Елена Егорова - Детство Александра Пушкина Страница 13

Из передней по – прежнему доносилось:

– Вот повешусь, а не надену! Противное платье! Страшное! Повешусь, а не надену!

Войдя, Саша начал вбивать гвоздик в стенку.

– Александр, что ты делаешь? – удивлённо спросил Сергей Львович.

– Гвоздь для сестры забиваю! – чётко и невозмутимо ответил мальчик, с напускной сосредоточенностью тюкая молотком.

– Браво, Александр! – улыбнулся отец. – Правда, Надин, забавно?

– Правда! – похвалила сына Надежда Осиповна, отходя от гнева, и тоже улыбнулась. Следом прыснула Оля, только что бывшая на грани истерики. Засмеялись и няня, и бабушка. Выждав паузу, к ним присоединился Саша, обрадованный похвалой: мать обычно была строга к нему.

– Ну да ладно, упрямица, на сей раз отправляйся в своём голубом платье, – смилостивилась над дочкой Надежда Осиповна. – Арина, принеси ей прибор, пусть умоется и поедем.

Святочный детский праздник удался на славу! Не зря балы у Иогеля слыли самими весёлыми на Москве. Дети танцевали разученные ими танцы, их забавляли ряженые. Саша на этот раз был в ударе, па у него получались лучше, чем на уроках. Развеселившуюся Олю даже строгий танцмейстер похвалил. А уж Сонечка была чудо как хороша! Саша с нею танцевал котильон и ни разу не наступил на её изящную маленькую ножку. Потом девочка снилась ему танцующей в своём воздушном белоснежном платьице.

Вязёмские впечатления

В середине мая 1806 года семья Пушкиных вновь приехала в Захарово. Дети радовались летней деревенской вольнице, встрече с подросшим Стёпкой и захаровскими приятелями.

26 мая Саше исполнилось 7 лет, а в субботу 2 июня, на первой неделе Петрова поста, были его именины. Надежда Осиповна с дядькой Никитой повезли старших детей в Вязёмы на службу и причастие, а любимец матери Лёвушка остался в Захарове с Ариной Родионовной. Саше предстояло впервые исповедаться, и он очень волновался. Теперь в Вязёмском храме служил новый священник Иоанн Куняев, и мальчик боялся, что молодой батюшка очень строгий. Но всё оказалось не так страшно. Саша сбивчиво поведал ему о своих шалостях и о прошлогоднем случае с волчонком. Священник сказал, что до семилетнего возраста детям проступки не вменяются во грех, но всё равно хорошо, что Саша помнит о волчонке. За неделю грехов у именинника набралось немного: пару раз надерзил старшим, отнял у Николеньки жука – рогача и запустил в комнату к Параше, накануне подрался с деревенским мальцом, дразнившим Соколку, а потом сам нарочно наступил на хвост Ваське, за что был «награждён» царапинами… Наказав слушаться старших и не лениться в учении, отец Иоанн отпустил Саше грехи и благословил его. После причастия Пушкины вернулись в Захарово к праздничному столу, накрытому в берёзовой роще.

Этим летом дети стали чаще наведываться в Вязёмы с дядькой Никитой и бабушкой. Обычно шли пешком сначала по Звенигородскому тракту мимо деревеньки Шараповки, а оттуда по тропе вдоль одноимённой речки. На пригорке неподалёку от впадения её в реку Вязёмку отдыхали, любуясь открывающимся отсюда чудным видом на село, дворец и церковь. После переходили мост и шли живописной тропой вдоль берега до усадьбы. Её хозяин князь Борис Владимирович Голицын состоял на военной службе и в имение приезжал редко. В ноябре 1805 года он был тяжело ранен в Аустерлицком сражении, долго находился на излечении, но в отставку пока не подавал.

В Вязёмах дети ходили в церковь и в гости к воспитаннице Бориса Владимировича – четырёхлетней Анночке Зеленской, хорошенькой девочке с большими светло – карими глазами и слегка волнистыми, как у князя, каштановыми волосами. Почти ни для кого не секрет, что Анночка – внебрачная дочка холостяка – князя. Про мать её говорят разное: то ли цыганка, то ли еврейка, то ли незнатная дворянка. Князь не жалеет денег на воспитание единственной дочки, балует нарядами и заграничными игрушками. В просторной светлой игровой комнате на втором этаже флигеля у девочки есть большой кукольный домик, обставленный красивой игрушечной мебелью. В домике четыре комнаты: спальня, гостиная, гардеробная, где на вешалочках висят кукольные наряды, столовая с круглым раздвижным столом и крохотной фарфоровой посудой на нём.

Первый раз Саша, Оля и Николенька пришли в гости к Анночке в середине июня. Девочка сразу подружилась с ними. Когда она привела их в игровую, у детей глаза разбежались от обилия игрушек и удобной плетёной детской мебели, которую делали мастеровитые вязёмские крестьяне зимой. Анночка принялась важно представлять «жильцов» кукольного домика:

– Это мама Адель. Вот папа Жан. А детей зовут Анатоль и Натали.

Гувернантка – француженка в игре уже начала учить девочку своему языку, поэтому имена кукол та произносила на французский манер.

Оле, конечно, понравилось играть с Анночкой, у которой есть такой чудесный кукольный домик. Даже равнодушного к куклам Сашу он ненадолго заинтересовал. Николенька, немножко поиграв с девочками, облюбовал удобную лошадку – качалку, уселся на неё и «поскакал».

– Моя лошадка! – заревновала вначале Анночка, подбежав к Николеньке.

– Ну да-а-а-й покататься!

Гувернантка сделала строгое лицо, и девочка согласилась:

– Ладно, катайся, сколько хочешь.

Она не без труда вытащила из коробки большую нарядную куклу с фарфоровым личиком, фарфоровыми ручками и ножками, голубыми глазами и золотистыми волосами:

– Моя дочка Китти.

– Ой, какая прелесть! – пришла в восторг от куклы Оля. Такой большой и красивой у неё самой не было.

Девочки занялись игрой в дочки – матери. Саше стало с ними совсем скучно, и он выбежал в парк. На крыльце флигеля Марья Алексеевна договаривалась с вязёмским управляющим о покупке плетёной мебели для своего имения.

– Наигрался уже? – спросила она Сашу.

– Угу! Можно я здесь погуляю?

– Гуляй себе, только за ворота не ходи.

В парке нежно благоухают цветущие липы, ровные дорожки тщательно выметены. Если по центральной аллее отойти подальше, то сквозь ветки дворец кажется таинственным старинным замком. На фронтоне виден герб Голицыных и надпись: «Мая 1–го дня 1784 года». Это дата окончания постройки усадьбы. Аккуратные цветочные клумбы пестреют перед дворцом изысканным узором. Северный фасад смотрится в чистый зелёно – голубой пруд.

Саша спустился к берегу и залюбовался. Справа большая плотина, за ней деревянные крестьянские избы, на другом берегу яблоневые сады, а слева на самом краю пруда – старая водяная мельница. В окрестных деревнях сказывают, будто когда – то давно дочь здешнего мельника умерла невестой, обратилась в русалку и с тех пор живёт в бучиле. Чуть какая-нибудь нерасторопная баба, полоща бельё, зазевается, как русалка – хвать! – и утащит его к себе.