Татьяна Умнова - Любовь и безумства поколения 30-х. Румба над пропастью Страница 13

Они проводили все больше времени вместе, и постепенно влюбленность переросла в настоящее серьезное чувство. Они уже не мыслили жизни друг без друга и собирались быть вместе всегда, полагая, что никто и ничто не сможет им помешать.

Катина сестра Мария вспоминала: «Однажды сестренка приехала домой какая-то очень необычная. Вообще-то она была человеком крайне сдержанным, а тут все улыбалась, напевала что-то. А потом и говорит: „Знаешь, я встретила замечательного человека, он немец, коммунист”. И рассказала про Ику. (Так называли Рихарда близкие друзья.) И так о нем говорила, что мы сразу поняли, как сильно она его полюбила. Она тогда еще сказала: „Что бы ни случилось, я его никогда не забуду…”»

Вместе они встретили новый 1930 год.

А потом Рихард исчез.

6

Работа на Коминтерн быстро наскучила Рихарду Зорге. Она не давала ему необходимой свободы – начальство постоянно требовало отчетов и следило за каждым шагом. К тому же она оказалась не особенно интересной. Как ученый и как журналист Рихард ездил по миру, занимался организаторской работой в компартиях, но эта была слишком легкая, слишком безопасная деятельность.

Как именно состоялся его переход в разведку, существует несколько версий. Одна из них та, что Ян Берзин, тогдашний глава 4 (разведывательного) отдела РККА, обратил внимание на энергичного немца и предложил ему работу, на которую тот радостно согласился. Другая версия – что Зорге нашел эту работу сам и познакомился с Берзиным посредством рекомендаций друзей. Эта последняя версия кажется более правдоподобной. Дело в том, что в разведуправлении не поощрялось брать на работу сотрудников Коминтерна. Помимо прочих, на то была вполне объективная причина: коммунисты из западных стран практически все состояли на учете в полиции, из-за чего их конспиративная деятельность весьма осложнялась. Стоило только слегка копнуть такого агента, и неизбежно выплывала информация о его коммунистическом прошлом. Рихард в этом плане не был исключением, немецкая полиция имела на него обширное досье.

Тем не менее в 1929 году Зорге уже не числился членом Коминтерна и работал на четвертый отдел, скорее всего не официально, но сути это не меняет. Рихард был увлечен странами Восточной Азии и хотел отправиться в Китай. Он сам разработал план своего внедрения, сам определил свою деятельность в качестве разведчика. Берзин же просто его поддержал, он ценил в агентах самостоятельность и инициативу, и готов был предоставить Зорге возможность проявить себя. Подготовка его как агента была очень короткой. Пара месяцев инструктажа – и уже в январе 1930 года Зорге отбыл на задание. Впрочем, не следует думать, что начинающего разведчика просто кинули в омут с головой, разумеется, он ехал не один, а в составе группы. Просто вскоре после прибытия в Шанхай обстоятельства сложились так, что ему пришлось работать самостоятельно.

Легенда Зорге была проста и вместе с тем вполне надежна – он прибыл в Китай как немецкий журналист и действительно писал статьи в какие-то сельскохозяйственные издания, получая хорошие гонорары. Возымей кто желание проверить – его биография выглядела кристально чистой.

Агентурную сеть в Китае Рихард начал создавать с помощью американской журналистки Агнес Смедли, весьма одиозной особы, симпатизировавшей коммунистам и имевшей обширные связи в Шанхае в самых разных кругах. Рихард был наслышан об Агнес еще во время путешествий по Европе и постарался познакомиться и подружиться с ней сразу же после прибытия в Китай. Разумеется, это не составило для него труда. Агнес была очарована симпатичным немецким журналистом, и вскоре после знакомства они стали любовниками. Впрочем, Рихард не играл с ней втемную. Он понял, что вполне может доверять Агнес, и рассказал ей правду о себе. Как и предполагалось, та пришла в восторг от того, что может поработать на разведку страны победившего социализма, и принялась помогать Рихарду с удвоенной силой.

