Семён Борисов - Баженов Страница 12

Объяснительной запиской, являющейся, по существу, подробнейшей экспликацией к чертежам (попав в архив Академии, они исчезли и не разысканы до сего времени), автор предлагает соорудить фонтан «на вкус де Треви в Риме», пристань на полукруглом канале и поставить ряд скульптурных групп.

Трудно судить о законченно-архитектурном решении дворца, его стилевых особенностях, хотя Баженов и говорит о «Палладиевом вкусе»; сложная планировка, круглая форма главного здания слишком отчетливо свидетельствуют о непреодоленном еще влиянии барокко, о пристрастии к вычурности. Руины и прочие атрибуты средневековой романтики позволяют думать, что у зодчего еще очень свежи были итальянские впечатления.

В то же время проект говорит уже о художественной зрелости двадцативосьмилетнего мастера.

Академия рассмотрела представленный проект. В протоколе было записано: «По заданной программе господину академику Баженову сочиненные им прожект с рисунками и изъяснениями апробованы, которые и определено, записав в журнале, хранить в академическом архиве».

В профессорском звании Баженову отказали: «Встретились обстоятельства и люди, помешавшие получить ему сию честь» (Болховитинов).

Только молодость и новая работа помогли Баженову перенести это тяжелое и незаслуженное оскорбление. Из Италии он получил письмо от своего друга Березовского: «Опера моя под названием «Демофонт» великий успех в Ливорно имела, и через нее от высоких особ множество я получил комплиментов… Чаю я, что крепостное состояние таланту и трудолюбию помехою быть не может».

— Наивный друг, — тяжело вздохнул Баженов.

Во время этих передряг состоялось знакомство Баженова с наследником-цесаревичем Павлом. Встреча произошла на вернисаже в петербургской Академии. Павлу было тогда одиннадцать лет. Его воспитывали как будущего императора, но рвения к науке ученик не проявлял. Своему воспитателю Порошину он сказал:

— Куды так книг-то много, ежели все взять, сколько ни есть их; а все-таки пишут, да пишут…

Рисунки Баженова произвели на Павла большое впечатление, и архитектор получил приглашение на обед. Появление Баженова при «маленьком» цесаревичевом дворе, не имевшем тогда никакого влияния на политическую жизнь, не привлекло внимания. Но в дальнейшем это знакомство оказало влияние на судьбу Баженова.

На обеде присутствовали граф Панин и князь Хованский. Баженов с увлечением говорил о своих архитектурных замыслах. Павел внимательно слушал Баженова и загорелся желанием построить для себя дворец. Тут же за столом одиннадцатилетний мальчик приказал почтенным Панину и Хованскому отправиться на Каменный остров.

— Осмотрите, как бы там зачать строение.

Так возник один из первых баженовских дворцов. Здание это отмечено печатью классицизма. Впервые в этом дворце появляется излюбленный прием Баженова: ворота с овальными медальонами, убранными свешивающимися гирляндами. Позднее этот дворец был перестроен. Но один французский путешественник видел его до перестройки:

«Он очень красив, особенно благодаря своему местоположению [на берегу Невы]. Нижний этаж приподнят на несколько ступеней. Здесь мы видим, во-первых, большую переднюю, украшенную арабесками, далее зал овальной формы, который при большой длине кажется немного узким; декоративная часть в нем очень проста. Направо — помещение, из которого дверь ведет в небольшой театр, довольно красивый… Фасад к саду украшен колоннами. В конце сада находится небольшая часовня, построенная из кирпича: готический стиль, которому старались подражать при ее постройке, производит красивый эффект».

Вот и все, что дошло до нас о первом строении Баженова.

Вслед за каменноостровским дворцом он строит Старый Арсенал (сгорел в 1917 г.). Это простое по плану здание отличалось затейливостью архитектурного оформления: овальные окна, обработка наличников, срезанные углы.

Работа над проектом Старого Арсенала свела Баженова с генералом-фельдцехмейстером князем Григорием Орловым. Отважный и ленивый красавец, «граф и князь Римской империи» Григорий Орлов, один из любовников императрицы и участник убийства ее мужа, проявлял интерес к искусству. На этой почве сблизились зодчий и царедворец.

В тот период Орлов еще пользовался влиянием; этим отчасти объясняется, что Баженова зачислили на службу в «Кабинет ее величества» и дали задание составить архитектурный проект института для «благородных девиц» при Смольном монастыре.

— Ты, — сказал Орлов недавно произведенному в капитаны артиллерии и главному архитектору артиллерийского ведомства Баженову, — сочини такой прожект, чтобы монархиня больше не сумлевалась в талантах отечественных художников…

Баженов улыбнулся и заверил сиятельного графа, что он приложит все силы, чтобы угодить императрице.

В 1767 году проект был готов. Грандиозная композиция института при Смольном монастыре восхитила Екатерину. Она приняла Баженова, наговорила ему много любезных слов и в знак особого благоволения протянула руку для поцелуя. Баженов был растроган и взволнован до слёз. Наконец-то, он приступит к большой, достойной его таланта, работе.

Академия художеств также не забывала Баженова. В ряде писем она вопрошала зодчего: когда же будет оплачен счет «деньгам, потраченным на парадную форму, 95 руб. 4½ коп. и на обратную поездку из чужих краев 200 рублей». Баженов писал ответы, тщетно стараясь доказать, что претензии Академии неосновательны. Наоборот, по представленным расходным документам, ему еще причитается жалованья, неоплаченного за границей, 1567 руб. 82½ коп., «вследствие чего он там терпел несносную нужду». Но это не убедило Академию, и деньги были удержаны из жалованья Баженова…

Между тем проект Смольного института дает уже достаточно ясное представление о зрелости мастерства молодого зодчего: «Один план этого гигантского сооружения является настоящим шедевром по остроумию и неисчерпаемой изобретательности… Будь это здание построено, мы имели бы в нем одно из величайших произведений русского зодчего» (И. Грабарь).

В. И. Баженов. План 2-го этажа Смольного института.

Неожиданно, по странному и непонятному капризу Екатерины, постройка Смольного института была поручена Кваренги…

Баженов пережил новое потрясение.

Великие зодчие того времени были подлинными мастерами-строителями — не чертеж на бумаге, не модель из гипса, а возведенное здание считалось настоящим завершением художественного замысла. Вне этого завершения их деятельность казалась им бесполезной. Кроме того, такие зодчие, как Брунелеско, Бернини, Борромини, Растрелли, Баженов и равные им мастера стремились не подражать совершенным образцам, а превосходить их, и в этом творческом соревновании их историческая заслуга перед мировым искусством.