Дионисио Сапико - Испанец в России. Жизнь и приключения Дионисио Гарсиа, политэмигранта поневоле. Главы из романа Страница 12

В письмах ко мне таких-то годов мать жаловалась на Марселино, писала, что он любит кутить с друзьями и приносит в дом мало денег. А я помню только его озорное, улыбчивое лицо, его шутки, игры с ним, беготню, и мне очень жаль брата.

Сестра Леониса у меня самая любимая. Она умная, добрая, да еще и работящая. Родила двух детей: Маноло и Бегоныо. Пишет стихи — и неплохие, присылает их мне. Терпелива с мужем: он ниже ее по развитию, и, когда я жил у них в семидесятом, сестра мягко намекнула, чтоб я был с ним поделикатнее — ненароком не ранил его легко уязвимое самолюбие и не раздражался, видя, как он озабочен постоянным желанием доказать, что и он не дурак. Зовут мужа Мануэль Тока; по профессии штукатур. Живут они в приморском городе Сантандере у Бискайского залива.

Вот некоторые из стихов Леонисы (в моем подстрочном переводе):

Поэзия, как ты мила,Сколько желанных мечтанийПробуждаешь ты в умахОтчаявшихся людей.

Не оставляй меня никогда —Я умру от горя:Как мне жить без крыльев,Которые ты мне даришь?

Охвати меня забвение,Не хочу вспоминатьНи плохое ни хорошее,Коль плохое одолевает.

Хотел срезать розуВлюбленный юноша,Но, рассмотрев ее вблизи,Был ею очарован.

Лишь прикоснулся он к стеблю —И роза задрожала,И представилось ему,Что и она в него влюбилась.

С пустыми рукамиОн удалился.Роза осталась сиятьНесказанной гармонией.

Если бы он обернулсяВ печали.Увидел бы, что розаУмирает от любви.

Ты ищешь неустанноЛекарство для своей печали,Это все равно что искатьРучей в песчаной пустыне.

Сердце все бьется и бьетсяВ целом море смуты,Меж тем как душе все снятсяГирлянды разных цветов.

Приготовь мне место рядом,Буду тебе попутчицей,Будем с тобой неразлучныИ днем и ночыо.

Оставь дверь к себе открытой,Поставь стражем свою душу,Когда настанет мое времяЯ тихонько лягу рядом.

Я приду к восходу,Чуть только утро забрезжит,И не будет больше ночи,Приносящей столько боли.

Соединятся наши души,И осветится наш путь,И будем навеки счастливы,Поменяв землю на небо.

Играй мне на своей арфеТак, как один ты умеешь,Твои ангельские звукиУтишают мои горести.

Не прерывай свое пение,Я буду всегда внимать ему,Пой, ибо без этих звуковДуша моя опустеет.

Если тебе неуютноНа нашей жесткой земле,Оставайся в своем раю,Пусть звуки льются с небес

Если мы еще способнырассматриватьВсяческое изящество сада,Разноцветие цветов,Испускающих свой аромат,Что же мы жалуемся?

Если в ночном небеЛюбуемся блеском звездИ одна из них завлечет тебяСреди прочих,Что же мы всё жалуемся?

Если любо нам смотретьКак льется вода с обрыва,Как солнце садится красное,Иль встречать прелесть рассвета,Что же мы жалуемся?

Марию, самую младшую, во время гражданской войны отправили в Бельгию, там добрые люди ее взяли на воспитание. Она до сих пор живет в Бельгии. Мы расстались, когда ей было четыре года, и я ее, маленькую, почти не помню. Не знаю почему, но мы, братья, мало общались с сестрами. С Марией мы встретились только в 70-м году, в Испании. Она выше всех нас, низкорослых (брат ростом около 170 см, а она заметно выше). Сестра мне понравилась: добрая, мирная женщина, улыбка очень приятная и голос. Муж ее тоже испанец, занимается ремонтом автомашин. Хороший парень. У них трое детей. Живут всей семьей в небольшом бельгийском городке Конблан-о-понт, построили хороший двухэтажный кирпичный дом, при нем красивый ухоженный садик (сестра показывала фотографии).

Сестры пишут мне и звонят несколько раз в год, расспрашивают что и как, зовут побывать у них, а я, в общем, домосед, все обещаю — и все откладываю. Они уж посмеиваются надо мной: „Значит, приедешь? А сколько лет ждать?“ Что до брата Вириато, так он вообще ставит меня в безвыходное положение: Я, — говорит, — оплачу тебе дорогу в оба конца и здесь обеспечу всем необходимым». В ответ я длинно и витиевато оправдываюсь.

Сам я ни разу никому не позвонил, на письма отвечаю редко. По этому поводу Леониса сложила такие стихи:

Стоял такой перезвон колоколовВ тот день,Что я выглянула в окноПосмотреть, что же случилось,

И увидела почтальонаС письмом —Сияющее разными цветамиЭто было письмо от брата.

Глава четвертая

Я уезжаю из дому. — Наш разговор с дядей. — Жизнь с Томасом и Эстер. Ловля певчих птиц. — Воздушная тревога. — Мои выступления с военными песнями. — Мои заработки. — Приезд отца. — Расставание с Томасом и Эстер. — Отплытие из Хихона. — Остановка во Франции. Перст Судьбы. — На советском пароходе. — Прибытие в Ленинград. — Моя первая ангина.

Когда в июле 1936 года началась гражданская война (мне было уже семь с половиной), республиканские власти мобилизовали рабочих на фронт или на работы в тылу, и многие семьи остались без кормильцев. Ввиду этого было решено отправить детей из этих семей к тем, кто вызвался помочь. Нас, братьев и сестер, почему-то отправили в разные места. Расставшись тогда в Орильесе, мы встретились только через 34 года.

Приведу рассказ о том времени моего дяди Руфо (мужа тети, маминой сестры), с которым я тоже встретился, когда побывал в Испании в 70-м году. До войны Руфо служил на шахте каким-то мелким начальником (вроде десятника) и, кроме того, имел приличный земельный надел. Жил он в другом селе, пониже Орильеса. Так вот, узнав, что меня хотят отправить к чужим людям, он пришел к нам, отвел меня в сторону и говорит: «Зачем тебе ехать к чужим людям? Живи у нас, с тетей, с братишками…» Я насупился и замотал головой. Почему? Ни тогда, ни теперь толком не отвечу на этот вопрос. Тут — Судьба работает. Дядя стал уговаривать: «Да ты подумай как следует: увезут тебя бог знает куда, к чужим людям… Что с тобой будет? Умрешь на чужбине…» И тут я сказал: «Что там, что здесь, а умереть придется». «Знаешь, — прибавил к своему рассказу дядя, — а тогда ты вышиб у меня слезу!» Разговор с дядей я помнил, но как ему ответил — забыл. Это был самый первый случай, когда меня хотели взять в семью. А всего таких случаев набралось пять (расскажу о них по ходу действия).