Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - Энтони МакКартен Страница 13

«Фонари погасли над всей Европой, и при нашей жизни мы не увидим их света вновь»[68]. Эти слова были произнесены британским министром иностранных дел, сэром Эдвардом Греем, вечером 3 августа 1914 года, накануне того дня, когда Британия объявила войну Германии. За тридцать семь дней, прошедших с убийства австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда, старые союзы были восстановлены, и солдаты немедленно бросились в бой. Военный опыт Черчилля вывел его в первые ряды либералов, но уже через два дня войны ему пришлось выступать в Палате общин, объясняя гибель 150 британских моряков, утонувших, когда их корабль натолкнулся на германскую мину. Начало было катастрофическим, и день ото дня война Уинстона шла все хуже. На посту первого лорда Адмиралтейства он пробыл всего десять месяцев.

Клементина вновь была беременна. Полтора года назад у нее случился тяжелый выкидыш, и старые тревоги вернулись. Часть времени она проводила в деревне, периодически наезжая в Лондон. В 1915 году в Лондоне она пережила налеты германских цеппелинов. Со многим ей предстояло справляться самой, поскольку Уинстон все время проводил в Адмиралтействе.

В первые месяцы войны 1914 года флот понес большие потери: погибло более 5500 моряков. Действия Черчилля на начальном этапе войны критиковали все: и журналисты, и Палата общин. Как и во время осады на Сидней-стрит, британцы были озадачены решением Уинстона лично отправиться в осажденный бельгийский порт Антверпен в надежде спасти город (он сделал это по просьбе кабинета министров). Проведя там чуть больше дня, он отправил Асквиту телеграмму с просьбой об отставке с поста первого лорда Адмиралтейства с тем, чтобы принять командование над наступательными и оборонительными силами Антверпена[69]. По-видимому, ему вспомнились опыт кавалерийских атак и возбуждение, охватывавшее его под пулями. Как бы то ни было, Уинстон просто не смог не вмешаться в то, что его не касалось. Премьер-министр отклонил его предложение о командовании войсками в Бельгии и приказал вернуться в Англию. Уинстон, считая, что только он способен удержать крепость, провел в Бельгии еще три дня, стараясь не думать о должности главы Адмиралтейства. В Англию он вернулся 7 октября – став свидетелем падения Антверпена, но пропустив рождение собственной дочери, Сары. Девочка родилась в то же утро.

Газеты наперебой писали о его высокомерии, однако вера Уинстона в свои силы оставалась непоколебленной. То, что произошло потом, оставило такой печальный след в британской военной истории, что теперь достаточно произнести одно лишь название – Галлиполи.

В 1914 году Османская империя заключила союз с Германией против России, и территория Турции стала полем боевых действий. Черчилль предложил, чтобы Британия объединила усилия армии и флота, проложила путь через Дарданеллы и высадила войска на полуострове Галлиполи, а затем вывела корабли в Мраморное море, прямо к берегам Константинополя (современный Стамбул)[70]. Этот план казался ему лучше, чем перекусывание колючей проволоки во Фландрии. Он рассчитывал, что действия Британии вынудят турецкое правительство выйти из войны и заключить мирный договор, обеспечив Британии выход к союзнической России через Черное море.

Черчилль не только протолкнул свой план на заседании Военного совета, но еще и надавил на военных, которым предстояло этот план осуществлять, несмотря на все свои сомнения. Сегодня ясно, что главным фактором, приведшим к катастрофическому исходу кампании в Дарданеллах, стало планирование – или скорее его отсутствие. Вместо четкого, хорошо продуманного единого плана одновременно осуществлялись сразу три. Черчилль выступал за исключительно морскую операцию. Его заместитель по Адмиралтейству, адмирал Фишер, предпочитал совместную армейско-флотскую кампанию. Военный министр, лорд Китченер, настаивал на сугубо армейских действиях. Ситуацию еще более усугубляло то, что Дженкинс назвал «кипящим котлом»[71] напряженности между всеми тремя.

Привыкший действовать по-своему Черчилль был вознагражден 28 января 1915 года, когда военный совет утвердил предложенную им морскую операцию. После нескольких неудачных попыток пройти через заминированный пролив Британия потеряла три военных корабля. Тогда было решено подключить войска, которым предстояло захватить полуостров Галлиполи. Если бы существовал продуманный план наземной операции в случае неудачи действий на море, то никакой путаницы между армией и флотом после высадки 25 апреля не возникло бы. А если бы союзники с самого начала действовали более организованно, османские и германские войска не получили бы достаточного времени для подготовки обороны на случай неизбежного вторжения: у них был бы только месяц.

После высадки на полуострове Галлиполи кровопролитные военные действия длились более восьми месяцев. Погибло около 400 тысяч человек: 73 тысячи британцев и ирландцев, 36 тысяч австралийцев и новозеландцев, 27 тысяч французов, 4800 индийцев и 251 тысяча османов. Союзники оказались не готовы к яростному сопротивлению турецкой армии. К январю 1916 года было решено, что единственный выход – эвакуация.

Судьба Черчилля не зависела от конца кампании: она была определена уже давно. 15 мая 1915 года подал в отставку его заместитель, сэр Джон Фишер. Все обвиняли его в том, что он не смог добиться отставки Уинстона с поста первого лорда Адмиралтейства. В свете подобной критики премьер-министр Асквит предложил создать коалиционное правительство военного времени. Консерваторы поставили условие отставки Черчилля. Уинстон вынужден был уйти, удовлетворившись малозначительным постом канцлера герцогства Ланкастер.

Невозможно винить в катастрофе Галлиполи одного лишь Черчилля. Однако общественное мнение, коренившееся в потребности найти козла отпущения, было единодушно: упрямое нежелание Уинстона слушать советников, пренебрежение мнением адмиралов и неспособность здраво оценивать военную ситуацию – все это привело к катастрофе. Но ведь он не был премьер-министром и все свои решения предлагал военному кабинету. И все же ему удавалось проталкивать их, несмотря на возражения Китченера и коллег по Адмиралтейству. Отставка вызвала у Черчилля не раскаяние, но ярость. Он говорил другу: «Со мной все кончено!.. Я не смог сделать того, к чему стремился всей душой, – довести войну до поражения Германии»[72].

Подавленный и униженный Черчилль съехал из резиденции Адмиралтейства. Клемми и Уинстон оказались отрезанными от общества, которым наслаждались целых пять лет. Позже Клементина говорила биографу Черчилля Мартину Гилберту, что это был один из самых тяжелых моментов в жизни ее мужа. Она «думала, что он умрет от горя»[73]. Отставка мужа привела ее в такую ярость, что она написала Асквиту: «Если вы вышвырнете Уинстона, то совершите акт слабости. Ваше коалиционное правительство не будет такой же великолепной военной машиной, как правительство сегодняшнее»[74]. Премьер-министр остался непреклонен. Когда был объявлен состав нового военного кабинета и Уинстон оказался за бортом, он решил уйти