Ирина Кнорринг - Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2 Страница 127

С каким восторгом услышали мы после больших перерывов первые свистки паровоза на Монпарнасском вокзале! Жизнь восстанавливается. Но отсутствие продуктов и волнение довело меня до страшной, невероятной усталости. Вчера я уже слегла. t° 38.3. Сегодня утром колоссальное количество ацетонов. Все свободны, никто ничего не знает, почти никто не работает. Юрий был без работы около 3-х недель. Maison Choque по предписанию префектуры был открыт, но Юрию от работы конфузливо отказали, «есть, мол, и французы». А когда вернулся один из патриотов (сам себя мобилизовав), он за ним (за Юрием — И.Н.) прислал. Первую неделю Юрий получил немного — 175 фр<анков>, теперь обещают — 300, это уже лучше, чем во время войны. Правда, жизнь, благодаря тому, что ничего нет, обходится очень дорого. С первых же дней немцы запретили выходить на улицу с 9-ти часов вечера до 5-ти часов утра. И перевели часы на час вперед. Это было очень неприятно, так как еще в 11 совсем светло. Потом прибавили час, а потом еще час, это уже терпимо.

Но вот самое существенное изменение в нашем быту — конец русской эмиграции. Той самой несчастной эмиграции, от которой я так открещивалась, которую я так ругала, но которая была единственным родным бытом, единственной «родиной». Когда не стало русской газеты, всяких литературных и прочих собраний, когда куда-то исчезли, разбрелись все друзья, с которыми хоть изредка можно было перекинуться словом на русском языке, — ощутилась пустота. А когда рассеются последние (а это несомненно, так как скоро нам здесь житья не будет), в сущности, с Францией меня уже ничего связывать не будет, кроме, увы, инсулина. Я даже готова на новую эмиграцию, мне только Игоря жалко. Хотя, м<ожет> б<ыть>, это и сделает его космополитом.

Больше всего я боюсь возвращения в Россию.

24 сентября 1940. Вторник

Вчера мне удалось достать в «Монопри» кусочек мыла Monsavon, так что я с удовольствием умылась… Последнюю неделю умывалась лессивом[553].

Сегодня — первый день карточек. Получила 150 гр масла (уже больше недели мы его не видели!) и полкоробки камамбера. Даже веселее стало. М<ожет> б<ыть>, так оно лучше будет.

Вчера простояла в очереди 2 1/2 часа, макароны давали a volonte[554], купила 2 1/2 кило.

Картошки опять нет, хвосты стоят человек на 300. «Вот наша маленькая жизнь».

Но, чтобы полнее восстановить эту «маленькую жизнь», надо вернуться на 2 месяца назад, к Лиле. Когда Юрий, во время своей короткой безработицы, ездил в Шартр — он застал все Розере опустошенным. Все уехали. У Лили в столовой окна были открыты, он влез туда, переночевал, взял кое-какие вещи и уехал. Я найду Лилины письма с описанием ее мытарств и бедствий. Ей, бедной, много пришлось пережить.

Когда она вернулась, я ездила в Шартр за велосипедом (Юрий смастерил Игорю, и каждое воскресенье мы куда-нибудь уезжали за город, Игорь был в восторге от этих прогулок). Потом получила от Лили письмо, самое короткое, самое трагическое из всех, полученных когда-либо, — письмо, что Генрих убит.

Последнее письмо от него было от 14 июля, т. е. когда война была уже проиграна. 15-го в ту местность, где он был, пришли немцы. А через несколько дней в лесу нашли труп солдата, уже начинавший разлагаться. Собрались хоронить тут же, в лесу. Одна молодая девушка, эльзаска, упросила обыскать его карманы. Нашли какие-то подмокшие бумаги. Это оказался его университетский диплом («Вот, на что пригодился его диплом», — плачет Лиля), несколько фотографий Алика и еще что-то. По этим бумагам она узнала только его имя и то, что он живет в Шартре. Почта оттуда не ходила. Она дождалась какой-то оказии и отправила письмо: «Madame Racovsky Henryk (avocat Chartre)»[555]. Через несколько дней в субботу утром я поехала в Шартр. Юрий приехал вечером.

Лиля в черном и какая-то маленькая, худенькая, чуть ли не меньше Алика. Плачет, говорит, что ничего ей больше не надо, ничего не хочется, что ей легче было бы потерять Алика, что будто она его им подменила, — в ужасном состоянии. Юрий немножко развеселил ее сплетнями и анекдотами, смеялась. А живем и думаем мы с ней теперь совершенно по-разному.

В прошлую пятницу опять собралась в Шартр, позвала с собой Марьяну Грекову. Решила взять Игоря и ехать поездом и заодно забрать вещи. Игорь-то уехал, а мы с Марьяной отъехали километров 6, ужасный ветер в лицо, промокли до последней нитки и вернулись. Юрий выехал в субботу, доехал только до Рамбуйе, заночевал там, в пятницу приехал в Шартр, забрал кровать и тюфяки, а Игорь остался там.

Надо сейчас написать Лиле, чтобы вернула его не позже субботы. 1 октября — начало занятий.

Фотографии

Ирина Кнорринг. Париж, 1930-е годы.

Архив Софиевых-Кноррингов. Публикуется впервые

Ирина Кнорринг у камина. Париж. 1930-е годы. Архив Софиевых-Кноррингов

Студенты Франко-русского института социальных и общественных наук. Ю.Софиев и И.Кнорринг (на первом плане), Лиля Герст (3-я справа). Париж. 1927. Архив Софиевых-Кноррингов. Публикуется впервые

Профессор П.П.Гронский и И.Кнорринг в Медонском лесу. 1927. Архив Софиевых-Кноррингов. Публикуется впервые

И.Кнорринг и Ю.Софиев на пути в Версаль. 1927. Архив Софиевых-Кноррингов. Публикуется впервые

Велопрогулка. Слева направо: Е.Майер, И.Кнорринг, Д.Кобяков, Ю.Софиев. 1928. Архив Софиевых-Кноррингов. Публикуется впервые

Елена Майер (Люц). Париж. 1930-е годы.

Архив Софиевых-Кноррингов

Наташа Габар. Париж. 1920-е годы. Архив Софиевых-Кноррингов. Публикуется впервые

Члены Союза молодых поэтов и писателей в Париже.

Слева направо: Е.Майер, А.Берлин, Д.Монашев, Ю.Софиев, С.Луцкий, В.Мамченко, А.Бибиков, Юниус, А.Ладинский (пред. Союза), В.Гансон, Е.Сосинский, А.Гингер, Г.Газданов.

Фото сделано до дворе помещения Союза (79, рю Данфер-Рошро). 1927. Архив Софиевых-Кноррингов

Сотрудники и авторы журнала «Числа».

Стоят (слева направо): М.Ларионов, Б.Поплавский, В.Мамченко, В.Яновский, А.Руманов, Ю.Фельзен, Ю.Мандельштам, Н.Оцуп, Г.Раевский, В. Смоленский, С.Стасин, Ю. Терапиано, А.Гингер, В.Варшавский. Сидят (верхний ряд): С.Шаршун, Д.Кнут, С.Прегель, Е.Бакунина, Л. Червинская, И. Одоевцева, Д.Мережковский, Г.Адамович, 3.Гиппиус, Г.Иванов. Сидят (нижний ряд): П.Ставров, А.Алфёров, Ю.Софиев, Б.Дикой, А.Буров, В.Злобин, Л.Кельберин. Париж, 1934. Опубликовано в книге: А.Корляков. «Русская эмиграция в фотографиях. Франция. 1917–1947»