Борис Абакумов - Неизвестная война. В небе Северной Кореи Страница 13

Думаю, почему же шарахнулся от меня одиночка? И прихожу к убеждению, что его смутил цвет моего самолета, он был выкрашен под цвет «Сейбров» и не блестел. Как я уже писал, что после сегодняшнего утреннего боя мой самолет был ещё на ремонте, и мне дали машину И. Н. Кожедуба. Ему одному было запрещено непосредственно участвовать в воздушных боях, и он руководил нами с земли. Однажды он всё же попытался войти в зону боев при выполнении тренировочного полета, и тут же с КП корпуса от Боровского последовало предупреждение: «Орёл, Орёл, ты не забывай, что у меня двое детей!» Кожедуб баском ответил: «Сейчас вернусь». Да, цвет машины привел в замешательство несшего летчика, и, видимо, сильно смущал «Сейбров».

Федю Яковлева в этом бою ранило мелкими осколками плексигласа от фонаря кабины. Лицо его было порезано, а часть мелкой пыли попало в глаза. Он совершил вынужденную посадку, не дотянув до аэродрома. Настроение было паршивое. Лучше бы я сам тогда бросился помогать одиночке. Но что же тогда было бы с А.П. и Зыковым, когда на хвосте у нас сидела большая группа «Сейбров», и сам А.П. предупреждал меня, что они стреляют.

В этом бою противник потерял три самолёта. Солнце ушло за горизонт, когда мы покинули аэродром. Темнота в тех широтах наступает быстро. Мы осиливаем двойной ужин и ложимся спать. Ночная зенитная канонада не дает нам заснуть, но уснуть надо, ведь завтра с утра новые бои.

Разбор этого боя был утром. Мой ведомый А.П. предъявил мне необоснованное обвинение, что я, якобы, гоняюсь за лично сбитыми самолетами, и поэтому был ранен Федя Яковлев, и что по нему, А.П., тоже стреляли, а я не принимал мер, как ведущий, видимо, он видел, как я сбил «Сейбра», но он мне этого не сказал. Я бы сказал, что такое обвинение в боевых условиях было довольно странное. Всё это было высказано в обидном для меня тоне я позе. Я стоял на полу летного домика, кругом сидели летчики, а он встал на нары и сверху, как с трибуны, размахивая руками, злобно выкрикивал обвинения. Сознание мое тогда не улавливало, что же происходит на разборе, в чём дело? Я старался понять и осмыслить происходящее, на какая-то пелена висела над сознанием. Была до глубины души обидна вся эта сцена, видимо, специально инсценированная. Но для чего?… Хорошо, что у меня, в подтверждение моего доклада получилась хорошая фотопленка, на которой был; хорошо видны все четыре «Сейбра» и МиГ среди них.

Я не принял обвинения ведомого, а он не подумал даже о том, что над извиниться передо мной. В паре с ним я больше не летал. Мне дали в напарники очень честного и хорошего товарища — Николая Вермина, с которым мы пролетали вместе большинство боевых вылетов до последнего боя. Это был образец рассудительного, инициативного и доброго человека, и, прежде всего, классного лётчика и друга. Честность его была особенно доказана бою 12 апреля, когда мы дрались с большой группой бомбардировщиков и истребителей противника, а наших сил было очень мало. В том бою он получил пробоину в плоскость от «Летающей крепости». Этот бой был описан немного раньше. Выходить из боя в такой обстановке никто не имел права. В процессе боя, будучи ведомым, Николай пристроился к В.Н., который увёл пару в сторону. Вермин намекнул ему, что надо вернуться в бой, а тот ответил: «Если хочешь, иди сам». Потом, после боя, Николай с возмущением рассказывал мне об этом случае. Вот истинная цена людей, вскрытая подчас в случайном стечении обстоятельств.

Авиация — штука коллективная, и заниматься самокопанием и сосредоточиванием на самом себе у меня не было ни времени, ни охоты. И этот случай с А.П. я скоро постарался забыть, хотя бы на время боёв, приобретя тем самым душевное равновесие.

После боёв 12 апреля американцы три дня серьезных вылетов не делали. Всё анализировали, что же произошло?.. Чтобы обеспечить выполнение операции, они предусмотрели, кажется, всё: даже предусмотрели влияние эффекта боевых потерь на психологию личного состава своей авиации. Учли, что если с бомбардировщиков пустить с одного аэродрома, то слишком наглядно видно будет большое отсутствие летного состава в момент приёма пищи в столовой после вылета. Поэтому они пустили «Летающие крепости» с двух баз, с острова Окинава и с самой Японии — так сообщили пленные на допросе. Наши не занимались допросами пленных, но некоторые сведения мы всё же получали. Две колонны бомбардировщиков должны были соединиться в районе Пхеньяна и следовать колонной «ромбов» через море в дельту реки Ялуцзян на мост и разбить его. По пути к ним пристроились реактивные истребители непосредственного прикрытия типа Ф-80 и Ф-84, а «Сейбры» Ф-86 вышли заслоном вперёд для расчистки воздушного пространства. Американским командованием было всё продумано до мельчайших подробностей, вплоть до обеспечения сбитых экипажей явочными квартирами на территории Северной Кореи и даже снастями для рыболовной ловли, инструкциями для собирания грибов и ягод в условиях выживания в безлюдной местности. Истребители имели «карманные» радиостанции, которые включались при катапультировании, для пеленгации парашюта с земли и определения места его приземления. После чего в эту точку высылался вертолёт или специальная группа для спасения. Если происходило приводнение, то есть посадка на море, то летчиком выбрасывалась специальная антенна-отражатель для обнаружения локатором места приводнения. Туда высылались катера и вертолёты спасения. Но всё же произошло непредвиденное, таких больших потерь американцы не ожидали, хотя и предупреждали экипажи бомбардировщиков, что на подходе к мосту их встретит аллея «Миков» — так они называли наш МиГ-15. «Вы их не бойтесь, они будут связаны боем истребителей». Но мы распорядились по нашему разумению. Наш командир, И. Н. Кожедуб, умело и со всей свойственной ему сноровкой руководил боем и разгадал замыслы врага.

Серьёзные потери несли также американские бомбардировщики и при неоднократных налётах на Намси — важный пункт в Северной Корее. Одно время противник встречал небольшое сопротивление в этом районе. Ему удалось нанести этому пункту серьезные повреждения. Героические труженики Кореи быстро ликвидировали последствия налётов врага, и городок активно помогал фронту. Осенью интервенты решили смести с лица земли этот пункт. Они бросали против него одну группу «Летающих крепостей» за другой, но своего так и не добились. Наши летчики не только срывали все их атаки, но и наносили американцам всё более тяжелые потери. Бывший начальник авиации США генерал Хойт Ванденберг, уже не имея возможности скрывать свои потери, на пресс-конференции в Вашингтоне сообщил: «23 октября мы …ударили по Намси и столкнулись с ожесточенными 10 стороны противника. Нападения были более решительными, ТО'ни было. Некоторые самолёты противника врезались в строй наших бомбардировщиков. Хотя мы уничтожили три… и повредили 8, сами мы понесли более тяжелые потери, чем в любом другом бою корейской войны… три бомбардировщика были сбиты, а пять остальных были повреждены».