Александр Македонский - О судьбе и доблести Страница 13

И прочие солдаты обогатились. Впервые тогда вкусили македонцы от варварского образа жизни, от ее богатств и любовных утех, и, словно собаки, кинулись по следу, ища и вынюхивая персидское богатство.

Александр решил овладеть сначала Приморьем. Цари Кипра и Финикии сразу же явились к нему и передали ему Кипр и Финикию, кроме Тира. После семимесячной осады Тира, против которого он двинул с насыпей машины, а с моря 200 триер, он увидел во сне, что его со стены дружески приветствует и зовет к себе Геракл.

Многим тирийцам приснилось, будто Аполлон говорит им, что уходит к Александру, так как ему не нравится то, что делается в городе. Тирийцы поступили с богом, словно с человеком, пойманным при переходе к врагам: они связали его огромную статую веревками и прибили к постаменту надпись – «Александров прихвостень».

Было Александру во сне и другое явление: ему приснился сатир, который издали заигрывал с ним, но, когда Александр стал его ловить, он все время ускользал. Наконец, после долгих уговоров и беготни, он позволил себя поймать. Предсказатели, деля слово «сатир» на части, убедительно истолковали сон: «Тир будет твоим». Показывают и источник, возле которого он во сне увидел сатира.

В середине осады Александр пошел на арабов, живущих у Антиливана[31], и однажды попал в большую опасность. Виной этому был его воспитатель Лисимах, который сопровождал его, говоря, что он не хуже Феникса и не старше его. Подойдя к горам, Александр остановил лошадей и пошел пешком.

Другие значительно опередили его, он же не смог покинуть Лисимаха, совершенно истомленного и обессилевшего, тем более что их застигал уже вечер и враги находились поблизости.

Идя рядом с Лисимахом и подбодряя его, он и не заметил, как оторвался с несколькими товарищами от войска. Приходилось провести ночь в опасном месте среди темноты и жестокого холода. Он увидел невдалеке множество вражеских костров, горевших то здесь, то там.

Полагаясь на свою легкость в беге и утешая македонцев в их затруднении собственной готовностью потрудиться, он побежал к ближайшему костру; заколол мечом двух варваров, сидевших у костра, схватил головню и принес ее к своим. Они развели большой огонь и тех, кто был вблизи, напугали так, что те обратились в бегство, а подошедших к ним отогнали и устроились на ночлег в полной безопасности. Об этом рассказывает Харет.

Таким образом кончилась осада Тира. После ряда сражений Александр дал большей части войска отдохнуть и держал под стенами лишь немного солдат, чтобы все время беспокоить неприятеля. Аристандр, предсказатель, принося жертву, увидел благоприятные знаки и решительнее обычного заявил присутствующим, что в этом месяце город будет взят.

Послышались шутки и смех (был уже последний день месяца); царь, видя, что Аристандр смутился (сам Александр неизменно настаивал на верности предсказаний), велел считать этот день не тридцатым, а третьим днем последней лунной четверти.

Подан был трубный сигнал; Александр пошел на приступ более уверенно, чем думал вначале. Нападение началось блестяще; солдаты, оставленные в лагере, не выдержали и прибежали на помощь. Тирийцы сдались, и город был взят в тот же день.

Когда после этого он осаждал Газу, самый большой город Сирии, ему попал в плечо ком земли, который уронила сверху птица. Птица эта села под одной из осадных машин и незаметно запуталась в веревках, с помощью которых поворачивали всю снасть. Знамение исполнилось, как предсказал Аристандр: Александр был ранен в плечо и взял город.

Отправив много добычи Олимпиаде, Клеопатре и друзьям, Александр, вспомнив об одном своем детском желании, послал своему воспитателю Леониду 500 талантов ладана и 100 – смирны. Когда однажды Леонид совершал жертвоприношение, Александр подбежал к нему и, схватив пригоршню благовоний, бросил их в огонь.

«Когда, Александр, ты завоюешь страну, обильную ароматами, – заметил ему Леонид, – тогда ты и будешь так щедро их жечь. А пока то, что есть, расходуй бережливо». Александр теперь написал ему: «Мы послали тебе ладану и смирны в изобилии: перестань скаредничать с богами».

Ему принесли один ящичек, который показался тем, кто разбирал вещи из имущества Дария, самой большой драгоценностью. Александр спросил своих друзей, что, по их мнению, стоит прежде всего положить сюда. Высказано было много разных мнений; Александр сказал, что он будет хранить здесь «Илиаду». Это засвидетельствовано многими заслуживающими доверия писателями.

Если правда то, что говорят александрийцы, ссылаясь на Гераклида[32], то Гомер, по-видимому, был деятельным советником его на войне. Рассказывают, что, покорив Египет, он захотел оставить здесь в память о себе большой и многолюдный город и назвать его своим именем.

Он выбрал какое-то место, которое еще не было обмерено с ведома архитекторов, и велел его огородить. Ночью Александру приснился удивительный сон: совершенно седой старец почтенного вида подошел к нему и произнес следующие стихи:

«На море шумно-широком находится остров, лежащий против Египта; его именуют там жители Фарос».

Встав, Александр сейчас же пошел к Фаросу; тогда это был еще остров, лежавший немного севернее устья Каноба[33]; теперь насыпь соединяет его с материком. Место оказалось исключительным по своему положению (полоса земли, отделявшая достаточно широким перешейком большое озеро от моря, которое образовало здесь просторную гавань).

Александр заявил, что Гомер, удивительный во всем, оказался и мудрейшим архитектором, и приказал сделать план города, соответствующий данному месту. Мела под рукой не оказалось; взяли муки и на черной земле вывели дугу; от ее окружности, как бы от концов ее, шли прямые линии равной величины. План напоминал покрой хламиды. Царю он очень понравился.

Вдруг с реки и с озера поднялось несметное количество птиц разных пород и величины. Они, как туча, опустились на это место и склевали дочиста всю муку. Александра смутило это знамение. Предсказатели ободрили его, сказав, что он заложит город многообильный, который прокормит самых разных людей. Александр поставил надзирателей следить за постройкой города, а сам отправился в храм Амона.

Дорога эта была длинная и мучительно трудная. На ней грозили две опасности: во-первых, она в течение многих дней шла по безводной пустыне, а во-вторых, на путников, шедших по глубокому безбрежному песку, мог налететь ураган с юга.

Так случилось, говорят, когда-то с войском Камбиза[34]: ветер поднимал холмы песка, гнал его волнами по равнине – 50 тысяч человек было засыпано и погибло.