Витус Беринг - Камчатские экспедиции Страница 124

Но хотя проведывания Шпанберговы и Вальтоновы сперва в Санкт-Петербурге за благо приняты были и подали причину к подтверждению определения капитан-командора о возвращении капитана Шпанберга в Санкт-Петербург, однако мнения вскоре переменились. Доказательства Шпанберговы, что он был в Японии, за совершенно достоверные почтены еще не были.

Кирилова генеральная ландкарта о Российской империи представляла, по примеру Страленберговой, Японию почти под одним меридианом с Камчаткою. Напротив того, по Шпанбергову и Вальтонову курсу и по их примечаниям надлежит Японии находиться 11 или 12 градусами далее к западу.

Думали, что, может быть, они почли берега корейские за Японию. Того ради рассуждено за благо, чтоб капитан Шпанберг отправился туда во второй путь и чтоб с ним послать двух учеников, которые у приехавших в 1732 году в Санкт-Петербург японцев японскому языку учились. Указ о том получил Шпанберг в июле месяце 1740 года в Киренском остроге, будучи уже в пути, чтоб возвратиться в Санкт-Петербург.

Он поехал назад в Якутск, а оттуда в Охотск, где едва застал капитан-командора, потому что к предприемлемому им морскому путешествию тогда уже все в готовности было.

Между тем не только прошло уже того лета удобное к восприятию в Японию пути время, но не было и судна, потому что одно из тех, которые употреблены были Шпанбергом в первом пути, отправлено было от капитан-командора на Камчатку для некоторых приготовлений. Сего ради надобно было построить судно новое, и строение сие производилось следующей зимой под смотрением его, Шпанберга.

Летом 1741 года отправился он опять в море. Но в судне, вновь построенном, скоро явилась великая течь, так что с великою нуждою можно было дойти на нем до берегов камчатских. Причиною сему было поспешное оного судна строение и что недоставало довольного времени к высушению леса. И хотя судно починкою исправляемо было на устье Большой реки и Шпанберг для сего препроводил зиму в Большерецком остроге, однако все сие желаемого успеха не имело.

Ибо он, отправившись мая 23-го дня 1742 года в морской путь, лишь только проехал первые Курильские острова, то судно опять начало течь сильно, так что всех полых мест законопатить не можно было. При таких обстоятельствах Шпанберг не хотел возвратиться, не учинив никаких проведаний. Он отправил мичмана Шельтинга для разведывания мест до устья реки Амура.

Но и сие отправление осталось без успеха. Словом, все второе путешествие капитана Шпанберга соединено было с великими неудобствами. Все три судна возвратились на Камчатку и в Охотск, а нельзя сказать, чтоб ими в сем пути полезное что изобретено было. Такое бесплодное предприятие можно почесть натуральным следствием принуждения, с коим второй сей путь производился.

Первое путешествие происходило добровольно. Всяк дело свое исправлял для своей чести. Тогда преодолены были разные трудности, которые малодушному могли бы быть препятствием. Напротив того, при сем втором отправлении оказались всякие затруднения во всей своей силе.

При таких обстоятельствах ум человеческий переменяется и теряет свою способность, чтоб во времени сыскать способы к отвращению или к предупреждению препятствий, но как бы то ни было, только сим путешествием предприятия, до Японии касающиеся, окончились.

От времени до времени стали умножаться доказательства, что наши мореплаватели и в первом пути в достижении намерения своего не ошиблись, и ныне о том никто уже не сомневается. Ибо славные французские географы Д’Анвиль, Буаше и Беллин на картах своих полагают между Камчаткой и Японией столько же или еще более разности в долготе, нежели Шпанберг и Вальтон.

От воспоследовавшего в 1738 году отправления капитана Шпанберга в Японию причинился при оставшейся в Охотске главной команде такой в провианте недостаток, что паки прошло два года, пока новою привозкою довольно опять не запаслись. В сие время построены в Охотске два пакетбота, «Святой Петр» и «Святой Павел», кои определены были к предприемлемым американским проведываниям.

Капитан-командор отправил наперед себя осенью 1739 года штурмана Ивана Елагина на одном из бывших с капитаном Шпанбергом судов на Камчатку, чтоб у восточного берега проведать Авачинскую губу, где бы для пристанища были все потребные удобства, и в оной бы поставить магазины и казармы, дабы там зимовать можно было.

Весной 1740 года приехали в Охотск профессор Делиль де ла Кроер и адъюнкт Стеллер. И в то ж время прибыли туда из Санкт-Петербурга от флота лейтенант Иван Чихачев да от флота ж мастер Софрон Хитров на место других больных и уволенных от службы офицеров. Понеже тогда уже ни в чем недостатка больше не находилось, то еще того же лета отправились на Камчатку, но отъезд воспоследовал не прежде как сентября 4-го дня. Капитан-командор командовал пакетботом «Петр», а капитан Чириков пакетботом «Павел».

Другие два судна ластовые [грузовые] нагружены были провиантом. Де ла Кроер и Стеллер получили по тому ж для себя и для своей провизии особое судно, на коем сентября 8-го дня за прочими судами в путь вступили. По прибытии пакетботов сентября 20-го дня к устью Большой реки приказал капитан-командор провиантским судам в оную реку войти.

Де ла Кроер и Стеллер там же остановились, потому что они вознамерились в Большерецком остроге чинить некоторые наблюдения и испытания. А командиры пакетботов, усмотрев, что устье помянутой реки для их судов довольной глубины не имеет, на другой день пошли далее и, объехав полуденный нос Камчатский, называемой Лопаткою, поехали в Авачинскую гавань.

Проходя пролив, что между Лопаткою и первым Курильским островом, капитан-командор усмотрел из опасности, которой был он там подвержен, что предосторожность, когда оставил он на Большой реке суда с провиантом, употреблена им была не втуне.

Посреди сего пролива, почитаемого нашими в широту на полторы, а в длину на полмили немецких, лежит ряд больших камней, через которые волны морские переливаются; и можно сим проливом проходить по обеим сторонам оных камней, однако проход по южную сторону северного удобнее тем, что шире.

Как способен и силен ветер ни был, при котором капитан-командор оный пролив пройти надеялся, однако действие не так воспоследовало, потому что в то же самое время встретился с ним сильный морской прилив, которого наши за незнанием обстоятельств сего моря предусмотреть не могли.

Через целый час не можно было приметить, чтоб судно хотя мало вдаль подвинулось. Волны, кои ходили весьма высоко из-за кормы, плескали через все судно, а бот, плавающий за пакетботом на канате 40 саженей, об оный ударяем был многократно с великою силою, а однажды волнами едва его за пакетбот не взбросило. Глубины было там от 10 до 12 саженей.