карточный телефон на территории колонии присутствует легально, а вот с мобильными хуже. Не могу толком понять, почему они запрещены и насколько строг этот запрет, разберусь уже на месте.

Есть ряд идей по тому, как сделать жизнь в исправительном центре и окружающем городке лучше и веселее (идеи сугубо мирного характера, например, проведение выставки современного искусства, на которую уже согласились подписаться Никита Кадан[1], Артём Лоскутов[2], Маша Киселёва[3] и Стюарт Хоум[4]), но их воплощение в жизнь зависит от того, насколько начальство будет гибким и восприимчивым к инновациям[5]. Троицкий, помнится, предлагал что-то похожее Ерофееву и Самодурову, едва не севшим за оскорбление чувств православных фашистов[6], у меня есть шанс воплотить идею арт-колонии на практике.

Пароль от своего блога и аккаунтов в социальных сетях я передам надежным людям, которые в любом случае продолжат вести их в согласии с моими заветами.

Надо заметить, что я еду в колонию отнюдь не из «уважения к закону». Просто уходить в бега и скрываться годами из-за того, что какой-то жирный мудак в нелепом галстуке решил признать меня виновным, кажется мне несколько неправильным.

28.02.2011

Март

Первые впечатления

Вчера я получил кличку «политический».

Предсказуемо, но мне нравится. Был еще предложен вариант «партийный», но от него я отказался. Не уверен, что другие зеки поняли, почему «партийность» противоречит анархистским убеждениям. Хотя, как показывает опыт, многие анархисты это тоже не понимают.

Чувствуется, что отношение тут не такое, как в СИЗО.

То ли я поменялся, то ли люди другие. Скорее всего, и то, и другое.

Дело скорее даже не в людях, а в самой атмосфере инфернального безумия, которое царило в закрытой камере и почти отсутствует здесь. Свежий воздух многое меняет. В СИЗО меня воспринимали как крайне наивного человека, не понимающего толком, куда он попал. Отчасти справедливо. Любые идеи, связанные с защитой прав, воспринимались со скепсисом и цинизмом, иногда даже злобным: «систему ты не поломаешь, а вот пять лет отсидишь и туберкулез по лучишь, за то что умничаешь». Тут настроения более прогрессивны[7]: свои права люди знают и готовы за них бороться, так что отношение к «политическим» куда более серьезное и уважительное. В СИЗО почти все готовились к тюрьме: учили сленг, многие приучились жить по понятиям. Тут готовятся к воле и хотят вернуться к нормальной жизни. Большинство здесь мужики, блатные на поселение попадают редко. Почти все хотят честной работы и во время срока, и после его окончания. Но в то же время боятся свободы, зная, что там они будут изгоями. Здесь трудоустроиться тоже трудно, из 150 жителей место есть разве что у 30–40. Когда-то была стопроцентная занятость, но коммерсанты, которые ее обеспечивали, разбежались. Так что если кому-то нужна рабочая сила — советую поискать ее в Коцюбинском. Польза будет для всех, так как именно за счет труда заключенные получают поощрения, необходимые для УДО. При этом, сотрудничать с администрацией большинству западло, а честной работы слишком мало.