У Агнес Смедли интересная биография. К своему довольно значительному в журналистских кругах положению она выкарабкалась из самых низов и исключительно благодаря предприимчивости и авантюрному характеру. Она родилась в штате Миссури в 1892 году в очень бедной семье. Мать ее была прачкой, отец – батраком-индейцем, который вскоре после рождения дочери бросил семью и исчез в неизвестном направлении. Агнес с юных лет была вынуждена работать прислугой, так и не получив нормального образования, и ее путь к карьере журналистки был тернист и замысловат: она работала судомойкой, официанткой, поденщицей на табачных плантациях, продавала какую-то местную газету, для которой однажды и начала писать статьи. Она активно занималась самообразованием, посещая всевозможные лекции, на которые только могла попасть, смогла поступить в педагогическое училище, потом на вечернее отделение Нью-Йоркского университета. Некоторое время Агнес работала учительницей в маленькой деревеньке, но вскоре ей это надоело, она вернулась в город и теперь уже занималась исключительно журналистикой. «Она работала в редакции журнала в Нью-Йорке, в Сан-Франциско вышла замуж за инженера, с которым вскоре разошлась, а еще занималась профсоюзной работой, была репортером нью-йоркской социалистической газеты „Колл”, – пишет Елена Прудникова. – По ходу работы познакомилась с индийцем Чаттопаддьяя, с которым вскоре сошлась, а заодно и заинтересовалась проблемами национально-освободительной борьбы в Индии и Китае. Вслед за индийским другом Агнес переехала в Берлин, побывала в Москве на конгрессе Коминтерна. За это время она от умеренно-социалистических убеждений перешла к коммунистическим, написала множество статей и книгу „Дочь земли” и рассталась с Чаттопадьяя. В 1928 году ей, теперь свободной, газета „Франкфуртер цайтунг унд хандельсблатт” предложила поехать в Китай в качестве специального корреспондента. Агнес согласилась, прибавила к немецкому контракту договоры с несколькими итальянскими газетами и в мае 1929 года была уже на месте… Особое внимание Агнес обращала на военных. В ее картотеке имелись сведения о 218 генералах – от сугубо официальных биографий до перечня жен и любовниц. Она интересовалась всем: политикой, военными делами, торговлей, ситуацией на фронтах – всем!»

О характере Агнес и ее деятельности в Китае пишет Ральф де Толедано в книге «Шпионы, простофили и дипломаты». По его краткой характеристике вполне можно представить образ этой героической женщины: «Лицезрение Китая и китайцев доставляло ей почти физическую боль, но она не оставляла попыток полюбить их. Не говоря на китайском и ничего не зная ни о стране, ни о народе, она сразу же принялась „авторитетно” писать о китайской политике. Если китаец был с ней любезен, она делала вывод, что это шпик из полиции. Если же он бывал с ней груб, то это был, по ее мнению, фашист из Гоминдана. Однажды в Харбине она вошла в офис президента Торговой палаты и фактически обвинила его в торговле опиумом. А когда с китайской учтивостью он проигнорировал ее нападки и любезно осведомился о ее здоровье, она восприняла это как признание им своей вины и пример двуличия и лицемерия. Вращаясь почти исключительно среди коммунистов и их симпатизантов, она всякий раз возмущалась тем, что полиция относится к ней с подозрением. Когда однажды культурные китайцы из высших слоев общества пригласили ее на обед, она, напившись за их счет, принялась всячески оскорблять хозяев и потом продолжила бесчинства на улице, крича: „А ну-ка, выходите все сюда и давайте набьем дом рикшами-кули! Давайте докажем, что в Китае нет классов!”»

С Рихардом они прекрасно сработались и составили совершенно безумный и восхитительный тандем. Самое главное – весьма эффективный.

Работа в Китае была интересной, по крайней мере, не скучной. И не была сопряжена с такой степенью опасности, какая впоследствии будет грозить Зорге в Японии. К иностранцам в Китае относились с большим уважением, они жили компактно на специально отведенной для них территории (сеттльментах), где не действовали местные законы.

«Китай в то время был одним из центров деятельности всех мыслимых и немыслимых разведок, какие только существовали на земном шаре. Отчасти потому, что для работы спецслужб условия в этой стране были более чем комфортными. До 1927 года ее можно было назвать „раем для шпионов”. Контрразведки всех властей занимались почти исключительно борьбой с агентами соперничающих группировок, и до иностранных разведчиков у них просто не доходили руки. Во многих случаях для работы даже не требовалась агентура. Бездну информации можно было получить просто-напросто за коктейлями в иностранных клубах. Газеты сеттльментов и концессий печатали любую информацию, попадавшую к ним в руки, в том числе и секретную – „белых людей” нисколько не волновали проблемы безопасности какой-то там азиатской страны. Кроме того, имелось множество бюро, успешно торговавших любыми сведениями и материалами. Коррупция в китайской администрации, полиции и армии достигала колоссальных масштабов, а основная масса населения жила чрезвычайно бедно и за очень небольшие деньги была готова на все», – пишет Елена Прудникова. Пришедший в 1928 году к власти генералиссимус Чан Кайши пытался изменить ситуацию, но не особенно преуспел.