Павел Федоров - Генерал Доватор (Книга 1, Глубокий рейд) Страница 12

Минуту спустя, садясь верхом на коня, он от волнения никак не мог поймать ногой стремя. Потом надвинул кубанку до самых ушей и шажком поехал по улице, стараясь разгадать, что кроется за строгостью полковника. Бросив повод на луку, Поворотиев вынул из кармана синих брюк полученную от Доватора бумажку и прочитал ее.

Новый командир кавгруппы предупреждал комдива, что приедет сам лично будет проверять конский состав, вооружение, вьюки, снаряжение. "А ведь посмотришь - кошку колбасой кормит!" Поворотиев усмехнулся, покачал головой и сунул записку в полевую сумку.

Вечернее небо было чистым, безоблачным.

Где-то одиноко и методически била пушка: немецкая привычка тревожить русских, не давать покоя во время ужина. Однако жизнь шла своим чередом. Из леса вкусно попахивало лавровым листом. Дымили кухни, перекликались связные, дневальные, посыльные. Гремели котелки, ведра. Весело выговаривали трубачи: "Бери ложку, бери бак, кто не хочет, иди так!"

За деревней Поворотиеву повстречалась женщина с мешком за плечами.

- Скажите, товарищ военный, где тут штаб? - поравнявшись с лейтенантом, спросила она.

Поворотиев остановил коня.

Женщина торопливо вытащила из рукава записку, доверчиво протянула Поворотиеву. В ее усталых, ввалившихся глазах светилась улыбка. Лейтенант не сразу отвел взгляд от ее строго очерченных бровей, молодого загорелого лица. Стройную, сильную фигуру женщины горбатил висевший за плечами армейский вещевой мешок. Черный жакет, черная косынка, палка в руках делали ее похожей на странницу.

В записке, которую прочитал Поворотиев, Оксане Гончаровой предлагалось разыскать штаб "начальника Льва Михайловича". Фамилия начальника не упоминалась. Подписал записку Гордиенков.

- Хлопцы меня в лесу устрели. Командир расспрашивал, чернявый такой... Где этот штаб, товарищ военный?

- Придется проводить... - Поворотиев сделал вид, что смотрит на женщину недоверчиво. Она, сверкнув белыми зубами, приветливо улыбнулась.

Повернув коня, лейтенант коротко сказал;

- Идите вперед. Здесь недалеко.

В штабе капитан Наумов выслушал доклад Поворотиева и сухо заметил, что лейтенанту не следовало брать на себя обязанностей по патрулированию девушек, а нужно было выполнять то, что предусмотрено наставлением по полевой службе штабов в разделе "Служба офицера связи".

Молодому лейтенанту ничего другого не оставалось, как сказать капитану: "Есть!" Про себя он назвал капитана "штабная душа" и дважды огрел плеткой своего ни в чем не повинного дончака.

Капитан Наумов приветливо предложил Оксане снять мешок и поставить палку в угол. После этого он провел ее к Доватору.

В комнату уже вползали вечерние сумерки, и лица Доватора Оксана не разглядела. Она видела только тускло блестевший глазок ордена, неясные очертания пряжек и ремней и решила, что перед ней важный начальник.

- Здравствуйте, - проговорила она тихо.

- Здравствуйте. - Доватор кивнул и придвинул ей стул. - Садитесь.

Оксана присела.

- Откуда идете?

- С-под Витебска.

- Какого района?

- Бешенковического.

- Деревня?! - вскрикнул Доватор.

- Село Хотино, - ответила Оксана, испуганная криком и порывистым движением, с каким Доватор подошел к ней.

- Хотино? Фамилия, фамилия как?

- Гончарова...

- Григория Гончарова знаешь?

- То мой батько... Откуда вы знаете?

- А меня узнаешь?

Оксана некоторое время пристально всматривалась в побледневшее лицо Доватора. Откинувшись на спинку стула, чуть слышно проговорила:

- Узнаю... Бачьте!.. Да вы ж Лявонтий Доватор! Мамо... - договорить ей не дали слезы. - ...Як начали стрелять, як начали!.. - рассказывала Оксана Доватору. - Мы в лесу сидели, а потом у болото перебрались. Старики мои дома остались, а нас немцы начали гонять. Идут по лесу - из аутоматов палят. Кругом трещит, на елках огонь вспыхивает... Ой, страшно было! Мы тогда у болото и убегли. Там ваша матка с батьком были...

- Где же они остались? - спросил Доватор, отгрызая кончик мундштука потухшей папиросы.

- Там, у болоте... Мы вместе жили. Хлеба не было. Грибы ели, малину... Потом немцы и туда пришли. Все разбежались, потеряли друг дружку. Я одна осталась. Ночью шла, а днем в кустах ховалась. Ну, вот и пришла... - Она опустила голову, закрыла лицо руками, заплакала.

- Добре, что пришла! - Лев Михайлович щурит глаза, молчит. - Не надо, Оксана! - Он положил ей на голову руку.

- Куда же мне теперь, Лявонтий Михайлович? - спрашивает Оксана.

- Борщ умеешь варить?

- А то нет?!

Долго в этот вечер расспрашивал Лев Михайлович Оксану о деревне, о родственниках, о друзьях, с которыми в юные годы организовал в Хотине комсомольскую ячейку.

- Мы еще побываем в Хотине, Оксана, мы еще вернемся!..

...Поздней ночью часовой видел, заглядывая в окно, как Доватор, заложив руки за спину, ходил по комнате из угла в угол. Сняв пояс и расстегнув гимнастерку, он подолгу сидел над боевой картой, читал какие-то бумажки, чертил карандашом. На схеме предполагаемого рейда вырастали сотни условных знаков - кружочки, черточки, флажки, крестики, нарисованные синим и красным. Вот изогнутая синяя черта со множеством углов, протянувшаяся через всю карту. Это передний край противника. Синие ромбики, притаившиеся в зелени кудрявых перелесков, - это танки. Проволочные заграждения в два кола отмечены двумя черточками, похожими на букву "Н". Синие кружочки со стрелками, похожими на жало змеи, - пулеметные гнезда.

Навалившись широкой грудью на стол, Лев Михайлович стремительно проводит красную черту. Заостренная стрела, как молния, впивается в передний край врага; пронзив его, далеко уходит в глубокий тыл, к сердцу родной Белоруссии. Доватор ерошит волосы, порывисто и уверенно набрасывает красные кружочки на фоне зеленых лесных массивов. Это районы сосредоточения полков и дивизий. От кружков во все стороны разбегаются огненные стрелки, пронзают синие гребешки немецких гарнизонов, штабов.

- По волчьи будете выть! - шепчет Доватор. Он уже громит, рубит, уничтожает...

Снова встает из-за стола и ходит по комнате с карандашом в руке. Думает. Хмурит брови. Смотрит на часы, на нетронутую белоснежную постель, заботливо приготовленную хозяйкой дома. Но он не ложится на кровать. Часовой видит в окно, как полковник снимает со стены бурку и, закутавшись с головой, ложится на диван... К чему мять чистую постель, когда спать осталось совсем немного? Мягкая шерсть бурки приятно согревает, от нее исходит родной кавалерийский запах...

Доватору не спится.

"Что, если не прорву фронт, понесу напрасные потери?.. Немцы блокируют полки, будут бомбить, расстреливать артиллерией... Не хватит боеприпасов, не будет продовольствия. Болота, белорусские болота!.. Что будешь делать, полковник Доватор?"